Война с демонами. Книги 1-5 - Питер В. Бретт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Аманвах не представляла угрозы. Меченые монеты на ее платке светились, сливаясь с аурой. Ни Лиша, ни Аманвах и близко не сравнялись с Арленом в чтении аур, но лгать друг дружке им все равно было трудно.
– Не хочешь ли чаю? – предложила Аманвах.
Лиша осознала, что задерживает дыхание. Она выдохнула и кивнула:
– Создатель – да.
Чайная чашка слабо светилась, будучи помечена, чтобы снаружи оставаться холодной, а внутри – горячей. Столь легкомысленное обращение с сильной магией многое говорило о дама’тинг, которые пользовались хора веками. При всем своем могуществе Лиша плохо разбиралась в тонкостях их мастерства.
– Что тебе сообщили кости? – Лиша пригубила чай и почувствовала, как расслабляется всем телом. Возможно, с чашкой поступили и не столь легкомысленно.
– Алагай хора не лгут, – ответила Аманвах, отпив свой чай, – но и не говорят всего, о чем нам хочется знать. Сегодня я сделала расклад трижды. Они ничего не сказали о судьбе Сиквах, а будущее мужа остается… расплывчатым.
В ее ауре не было лжи.
– Расплывчатым? – не поняла Лиша. – Что это значит?
– В нем участвует слишком много сил, чтобы судить наверняка. Избыток планов и желаний людей, заинтересованных в исходе. Он не в безопасности. Это мне видно.
– Он заперт в башне на высоте трехсот футов, это одно из самых охраняемых и надежно помеченных мест, – напомнила Лиша.
– Ха! – отмахнулась Аманвах. – Ваши землепашеские укрепления – жалкое зрелище. Их преодолеет любой красийский дозорный. Естественно, справятся и здешние враги. – Она покачала головой. – Надо было не слушать мужа и еще несколько недель назад приказать Коливу убить этого Соловья.
– Не кори себя. Вряд ли было бы лучше. Ты играешь в политику, которую не понимаешь.
– Там, где замешана кровь, политика всегда одна. Если тебя пытаются убить и терпят фиаско, нельзя предоставлять новый шанс.
– Теперь Рожера убьют судьи, – сказала Лиша.
Аманвах кивнула:
– Но мне сдается, они скорее решат дело в нашу пользу, если мы вернемся в твое племя.
С этим Лиша не могла поспорить, однако в ауре Аманвах сквозило нечто еще. Не лукавство, но…
– Ты говоришь мне не все.
– Конечно! – рассмеялась Аманвах. – С чего мне доверять тебе больше, чем остальным землепашцам?
«Неблагодарная ведьма».
– Чем же я заслужила твое недоверие, Аманвах вах Ахман? – осведомилась Лиша по-красийски. – Почему ты продолжаешь оскорблять меня, хотя я всегда поступала честно?
– Неужели? Кого ты носишь в своей утробе, госпожа? Моего брата или следующего герцога Энджирсского?
Лиша пытливо всмотрелась в ее лицо.
– Кости сказали тебе, что недуг Райнбека неизлечим? – догадалась она.
– Если ты изучила его семя, то и сама знаешь ответ, – отозвалась Аманвах.
– Изучила, – кивнула Лиша.
Покрывало Аманвах скрыло улыбку, но она явственно обозначилась в ауре.
– Ты лично видела, как хисах брала материал, или поверила на слово?
Лиша вздрогнула, чуть не разлив чай. Она быстро поставила чашку и встала:
– Прошу меня извинить.
– Конечно, – кивнула Аманвах, не препятствуя ее уходу.
Уонда и охранницы перешли на трусцу, стараясь не отставать от Лиши, когда травница устремилась по коридорам дворца сперва к себе за флаконом, а затем – к герцогине.
Служанка Мелни отворила ей и ввела к хозяйке.
– Чем могу быть полезна, госпожа? – спросила Мелни, оставшись с Лишей наедине.
Она считалась самой могущественной женщиной в Энджирсе, однако на деле склонялась перед Лишей почти так же, как перед Арейн.
Лиша достала меченый стеклянный флакон:
– Возможно, я нашла средство, но мне нужно, чтобы вы потихоньку кое-чем меня снабдили.
Рожер сидел в своей келье за столом, который приставил к окну, чтобы обозревать город по ходу исполнения скорбной скрипичной партии.
Он прикидывал, слышно ли его внизу. Надеялся, что да, ибо что такое жонглер без публики? Если уж он ее не видит, то пусть хоть она узнает о его муках.
При свете луны других дел и не было. Рачители не дали ему лампы, а меченая маска, позволявшая видеть в темноте, осталась в его покоях, которые сейчас, несомненно, мерила шагами Аманвах.
Да и свечку не попросишь. У кого? Посетители к нему больше не захаживали, являлся лишь безымянный служка, который подсовывал подносы под дверь и забирал их пустыми. Еда была простой, но достаточно сытной.
Окно же – маленьким: можно просунуть голову, но следом пролезет только плечо. Впрочем, это не имело значения. Даже если бы он протиснулся сквозь крошечное отверстие, внизу ждала пустота. Четыре башни взирали на город с трехсотфутовой высоты.
Но это все же лучше, чем пялиться на стены кельи, да и вид открывался поистине захватывающий – весь Энджирс простирался перед ним как на ладони. Рожер смотрел на световые вспышки, с которыми от меточной сети отбрасывало воздушных демонов, и играл для Аманвах.
Достигала мелодия слуха энджирсцев или нет, но он знал, что Аманвах слушала. Он вкладывал в музыку свою тоску по ней, свою скорбь и страх за Сиквах. Любовь и гордость. Надежду и страсть. Все это он нашептывал и в хора, но слова его подводили.
Музыка – никогда.
– Муж мой.
Смычок соскользнул со струн. Рожер притих, озираясь и гадая, не почудилось ли ему. Может быть, Аманвах не только слушала, но и нашла способ общаться через подбородник?
– Ау, – осторожно шепнул он.
Но тут в подоконник вцепилась рука, и Рожер, с криком отшатнувшись, перекувырнулся через стол. Дыхание пресеклось от удара о пол, но годы тренировок сказались, и он, едва упав, перекатился и уселся на корточки в нескольких шагах от окна.
Сквозь маленькое отверстие на него смотрела Сиквах. На ней были черный платок и белое покрывало, но глаза выдавали ее безошибочно.
– Не тревожься, муж мой. Это всего лишь я.
Нахлынули воспоминания. Сиквах поражает Сали в горло. Сиквах ломает стражнику хребет. Сиквах сворачивает шею Абруму.
– «Всего лишь» ты не была никогда, жена моя, – отозвался Рожер. – Хотя мне кажется, что я и наполовину тебя не знал.
– Ты прав, что огорчаешься, муж мой, – сказала Сиквах. – У меня были тайны, хотя и не по моей воле. Сама Дамаджах приказала нам с сестрами по копью не раскрывать, кто мы такие.
– Аманвах знала.
– Она, и больше никто на севере. Мы кровь Избавителя. По крови она дама. Я – шарум.
– Кто-кто ты? – переспросил Рожер.
– Я твоя дживах, – ответила Сиквах. – Молю тебя, муж мой, если ты не поверишь в остальное –
