Мир. Наследники ушедших - Анна Крутова

Мишка молчал, пытаясь вспомнить, что же ему такое страшное снилось. Пока он размышлял, я вытащил из-за шкафа Кузьку и попросил его организовать нам чай. Домовенок вздохнул, разбудил кота, заявив, что ему страшно ночью одному ходить по замку, и буквально утащил его на кухню. Вернулись они довольно быстро, Кузя нес поднос с пирожками, а Васька волочил чайник, гремя на весь этаж, и разливая чай по полу, за что был нещадно отруган домовым. Пока я возился с ними, Мишка закутался в одеяло и пополз в ванную, справедливо полагая, что я ему не дам больше заснуть. Я зевнул, чуть не вывихнув себе челюсть, зачем ложиться, если через час все равно вставать?

Выполз он оттуда не очень скоро, я уже успел приструнить этих двух дружков, затеявших спор из-за какой-то мелочи, и наливал себе вторую кружку чая.

- Ну как, - поинтересовался я, пододвигая ему его кружку, - вспомнил?

- Мне снилась бабушка... - как-то отстраненно ответил он, ухватился за нее, выпив одним глотком чуть не половину, и тут же выплюнул все обратно, взвыв: - Твоя малина! Ты что, предупредить не мог?!

- Скажи спасибо, что я тебе вообще чай налил. А предупреждать о том, какой он температуры не мое дело, у тебя на это есть глаза и язык! - фыркнул я, и, не сдержавшись, добавил: - Что, твоя бабушка такая страшная?

- При жизни была красавицей, но она умерла девять лет назад, и именно в полуразваливающемся виде она мне и приснилась, - его аж всего передернуло, да и меня тоже. Фантазия-то у меня буйная и порой слишком живая. - Ругалась сильно, говорила, что я глупый, и не оправдал ее надежд, а ведь мне созданы все условия... в общем, жуть полнейшая, но такая реальная! - он задумчиво вцепился пальцами в волосы и устало произнес: - Голова болит.

- Ложись уж, - вздохнул я. - Все равно тебе на консультации делать нечего.

Он было кивнул, соглашаясь, но подумав, сказал, что лучше на улицу выйдет, проветрится.

Димка нервничал и даже не старался это скрыть. Смешно, на сессии и то так не волновался, алхимию сдавал не заикаясь, хотя перед этим умудрился взорвать котел. И, как мне кажется, сейчас его больше всего волнует не сам обряд крещения, а то, что после него нам придется идти на встречу с его семьей, членом которой я теперь тоже являюсь. Стоило мне об этом подумать, как меня тоже начинало трясти, а желание смыться от него становилось все сильней. И как я только на это согласился?! Нет, не буду спорить, в новом статусе я смогу принести ему больше пользы, смогу помочь в случае чего, но, опять же, сколько несчастья я могу ему причинить? Но раз меня никто не слушает, пусть он и отдувается. Надеюсь, его родственники успеют подсуетиться, если проклятье активизируется?

Место мы выбирали вместе с Ягой и его матерью, девятого числа здесь будет проходить определение уровней, энергетика самая что ни на есть подходящая, тут когда-то находилось капище богини Судьбы Мокошь. Яга изначально помогала ей, считалась ее названной сестрой, а после того, как сбежала из Ирия от Чернобога, стала первой жрицей. Но не буду углубляться в историю, если мы сейчас не начнем, Димка останется без крестного, потому что сам его и задушит. Я помог ему набрать сухостой для костра, достал огниво и протянул его мальчишке. Все то, что происходило дальше, уже давно изжило себя, это архаизм, можно было бы воспользоваться зажигалкой, или, в крайнем случае, зажечь факел мог бы и сам Дмитрий, но если мы хотим все сделать правильно, нельзя нарушать установленные порядки. Так что придется ему попотеть. Я уселся в стороне, повторяя про себя наговоры (лучше вызубрить, если собьюсь, придется начинать все с начала и место другое искать), краем глаза наблюдая за тем, как Димка пытается выбить хоть одну искру.

Полчаса спустя ему это с трудом, но удалось, он упал на землю, довольный собой донельзя. Я усмехнулся, хорошо представляя себе, как он устал раздувать огонь, даже не хочется его трогать, но все только начинается. Теперь нам предстоит узнать, достоин ли он такой чести. Мы с ним нашли подходящий пень неподалеку, вытащили его на поляну, и Димка начал стаскивать с себя одежду. В это же время я кинжалом очерчивал вокруг колоды, на которой ему предстоит сидеть. Он взобрался на нее, сел на колени и весь буквально съежился, прекрасно зная, что последует дальше. Яга специально очень подробно описывала эту часть обряда, чтобы он, не дай бог, не сбежал, когда я достану из сумки топор. Я подошел к нему сзади, трижды взмахнул им у него над головой, так, чтобы лезвие слегка касалось его волос. Затем бросил топор себе за спину и обернулся, с затаенной надеждой что, лезвие будет указывать куда угодно, только не на нас. И все три раза лезвие падало в нашу сторону. Я сквозь зубы выругался, подхватил с земли флягу с родниковой водой и полил его ею. По телу Димки пробежала дрожь, он весь передернулся, но промолчал. Мы не на территории замка, температура ниже пяти градусов мороза. Или просто не смог расцепить зубы?! Не важно, у нас обряд в самом разгаре, нельзя отвлекаться. Я подхватил факел, над которым Димка так трудился, обнес его им по направлению движения солнца, обсыпал зерном, который для этого случая приготовил Кузьма, и, искренне радуясь тому, что все это никто не видит, вскинул правую руку к небу:

- Го-ой! Го-ой! Го-ой! - протяжно взвыл я, заставив его вздрогнуть.

Наконец, Димка смог встать с колен, я выложил круг сухостоем и поджег его. А пока огонь разгорался, я вылил на него остатки родниковой воды, восклицая при этом:

- Яко тоя вода чиста, тако будет чисто лице; яко тоя вода чиста, тако будут чисты мысли; яко тоя вода чиста, тако будет чисто имя! - и так три раза, да еще ни в одном ударении не ошибись, и с ритма не сбейся. Тьфу!

Однако, дальше все пошло не по плану, совсем не по плану. Димка закатил глаза и, как какая-нибудь кисейная барышня, свалился в обморок. Костер ярко вспыхнул, едва не опалив мне руки. Я отшатнулся, огонь охватил тело моего несостоявшегося крестника и взметнулся к небу, а я словно прирос ногами к земле, не в силах пошевелиться.

Я боялась. Мне хотелось кричать о том, что я не хочу знать, что я хочу просто жить, но, видимо, настой, которым угостила меня бабушка ("Для успокоения нервов"), обладал наркотическим свойством. Я видела все словно во сне, и так же как и во сне не могла ни пошевелиться без ее разрешения, ни издать ни звука. Сестры, весело смеясь, обряжали меня, крутя перед зеркалом, как куклу. Они помогли мне натянуть на голое тело нечто белое, больше напоминающее ночную рубашку, чем платье, заплели волосы в косы и надели сверху венок, который я собственноручно сплела сегодня утром. Потом напоили меня водой и, подхватив с двух сторон под руки, повели по коридорам к купальне, где уже собрались все представительницы нашего рода.