Мелодия Джейн - Райан Уинфилд

– У тебя нет детей, Грейс.

– Ты врешь!

В Грейс точно дьявол вселился, и Джейн растерялась, не понимая, что делать. Она бросилась к раковине и налила в стакан воды из-под крана.

– Вот, давай-ка попьем.

Грейс выбила стакан у нее из руки.

Потом она вдруг пришла в себя и посмотрела на валяющийся на полу стакан с таким видом, будто не понимала, каким образом он там оказался. И немедленно залилась слезами.

– Боже мой! Что со мной происходит, Джейн?

Джейн присела на край постели и обняла ее:

– Я не знаю, Грейс. Я не знаю.

Грейс содрогалась в рыданиях и всхлипывала:

– Я хочу домой, Джейн. Пожалуйста, отвези меня домой. Прошу тебя. Я хочу домой.

Джейн принялась легонько раскачиваться, гладя подругу по голове:

– Конечно. Мы сейчас же поедем домой.

– Я хочу к Бобу. Я хочу быть с ним.

– Я куплю билет на первый же самолет, Грейс. Честное слово. На первый же самолет. Все в порядке. Мы летим домой.

Джейн прижимала голову Грейс к своей груди, чтобы подруга не видела слез, текущих у нее по щекам, хотя, наверное, та все равно чувствовала, как они капают ей на макушку.

– Я хочу к Бобу, – повторила Грейс.

– Все в порядке. Мы летим домой.

– Мне страшно, Джейн.

– Я знаю, – отозвалась та. – Мне тоже.

Боб встречал их в аэропорту с инвалидной коляской.

Грейс позвонила ему из отеля перед отъездом, и, судя по всему, за это время ему удалось взять себя в руки и протрезветь.

Обратно в Сиэтл они летели через Париж, перелет был долгим и изматывающим. Грейс, ужасающе бледная, перепуганная и дрожащая, сидела в своем кресле, и глаза ее непроизвольно дергались туда-сюда, точно ее со всех сторон окружали злые духи. Джейн показалось, что за время полета она постарела на десять лет.

– Спасибо тебе, Джейн, – прошептал ей на ухо Боб, усадив жену в коляску. – Ты не представляешь, как много это для нее значило.

Джейн присела на корточки рядом с креслом, чтобы поблагодарить Грейс за такую прекрасную поездку, но Грейс, похоже, не узнала ее. Сердце у Джейн болезненно сжалось, горло перехватило.

Не вздумай реветь, приказала она себе. Не здесь, не сейчас. Еще не время.

– Боб, поезжайте вперед, а я разберусь с таможней по поводу нашего багажа, раз уж нас вывели без очереди.

– Ты уверена, Джейн?

– Абсолютно. Поезжайте. Я вызову такси и по дороге заеду к вам, завезу чемодан. Это может затянуться надолго.

– Ты ангел, – сказал он и, улыбнувшись, покатил кресло с женой к выходу.

Джейн провожала его взглядом. Боб неожиданно склонился к жене, как будто пытался расслышать, что она говорит, потом остановился и развернул кресло так, чтобы они с Джейн увидели друг друга. Они не успели еще отъехать слишком далеко, и Джейн хорошо видела ее лицо. Грейс вскинула трясущуюся руку, точно прощаясь с ней навсегда. Джейн помахала в ответ. Она была почти уверена, что на губах Грейс промелькнула улыбка.

Потом Боб развернул кресло и покатил его прочь.

Джейн еще какое-то время постояла с поднятой рукой и только тогда заплакала.

Глава 26

Грейс похоронили в субботу три недели спустя.

На небе светило солнце, пели птицы, а на высоком холме над кладбищем жужжала газонокосилка, казавшаяся совсем крохотной, точно игрушка. Ее жужжание перекрывало приглушенные всхлипы собравшихся проводить Грейс в последний путь.

Джейн стояла в окружении женщин с их субботних утренних собраний и слушала, как муж Грейс произносит короткую речь. Он был слегка пьян, хотя никого это, похоже, не волновало, и плакал практически на протяжении всей речи. Было очевидно, что он любил жену и будет очень по ней тосковать. В общем и целом его надгробная речь прозвучала очень трогательно. Боб спросил Джейн, не хочет ли она тоже что-нибудь сказать, но Джейн не смогла заставить себя сделать это. Вряд ли бы ей удалось почтить память Грейс, не упомянув об их совместной поездке, а Джейн отчего-то казалось, что все, что они тогда вдвоем пережили в Париже, – это глубоко личное. И потом, никому из присутствующих не нужно было напоминать, каким замечательным человеком была Грейс. Все и так знали об этом, и каждого с ней связывало что-то свое.

В наступившей тишине – газонокосилка перестала тарахтеть и даже птицы умолкли – ржавый шкив пронзительно взвизгнул, и гроб с телом Грейс, устланный толстым слоем цветов, стал медленно опускаться в могилу.

Прощай, Грейс. Прощай…

Вскоре все потихоньку потянулись к выходу. Джейн откололась от общей группы и пошла на другой конец кладбища к могиле дочери. Она долго стояла, глядя на мраморную плиту. Трава уже успела вырасти. Джейн заметила крохотный желтый одуванчик, пробившийся из-под надгробия в укромном уголке, и ей вспомнились свечи, которые она поставила в Нотр-Даме.

Джейн присела на корточки и погладила плиту в том месте, где на ней было выбито имя Мелоди.

Гладкий мрамор холодил ладонь. Джейн вдохнула запах земли и скошенной травы и склонила голову.

– Ты теперь в хорошей компании, – произнесла она. – Берегите там с Грейс друг друга, ладно? Где бы вы с ней сейчас ни находились. Я очень тебя люблю, детка. Скоро увидимся.

Когда Джейн вернулась домой, все показалось ей каким-то другим, словно после того, как тело Грейс предали земле, у нее открылись глаза и пришло понимание, что ничто и никогда уже не будет как прежде.

В доме царил кавардак. На кухонном столе лежал ворох неоплаченных счетов, в корзине высилась гора грязного белья. Последнее время Джейн питалась одними чипсами, запас которых был у нее в кладовке, да и те уже подошли к концу. Пока она была в Европе, фонтан пересох, а когда она снова пустила воду, мотор забился илом и отказался работать. Трава вымахала и заколосилась, разбитый Калебом огородик зарос сорняками, а овощи гнили в грязи. На берегу ручья вновь пробивалась ежевичная поросль. А она была одна. Совершенно одна. Джейн отдала бы сейчас все на свете, чтобы очутиться в компании даже того глупого козла.

На шестой день после похорон Грейс Джейн решила сделать попытку прибраться. Меняя в комнате дочери постельное белье, она обнаружила на кровати записку, придавленную младенческим альбомом Мелоди. Записка была написана дрожащей рукой, а чернила расплылись от слез.

Я знаю, ты сказала неправду. Я люблю тебя и знаю, что ты любишь меня. Я вернусь за тобой, когда мне будет что тебе предложить. А до тех пор я буду думать о тебе и играть на гитаре, которую ты мне купила.

Джейн перечитала записку.

Каким образом она умудрилась ее не заметить?

Солнце било в окно, и сквозь бежевую краску на стенах кое-где просвечивал розовый. Джейн вспомнилось, как Калеб помогал ей перекрашивать комнату, помогал оплакать ее потерю. Вспомнилось, каким он был чутким и любящим, каким нежным. Она погрузилась в воспоминания о том, как они занимались любовью прямо на полу, среди кистей и ведер с краской. Джейн словно наяву видела глаза Калеба, чувствовала запах его кожи.