Четвертый Кеннеди - Марио Пьюзо

– Вместо ответа он принес ей выпивку из маленького бара в углу комнаты.

У Лоуренса имелось хобби. Он любил составлять видеоролики фильмов (у него была коллекция из ста картин, которые он считал лучшими), и он все время перекраивал их, чтобы сделать еще лучше. Даже в его самых любимых фильмах обнаруживались сцены или диалоги, которые казались ему не слишком удачными, и он стирал их. На полках в его апартаментах располагалась сотня видеовариантов лучших кинокартин, которые были короче оригиналов, но более совершенными. Попадались даже фильмы с отсеченными неугодными финалами.

За обедом, который подавал дворецкий, они обсуждали будущие программы Кассандры. Этот предмет разговора всегда приводил ее в отличное настроение. Она рассказала Салентайну о своих планах посетить арабские страны и сделать совместную с Израилем программу. Потом у нее имелся замысел поболтать перед телекамерой с тремя премьер-министрами Западной Европы, после чего она собиралась съездить в Японию и взять интервью у императора. Салентайн терпеливо слушал ее. У Кассандры Чатт было не совсем правильное представление о собственном величии, но время от времени она добивалась феноменального успеха.

В конце концов Салентайн прервал ее и как бы в шутку спросил:

– А почему бы тебе не включить президента Кеннеди в свою программу?

Тут Кассандра Чатт утратила присущее ей чувство юмора.

– После того, что мы с ним сделали, он никогда не захочет разговаривать со мной.

– Да, это может обернуться не лучшим образом, – заметил Лоуренс Салентайн. – Но если ты не можешь заполучить Кеннеди, почему бы тебе не поискать по другую сторону баррикады? Почему, например, не предложить конгрессмену Джинцу и сенатору Ламбертино изложить свой взгляд на все произошедшее?

– Ты жуткий мерзавец, – улыбнулась Кассандра Чатт. – Они ведь проиграли. Кеннеди собирается уничтожить их на следующих выборах. Зачем мне нужны в моей программе проигравшие? Кто захочет смотреть по телевидению на потерпевших поражение?

– Джинц рассказывал мне, – заметил Салентайн, – что у них есть весьма важная информация о взрыве атомной бомбы. Возможно, администрация тогда струсила. Как будто они не использовали должным образом команды ядерного поиска, которые могли обнаружить бомбу раньше, чем она взорвалась. И они готовы рассказать об этом в твоей программе. Подумай, о тебе будут кричать заголовки газет во всем мире.

Кассандра Чатт была ошеломлена. Потом она расхохоталась.

– О, Боже, – простонала она, – это чудовищно, но после того, что ты сейчас сказал, я задам этим двум проигравшим такой вопрос: «Вы действительно полагаете, что президент Соединенных Штатов несет ответственность за десять тысяч жизней, погибших при взрыве ядерной бомбы в Нью-Йорке?»

Это прекрасный вопрос, – одобрил Салентайн.

В июне Оудик летал на своем личном самолете в Шерабен, чтобы обсудить с султаном проблемы восстановления Дака. Султан принимал его на королевском уровне. Были прелестные танцовщицы, изысканное угощение, и консорциум финансистов всего мира, приглашенных султаном, которые изъявили готовность вложить свои капиталы в новый Дак. Берт Оудик провел замечательную неделю, выуживая из их карманов по несколько миллионов долларов, но основной капитал должен был поступить от его нефтяной фирмы и от султана Шерабена.

В последнюю ночь он сидел наедине с султаном во дворце. Когда они покончили с едой, султан отослал слуг и телохранителей.

Он улыбнулся Берту и сказал:

– Теперь, я думаю, мы должны перейти к настоящему делу. – Он помолчал. – Вы привезли то, что я просил?

– Я хочу, чтобы вы поняли одно, – отозвался Берт Оудик. – Я не выступлю против моей страны, я просто должен избавиться от этого подонка Кеннеди, иначе попаду в тюрьму. Он собирается проверить все наши сделки за последние десять лет. Так что то, что я делаю, и в ваших интересах.

– Я понимаю, – мягко сказал султан, – но мы слишком удалились от того, что должно произойти. Вы уверены, что нельзя проследить, как эти документы попали к вам?

– Абсолютно, – ответил Берт Оудик и протянул султану кожаный портфель, лежавший перед ним.

Султан взял его и вынул папку с фотографиями и схемами, и принялся это рассматривать. Перед ним лежали фотографии внутренних помещений Белого дома и схемы расположения контрольных постов в различных частях здания.

– Они отвечают сегодняшней ситуации? – спросил султан.

– Нет, – ответил Оудик. – После того как Кеннеди три года назад стал президентом, Кристиан Кли, являющийся главой ФБР и Службы безопасности, многое там переделал. Он надстроил в Белом доме еще один этаж для резиденции президента. Я знаю, что этот четвертый этаж оборудован, как стальной ящик. Никто не знает, что и как там устроено, чужой глаз туда не проникал. Все засекречено, и доступ туда имеют только ближайшие советники президента и его друзья.

– Тогда от этих материалов мало проку, – заметил султан.

Оудик пожал плечами.

– Я могу помочь деньгами. Нам нужны быстрые действия. Желательно до того как Кеннеди будет переизбран.

– Первой сотне всегда нужны деньги, – заметил султан. Я прослежу, чтобы деньги попали к ним. Но вы должны понимать, что эти люди действуют в соответствии со своими убеждениями. Они не наемные убийцы, поэтому должны поверить в справедливость дела. Деньги пойдут от меня, как от маленькой угнетаемой страны. – Он улыбнулся. – Я думаю, что после разрушения Дака Шерабен подходит под то определение.

– Это еще один вопрос, который я хотел бы с вами обсудить, – подхватил Берт Оудик. – Когда Дак подвергся разрушению, моя компания потеряла пятьдесят миллиардов долларов. Я полагаю, что мы должны восстановить сделку, которая у нас имелась, насчет вашей нефти. В последний раз вы были очень уж жестоки.

Султан рассмеялся, но вполне дружески.

– Мистер Оудик, – сказал он, – более пятидесяти лет американские и английские нефтяные компании грабили нефть арабских стран. Вы швыряли невежественным кочевникам-шейхам медяки, а сами наживали миллиарды. Это было постыдное дело. А теперь ваши соотечественники возмущаются, когда мы хотим получить настоящую цену за нефть. Как будто мы что-то говорим о стоимости вашего тяжелого оборудования и вашей технологии, которые вы расцениваете так дорого. Но теперь ваш черед платить честно, пришла пора вас поэксплуатировать. Пожалуйста не обижайтесь, но я уже подумал о том, чтобы просить вас «подсластить» нашу сделку.

Они дружелюбно улыбались друг другу, чувствуя в собеседнике родственную душу, которая при торге никогда не упустит свой шанс заполучить выгоду.

– Я полагаю, что американскому покупателю придется оплачивать счет за сумасшедшего президента, за которого они голосовали, – сказал Оудик. – Я-то уж точно не буду делать это за них.

– Но платить вы будете, – возразил султан. – В конечном счете вы бизнесмен, а не политик.

– Находящийся на пути в тюрьму, – усмехнулся Оудик. – Если мне не повезет, и Кеннеди не исчезнет. Я не хочу, чтобы вы меня превратно поняли. Я сделаю все для моей страны, но черта с два я позволю политикам водить меня за нос.

Султан улыбнулся в знак согласия.

– Не больше, чем я позволю моему парламенту, – он хлопнул в ладоши слугам и вновь обратился к Оудику. – Теперь, я думаю, пришло время и отдохнуть. Хватит заниматься этой грязной профессией правителя и властелина. Будем наслаждаться жизнью, пока она нам дарована.

Вскоре они уже сидели за изысканным столом. Оудику нравилась арабская еда, он не был привередлив, как другие американцы, вареные головы ягнят и их глазные яблоки он ел с удовольствием.

За пиршеством Оудик сказал султану:

– Если у вас есть кто-то в Америке или еще где-нибудь, кто нуждается в работе или в помощи, сообщите мне. И если вам понадобятся деньги для какого-нибудь стоящего дела, я могу передать их так, что их источник выявить будет невозможно. Для меня очень важно, чтобы мы что-то сделали с Кеннеди.

– Я вполне вас понимаю, – ответил султан.

– А теперь никаких больше разговоров о делах. У меня по отношению к вам есть обязанности хозяина.

Анни, скрывавшаяся у своей семьи на Сицилии, весьма удивилась, получив вызов на встречу со своими товарищами по Первой Сотне.

Она встретилась с ними в Палермо. Это были два молодых человека, которых она знала по учебе в Римском университете. Старший, которому было сейчас около тридцати, ей всегда очень нравился. Высокий, но сутуловатый, он носил очки в золотой оправе. Он был замечательным ученым, которому предстояла блестящая карьера профессора в области этрускологии. В личных отношениях он отличался деликатностью и добротой. К политическому насилию его толкнула жестокая алогичность капиталистического общества. Звали его Джанкарло.

Второго представителя Первой Сотни она знала как активиста левых партий. Великолепный оратор, он получал удовольствие, толкая толпу на насилие, но сам всегда оставался в стороне. Однако все изменилось, когда его схватили люди из особого отдела полиции по борьбе с терроризмом и подвергли суровому допросу. Иными словами, как предполагала Анни, они выбили из него все дерьмо, и после этого он месяц пролежал в больнице. В результате Саллю – так его звали – стал меньше разговаривать и больше действовать. Теперь он один из Христов Насилия, один из Первой Сотни.