На шифре. Инсайдерская история криптовалютного бума - Лора Шин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хадсон, рыжеватый двадцатичетырехлетний парень с пышной бородой, открыл для себя биткойн в 2011 году в Университете Северного Техаса, где учился по специальности «компьютерные науки». Он попробовал его майнить, увлек им своего профессора, поучаствовал в краудсейле Ethereum, а потом устроился блокчейн-архитектором в банк USAA. Он помогал в чатах Solidity, а потом, вызвавшись добровольцем на «ДевКон 1» осенью 2015 года, познакомился вживую со всеми, с кем раньше только переписывался. Эта встреча изменила его жизнь.
Его настолько увлек Ethereum, что он написал Мин имейл с отзывом о конференции. По словам Хадсона, она впечатлилась и сказала, что фонду не помешает человек с его навыками общения и IT-прошлым, а потом в телефонном звонке, уговаривая его уйти из USAA, сказала, что они как раз расстались с некоторыми токсичными сотрудниками (читай: Гэвином).
Его наняли в разгар бардака из-за атаки на The DAO. Сперва Хадсон работал в отделе разработки и IT-операций – настраивал серверы, занимался системой электронной почты – и готовил «ДевКон» со своей женой Лорой.
Он уважал новую начальницу за то, как Мин умело распоряжалась средствами: сократила расходы, проследила, чтобы средств Ethereum Foundation хватило на годы вперед. Вдобавок казалось, что она душой болеет за Виталика и программистов. Например, она лично проводила собеседования и одобряла кандидатов.
Хадсон говорит, что и он, похоже, нравился Мин. Скоро она стала названивать ему несколько раз в неделю, и их разговоры длились от двух до четырех часов. Она делилась историями из личной жизни, тем, что узнала в первый период EF, – например, по ее словам, Гэвин злоупотреблял положением и переплачивал самому себе. Воровали у фонда и другие, говорила она, и вообще рассказывала такое, что у Хадсона было полное впечатление – она доверяет ему. Он помнит, как жена говорила, что начальнику не подобает разглашать подобные вещи и что Мин переходит границы, но он, только что окончивший колледж, считал это нормой. По его словам, Мин просила сотрудников не работать по выходным, а потом писала вечером в субботу в скайпе и спрашивала, почему они не отвечают на ее сообщения. Его жена считала это манипуляциями, но Хадсон решил, что раз Мин перерабатывает по выходным, то должен перерабатывать и он. Его настолько затянули Мин и Ethereum, что иногда он больше разговаривал с ней, чем с собственной женой.
К тому времени долгие разговоры Мин по телефону уже стали притчей во языцех. Она звонила чуть ли не всем сотрудникам и могла висеть на проводе подолгу. Час, два, четыре. Кое-кто ее терпел – например, Кристиан Райтвисснер, который выделял минимум час для каждых переговоров с Мин. Теперь он хотя бы знал, что творится в фонде, а при Гэвине жил в потемках. Другой программист считает, что звонки были благожелательными, но бессмысленными. Она начинала с чего-нибудь вроде: «У меня нет времени, я почти не спала трое суток, а у меня еще Рождество с семьей, и собака умирает, и придется всю рождественскую ночь писать документы». Потом рассказывала об истории Китая и что там раньше принадлежало ее родителям, о том, как из-за культурной революции ее семья сбежала в Швейцарию. Все это было интересно, но через некоторое время приходилось придумывать вежливый повод попрощаться. Другие не могли похвастаться таким терпением. «Можно было буквально выключить звук в телефоне и через полчаса опять включить, только время от времени поддакивай», – вспоминал позже один программист.
И содержание ее монологов не назовешь профессиональным. Иногда она часами жаловалась на других. Часто плакала, рассказывая о своем стрессе, о том, в каком плохом состоянии находятся Ethereum и его капитал, переживая из-за властей и из-за того, как остальные все портят. Говорила, что ее работа труднее, чем у других, что ее никто не ценит, а если так и не начнут ценить, то она уволится, чтобы другие наконец поняли, что она единолично спасла фонд. От того, как она вываливала свои проблемы, работники чувствовали, что для нее подобные разговоры служат своеобразной психотерапией, а вот для них – эмоциональным грузом. Один человек сообщил парню Мин, Кейси, что она часто жалуется на других. И удивился, когда тот согласился, что она действительно вошла в какое-то безумное пике и ее трудно остановить. Работник подумал про себя: «Ну, это все-таки ты с ней спишь». (Кейси, программист, работал в фонде без зарплаты либо получал номинальное вознаграждение около доллара в год.) В общем и целом она не умела отделять личную жизнь от рабочей, и когда сотрудники говорили ей что-то о последней, она не слышала, слишком увлекшись мыслями о своих чувствах или о том, как ужасно с ней кто-нибудь обошелся. Но пожаловаться на ее поведение не могли, потому что она была начальницей. Один разработчик на С++ назвал ее «самым непрофессиональным человеком, что я видел».
Те, кто работал не с кодом, а с финансами или управлением, при общении с ней ничего не могли добиться. Час на телефоне или больше уходил впустую. Один сотрудник из администрации избегал ей звонить и предпочитал писать. Поняв, что она подолгу беседует почти со всеми, сотрудники начали сомневаться в ее продуктивности.
Те, кто жил с ней в Цуге, рассказывали, что она целыми днями висела на проводе, но и когда якобы работала (то есть не говорила по телефону), принимала решения с трудом. Например, возьмем простой вопрос: «Стоит ли Ethereum поехать на CES?» (CES – технологическая выставка в Лас-Вегасе с ежегодной посещаемостью в более чем 150 тысяч человек.) Быстрый анализ: это хороший пиар, но не та целевая аудитория, и даже если к участию допустят бесплатно, стенд обойдется слишком дорого. Большинство людей сразу ответят «нет», но для Мин это тут же становилось личным вопросом: «Ах, значит, не нравится идея, над которой я так долго трудилась?»
Она тратила время на пустяки. Однажды подписчики Ethereum на Reddit решили создать подканалы и назвали канал для разработчиков ETH Dev – как подразделение Гэва в Берлине. Они и понятия не имели об этом подразделении и о трудной истории названия (в данном случае – из-за Гэвина), но Мин позвонила одному модератору и долго рассказывала, почему это вредит фонду.
Существовали и другие запретные темы. Например, Джо. Многие программисты взаимодействовали с ConsenSys или Джо лично, ведь его компания – одна из основных, работавших с блокчейном,
