Каллисто - Георгий Мартынов

Корабль был готов в любую минуту отправиться в обратный путь к далекому Рельосу.

Это каллистянское название начало уже проникать и в земную астрономию. Все чаще и чаще в статьях, книгах и выступлениях астрономов, очень популярных теперь, древнее название «Сириус» заменялось словом — «Рельос». Блестящая звезда имела большее право на это название, данное ей теми, кто, как люди от Солнца, получили от нее жизнь.

— Ваше Солнце называется у нас «Мьеньи», — сказал Вьеньянь Штерну. — Когда мы вернемся на Каллисто, наши астрономы будут называть вашу звезду ее настоящим именем.

И, почти закрыв узкую щель своих необычайно длинных глаз, задумчиво повторил:

— Сьольньцье!

ПО ЗЕМЛЕ

Судьба корабля перестала волновать каллистян. На следующий день все, кроме трех человек, улетели обратно в Москву.

Мьеньонь решил остаться, чтобы опробовать работу всех двигателей, а некоторые из них перебрать и удалить образовавшийся нагар. Он предложил профессору Смирнову составить ему компанию, и тот, конечно, с радостью согласился на это. Двигатели звездолета чрезвычайно интересовали его, а то, что Мьеньонь собирался пускать их в ход, только усиливало этот интерес. Упустить такой счастливый случай Александр Александрович никак не мог

— Но как вы будете разговаривать друг с другом? — спросил его Ши — роков.

— Анатолий Владимирович согласился остаться с нами, — ответил Смирнов.

Лежнев действительно вызвался остаться на корабле. Причину нетрудно было понять. Он знал, что каллистяне отправятся в путешествия и что их должны будут сопровождать переводчики. Перспектива длительных переездов и связанной с ними беспокойной жизни не привлекала толстяка, привыкшего к кабинетной работе. Он с радостью ухватился за предоставившуюся ему возможность находиться на одном месте. На звездолете был привычный ему комфорт и полная возможность в свободное время продолжать работу по изучению источников тибетского языка, которой он занимался до прилета каллистян. Он был очень доволен таким поворотом событий.

— Соединять приятное с полезным, — что может быть лучше? — говорил он.

— Жену не забудьте выписать, — пошутил Степаненко.

Профессор Смирнов предложил, чтобы за все время их пребывания на корабле он и Лежнев питались только каллистянскими продуктами.

— Это будет проверкой, насколько их пища пригодна для земного человека, — сказал он. — Петр Аркадьевич и Георгий Николаевич будут спокойнее после этой репетиции.

Лежнев согласился с его предложением.

— Если мы заболеем, — сказал он, — это не страшно. Хуже будет, если заболеют в пути Широков и Синяев.

Предложение Смирнова было принято. По мнению крупнейших специалистов по вопросам питания, продукты каллистян не могли причинить вреда людям. К ним нужно было только привыкнуть. Но все же предварительная проверка, предложенная Смирновым, была не лишней.

Имелась, конечно, полная возможность снабдить улетающих на Каллисто земных ученых запасом пищи на все двадцать пять лет, но они сами решительно отказались от этого.

— На Каллисто, — говорит Широков, — это свяжет нас. Мы пробудем там три года. За это время мы должны осмотреть всю планету. Таскать с собой запасы пищи более чем неудобно. Лучше всего, если мы будем жить одной жизнью с населением.

— Посмотрите на каллистян, — добавлял Синяев. — Они не путешествуют по всей Земле, а сколько хлопот доставляет им вопрос питания!

Синьг поддерживал желание молодых ученых.

— Если бы мы, — говорил он, — намеривались провести на Земле большой срок, то обязательно перешли бы на ваши продукты.

Перед отъездом Козловский поговорил с Мьеньонем.

— Не допускайте на корабль ни одного человека, — сказал он, — если с ним не будет профессора Куприянова или меня. Если кто-нибудь явится, передайте его дежурному офицеру. Не забывайте случая с «Ю Син-чжоу».

— О нет! — ответил Мьеньонь. — Не забудем.

Было решено, что звездоплаватели пробудут на Земле до мая. За это время они могли ознакомиться с жизнью Советского Союза и других стран.

Москва им была уже хорошо знакома. Два с половиной месяца они прожили в ней и осмотрели все, что могло вызвать их интерес. Театры, музеи, картинные галереи, научные институты и учебные заведения — все было ими осмотрено.

Но, пожалуй, больше всего гостей заинтересовал московский зоологический парк. Они посещали его несколько дней подряд с огромным и вполне понятным интересом, рассматривая никогда не виданных животных.

Перед первым посещением Куприянов предложил сообщить дирекции парка о визите каллистян, чтобы в это время туда не допускали других посетителей.

— В парке всегда много детей, — сказал он. — Они не оставят вас в покое.

Широков перевел.

— Наши дети очень любопытны, — добавил он.

— Дети всегда любопытны, — ответил Синьг. — Это их естественное свойство. Не лишайте удовольствия ваших детей. Пусть все будет, как всегда. Мы будем смотреть на животных, а дети — на нас.

Каллистяне по-прежнему ходили в своих серых комбинезонах, но надевали под них земное шерстяное белье. На ногах у них были белые «бурки», на головах — теплые меховые шапки. В этом комбинированном, каллистянско-земном костюме они были похожи на летчиков. Отправляясь в зоопарк, они надели под свои красные воротники пионерские галстуки, подаренные им во время посещения Московского Дворца пионеров.

Весть о приезде каллистян молниеносно распространилась по всему парку. Со всех сторон к ним устремились сотни ребят. В несколько минут гости оказались в плотной толпе и были вынуждены остановиться. Синьг обратился к детям с маленькой речью.

— Мы приехали сюда, — закончил он, — чтобы познакомиться с животными Земли. У нас, на Каллисто, таких нет. Покажите нам ваших зверей.

Едва Широков успел перевести эти слова, как все каллистяне оказались оторванными друг от друга и разведенными в разные стороны. Каждого окружало не менее сорока детей и большое количество взрослых, оказавшихся в данном случае не менее любопытными.

Куприянов, Широков, Лебедев и Ляо Сен, приехавшие с гостями, остались одни.

— Что же теперь делать? — сказал Широков. — Мы с товарищем Ляо Сеном не можем разорваться.

— Обойдутся и без вас, — смеясь ответил Лебедев.

День был ясный и солнечный. Большинство животных находилось в летних вольерах. Всюду виднелись кучки ребят, и среди них — высокие фигуры каллистян. Насколько можно было судить на расстоянии, между ними было полное взаимопонимание. Маленькие москвичи, по-видимому, прекрасно обходились без переводчиков и с жаром, перебивая друг друга, рассказывали гостям, что представляет собой то или иное животное. Каллистяне внимательно слушали своих гидов и, казалось, понимали. Их черные лица выражали полное удовлетворение.