Дети Империи - Олег Измеров

«Так вот отчего в метро цветы!» – догадался Виктор. «Это, наверное, тоже часть программы».

Пространство мягко заливал свет, струящийся сверху, из-под голубого хрустального – уже в прямом смысле этого слова – купола. В лучах этого света Виктор заметил порхающих бабочек. Все это было совершенно непохоже на скорбный кубистический авангард Мавзолея Ленина; здесь все дышало продолжением жизни. Невольно вспомнилось лермонтовское:

«Но не тем, холодным сном могилыЯ б желал навеки так заснуть,Чтоб в груди дремали жизни силы,Чтоб дыша, вздымалась тихо грудь…»

И в центре всего этого светлого умиротворения и тихой радости жизни лежал Он.

Сталин выглядел таким же, как в знакомой Виктору кинохронике – в те времена, к счастью, не было фотошопа и художественная ретушь была доступна в основном для официальных портретов. Это сейчас можно и видеозапись раскрасить, и гламур навести, а в будущем, наверное, многоядерные процы позволят лакировать прямой эфир и автоматически править ляпы общественных деятелей. Здесь же разница между оригиналом и лицензионными копиями была минимальной – разве что Сталин выглядел немного похудевшим, то ли в результате болезни, то ли так действовал биостаз. Лежал он в скромном довоенном френче, даже не новом, безо всяких орденов.

Виктор поймал себя на мысли, что глядя на, строго говоря, не умершего Сталина, он испытывает прежде всего любопытство. Это примерно как в египетском музее туристам показывают саркофаг фараона и они если и трепещут, то от осознания того, что видят нечто необычайное, уникальное, чего больше нигде на свете нет. И мало кому дела до того, кем был этот фараон. Может, он был прогрессивным и прорыл каналы для орошения пустыни, чем спас тысячи людей от голода, а может, заморил сотни рабов на строительстве пирамиды, а может, и то и другое вместе. Важно другое. Важно, что этот саркофаг – словно дверь, войдя в которую, есть шанс познать жизнь иной эпохи.

Виктор слегка скосил глаза на окружающих, стараясь понять, что же они чувствуют при встрече со Сталиным. Он ожидал увидеть все что угодно – обожание, религиозный восторг, печать неизбывного горя, может, у кого-нибудь даже злорадство. Однако практически на всех лицах было отражено облегчение . Создавалось впечатление, что люди приходили сюда, устав от каких-то проблем или спросить совета – и здесь, увидев воочию, что Сталин жив , обретали в себе силы существовать и бороться. Жить легче, когда знаешь, что есть к кому прийти.

Конечно, в этом всем был элемент сказки. Виктор даже понял, какой сказки – о мертвой царевне и семи богатырях. Хрустальный гроб и ожидание счастливого конца, когда тот, кто спит вечным сном, оживет и проснется.

Но каждая сказка для чего-то нужна.

Здесь не было шока, охватившего всю нашу страну в пятьдесят третьем.

Здесь не было задавленных на похоронах.

Ну почему у нас не могли до подобного додуматься?

Галерея сделала последний виток и медленный людской поток понес Виктора и Осмолова в коридор к эскалатору. Виктора снова поразило, какие у всех вокруг светлые лица.

А может, здесь все просто обретали надежду, что наука скоро научится синтезировать криопротектор в любых нужных для общества количества, и каждый доживет до дня, когда и он может вместо смерти отправиться в путь в далекое и счастливое будущее, где получит вечную жизнь, мир без войн, болезней, потерь близких и друзей… Кто знает?

Они благополучно забрали свои вещи и вышли из прохода в Мавзолей. Дворец Советов возвышался над ними на недосягаемой высоте, кинематографически сияя в движущихся голубоватых лучах зенитных прожекторов.

– Ну, я теперь к своим заскочу, они недалеко тут живут, – сказал Осмолов, – а вы еще успеете на вечернюю обзорную экскурсию по Дворцу. Встретимся у поезда.

И он поспешил в сторону входа в метро. Виктор направился к главному входу, где надеялся спросить, где собираются на экскурсии, но тут перед ним вырос подтянутый милиционер в чине старшины.

– Прошу прощения, гражданин. Ваши документы, пожалуйста.

«Ну вот, наконец-то и удостоверение пригодилось» – подумал Виктор. «Интересно, а тут у иногородних проверяют документы или по иному признаку?»

– Пожалуйста. – Он с безразличным видом достал и показал в развернутом виде красную книжечку с тисненым щитом и мечом.

– Гражданский эксперт МГБ Еремин, – прочел старшина и сличил фотку. – Все в порядке, извините за беспокойство!

Старшина откозырнул. Виктор засунул удостоверение обратно и уже собрался идти, как услышал за своей спиной голос.

– Эксперт Еремин? – Виктор повернул голову, сзади стояли двое человек в темно-серых двубортных пальто, один из которых держал удостоверение той же формы, что и у Виктора. – Кулигин, подполковник МГБ. Вам надлежит следовать с нами.

26. Фишка номер один.

– Извините, а… – начал было Виктор.

– Это приказ.

– Есть следовать с вами! – Кулигин рукой указал направление в сторону угла здания. – Товарищ подполковник, разрешите поставить в известность майора Ковальчука, согласно ранее полученным указаниям?

– Нет необходимости.

«Чего-то произошло?» – ломал голову на ходу Виктор. «Срочный вызов?»

За углом здания стояла черная, полированная, как рояль, «Мечта» с зашторенными окнами заднего салона. Кулигин открыл заднюю дверцу, сел и дал знак рукой Виктору.

Лимузин внутри оказался просторным, как «Чайка», несмотря на явно меньшие размеры. В заднем салоне здесь было пять мест на двух диванах, обращенных навстречу друг к другу. Впереди, между колесными нишами и спиной к движению, разместился малый диван, на котором сидело с непроницаемыми лицами двое в штатском; задний диван был трехместный и Виктор оказался на нем посередине, между Кулигиным и его спутником. Впереди, за стеклянной перегородкой, виднелись два места, которые занимал шофер и еще один человек в таком же темно-сером пальто.

«Это арест, что ли?» спросил мысленно себя Виктор. «Не, подполковник – слишком роскошно для такого. И пестик не забрали. Или, наоборот, телохранители? Опять, неясно, с чего такая честь и товарищ в звании подполковника. Или у них меня два ведомства не поделили? И на улице меня пасли, и подполковник был нужен для того, чтобы меня от них выдернуть, как Штирлиц радистку Кэт из роддома? Недаром он был против того, чтобы Ковальчуку сообщить. И если да, то что они переиграли? Черт, никакой информации, одни домыслы.»

Взревел мощный мотор. «Мечта» резво взяла с места, съехала по наклонному пандусу, врубила яркие фары дальнего света – Виктору сначала даже показалось, что они галогеновые – и, взвизгнув шинами, с ускорением рванула по проспекту, чем напомнила скорее «бэху», чем что-нибудь вроде «Волги» или «ЗИМа».

«Ничего себе! Из будущего они, что ли, ее сперли?»

В душе Виктора победил инженер, и он полностью ушел в изучение еще одного чуда, которое ему встретилось за сегодняшний день. Салон был отделан натуральной кожей и деревом, и в него были аккуратно вмонтированы динамики, так что они неслись вперед по ночной Москве под бравурный фокстротик «Любимый ученик» (или «ученица», Виктор точно не помнил), чем-то напоминающий мелодией «Фишку номер один» Клячкина. Коробка точно была автоматической на гидравлике – водитель не отрывал обеих рук от руля. Справа от переднего дивана над нишей колеса виднелся аппарат с телефонной трубкой и рядом лампочек, цифр и кнопок; слева было тоже что-то вроде пульта, а за стеклянной перегородкой между креслами из салона был виден экран автомобильного телевизора.

Из-за того, что во втором салоне окна были зашторены, кроме, стеклянной перегородки, Виктор никак не мог сориентироваться, где и куда они едут, и чувствовал только скорость по мельканию огней и плавным, но стремительным виражам, которые они закладывали на поворотах, и из-за которых его кидало то на подполковника, то на его спутника. Они мчались, практически не снижая скорость и не останавливаясь на перекрестках; один раз Виктор заметил впереди, как зеленый светофор сменился сначала на желтый, но потом, словно испугавшись, вдруг сделался обратно зеленым.

Аппарат с трубкой запищал приятной соловьиной трелью; один из молчаливых попутчиков с переднего сиденья снял трубку и передал ее Кулигину.

– У аппарата. Да. Да. А хрен ее маму знает. Да. Именно так. Я тебе ее сейчас рожу, что ли? Местные ресурсы изыщи. До половины второго по московскому доложишь. Скажешь, разбудить! Все.

«Ну вот,» – подумал Виктор, – «поближе к верхам и более живой лексикон пошел. Хотя не факт, что это к лучшему…»

Вскоре машина вылетела куда-то на загородное шоссе и свернула в лес. Впрочем, уличные фонари на этой лесной дороге тоже стояли. Дорога упиралась в забор с металлическими подъемными воротами, перед которым, как на блокпосте, полотно дороги было загорожено змейкой из стальных противотанковых ежей. Под гудение электродвигателя стальная решетка поднялась вверх и они проехали в небольшой двор перед вторыми воротами, из сплошных металлических листов; сзади вновь послышался гул электродвигателя, закрывавшего первые ворота. Дверца открылась, в машину заглянул офицер охраны, проверил документов и сверил лица сидящих с фотками на своем планшете. Рядом с машиной послышался лай собак.