Маленький журавль из мертвой деревни - Янь Гэлин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чжан Цзянь думал: у Ятоу ведь светлая голова на плечах, почему же она так сглупила — выдумала, будто ее родители крестьяне! Неужели крестьяне лучше рабочих?
Девочке преподавательницы ничего не сказали. Но будто между делом спрашивали Чуньмэй: что выращивают в ее родных местах? Сколько раз в голу сеют рис? Разводят ли свиней? Чжан Чуньмэй держалась молодцом, почти все, что она говорила про деревню, было недалеко от правды. Но теперь и среди однокурсниц пошли пересуды: как ни погляди на Чжан Чуньмэй, не похожа она на деревенскую девушку. Сразу после прибытия в училище курсантки пошли в душ, и кто-то заметил у Чуньмэй на теле следы от купального костюма! И волосы у деревенских девушек другие, с выгоревшими, желтыми от солнца кончиками. Однокурсницы думали даже, что она дочка какого-то большого начальника — некоторые руководители знают, что подчиненные из желания угодить будут беречь их детей от трудностей, и не хотят создавать детям особых условий. Преподавательницы потихоньку пронесли в комнату диктофон и, когда Чжан Чуньмэй снова заговорила во сне, записали ее слова. Нашли переводчика, он перевел то, что говорила Чуньмэй, и преподавательницы еще больше удивились: батат, картошка, юбка, собака, тетя, сосновая шишка, колобки с красной фасолью…
Вроде ничего серьезного — Чжан Цзянь немного успокоился.
И все в таком духе. Иногда говорила совсем как ребенок: и интонации, и выговор. Врач училища провел с Чжан Чуньмэй беседу. Он расспросил ее про детство, про деревню, сколько там было дворов. Были ли в деревне люди, учившие в университете иностранный язык. Чжан Чуньмэй отвечала подробно: деревня маленькая, в двадцать дворов, одной стороной упирается в гору, на горе поля террасами. До школьного автобуса два с лишним часа ходу. Врач спросил: такая бедная семья все равно отправила тебя в школу? Чуньмэй отвечала, что у них все дети в деревне ходили в школу, в их деревне очень хорошие нравы. И говорила-то как убедительно! Экзамен Чуньмэй сдавала в Нанкине, и один из экзаменаторов хорошо запомнил одежду, в которой она пришла на комиссию. На Чуньмэй было очень модное шерстяное пальто красного цвета с черным меховым воротником, черные пуговицы с золочеными ободками — откуда деревенской девочке достать такую одежду? Тут и отдел безопасности забеспокоился. они поговорили с Чуньмэй и вывели ее на чистую воду. Почему она решила солгать о своем семейном происхождении? Разве настоящая семья не лучше той, которую она придумала? Молчит. Будешь молчать — последует серьезное наказание! Все равно молчит. Неужели родители с тобой плохо обращались? Мотает головой. Мотает решительно и печально, будто говорит: как вы могли такое подумать!
— Где моя дочь сейчас?
— Вам должно быть известно, что в армии подделка личного дела расценивается как преступление, наказание за такое преступление выносит военный суд.
— Где она отбывает наказание?! — главное, чтобы моя Ятоу живая вернулась домой, никакое наказание нестрашно.
— Пока ее сняли с занятий, поместили в больницу под наблюдение. Такой психоз излечим. Ей прописали медикаменты…
Чжан Цзянь опустил печальное лицо, уставился в землю. Какие медикаменты? Не хватало, чтобы из нормального здорового ребенка сделали дурочку! Под ногами весело шествовал отряд муравьев, одни тащили что-то на спинах, другие дружно волокли крыло мотылька. Муравьи тоже «рапортуют об успехах»? Его дочку, словно помешанную, держат в больнице для душевнобольных, в его сердце болью пробило брешь, а муравьи все «рапортуют об успехах». Чжан Цзянь больше не слышал бубнеж офицера. Он поедет в эту больницу и заберет оттуда Ятоу, не нужна нам никакая армия — помирать, так всем вместе.
— …Из училища меня направили поговорить с родителями Чуньмэй, посмотреть, как живут ее одноклассники. Психиатры считают, что случай Чжан Чуньмэй особенный: обычно фантазии у пациентов другие… Например, если б она сказала, что родилась в семье генерала, эту выдумку можно было бы объяснить. Вы меня понимаете?
Чжан Цзянь кивнул.
— Я и на завод к вам ходил. И в жилкомитете о матери Чжан Чуньмэй отзываются прекрасно. Девочка росла в хорошей обстановке, как ни посмотри. И в школе училась отлично, я беседовал с преподавателями. Могу я теперь поговорить с ее матерью?
Терраса в их доме превратилась в зрительскую трибуну, соседи высыпали на балкон и облепили перила. На сцене офицер ВВС НОАК и мастер Чжан разыгрывали какую-то пьесу. Товарищ из ВВС как пить дать рассказал мастеру Чжану что-то плохое, мастер Чжан сидит, сгорбившись, вжал шею в плечи, сразу видно, расстроен, сильно расстроен. Наверняка что-то с Ятоу. Что такое? Знать, нехорошо дело! Как бы не оказалось, что она теперь павший герой, тетя Лэй Фэи…
Тут кто-то из соседок и Сяохуань вытащил на террасу, ее подвели к просвету между двумя огромными транспарантами, свисавшими с крыши до первого этажа, показали мужчин, присевших на корточки внизу.
— С Ятоу что-то случилось? — крикнула Сяохуань.
Чжан Цзянь оглянулся, увидел, что люди со всего дома явились на слушание. Не успела Ятоу попасть в беду, а публичный суд уже начался. На крик Сяохуань выбежала и Дохэ, страшно побледнев, она смотрела то на него, то на офицера.
Чжан Цзянь спешно вынес решение. Пока жене ничего говорить не будем, он — глава семьи, сам решит, как и когда ей сказать.
Офицер не ожидал, что отец Чуньмэй окажется таким своевольным. Молодой человек поднялся на ноги, хотел попрощаться, но Чжан Цзянь только глянул на него снизу вверх и махнул рукой. Офицер свернул с тропинки на дорогу, а Чжан Цзянь все сидел на том же месте. Какой простодушный работяга, подумал офицер, позабыл даже пригласить гостя на чашку чая, до того сражен новостями о дочери, что встать не может.
Люди на трибунах, перевесившись через перила, наблюдали, как Чжан Цзянь медленно поднимается на ноги, вот он постоял немного — наверное, голова закружилась — и по-стариковски побрел к лестнице. На ходу случайно задел старые, как и сам дом, велосипеды, сваленные у входа на лестницу, велосипеды упали, и звук был такой, будто на землю рухнула груда металлолома. Мастер Чжан не стал поднимать велосипеды, а медленно пошел наверх. Жене и свояченице, выскочившим навстречу, бросил:
— Чего выбежали? Чего тут смотреть?! Ятоу заболела, легла в больницу, вот и все!
Услышав его слова, публика на трибунах зашушукалась:
— Чем это она заболела?
— Да ничем хорошим.
Глядите, мастер Чжан даже постарел от расстройства.
А Чжан Цзянь все отчитывал Сяохуань и Дохэ:
— Марш домой, обе! Куда все, туда и вы, прибежали поглазеть! Нет беды, вы и не рады!
Люди перешептывались:
— Слыхали? Значит, все-таки стряслась беда.
Никто не слышал, как Сяохуань шепотом допытывается у Чжан Цзяня:
— Чем Ятоу заболела, в конце-то концов?
Дойдя до четвертого этажа, Чжан Цзянь испугался. Они жили в самой дальней квартире, и чтобы добраться до своей двери, ему с двумя женщинами нужно было пройти через всю террасу, справа и слева толпились соседи со своим участием и расспросами. Вдруг любопытные глаза заметят что-то странное в их троице? А великая эпоха не терпит странностей.
Чжан Цзянь стиснул зубы, напустил на себя равнодушный вид, улыбнулся соседям, участливо застывшим по обе стороны террасы, и сказал Сяохуань:
— Товарищ из ВВС поехал в командировку, заодно передал нам письмо. Ятоу нездоровится, лежит в больнице.
Соседям такого объяснения было мало, но мастер Чжан и не думал им ничего рассказывать, он говорил с одной Сяохуань. Что поделаешь, пришлось разойтись.
Соседи узнали одно: мастер Чжан только на пятый день смог раздобыть билет на поезд. На каком-то из участков железной дороги сражались друг с другом две группировки цзаофаней, и поезда не ходили много дней. Мастер Чжан купил билет, чтобы проведать Ятоу. Заболевание несерьезное, просто плохо спит по ночам, так Сяохуань успокаивала соседей. А раз плохо спит, то и уроки не посещает, но вот со сном наладится, и все будет хорошо, ничего страшного. Сяохуань ходила из квартиры в квартиру, убеждая и соседей, и себя заодно не принимать болезнь Ятоу близко к сердцу. Правды о Ятоу пока никто не знал.