Беглец в жизнь - Ростислав Гельвич

Альфаран пододвинул поближе стул и сел прямо напротив офицера.

– Господ…

– Давай по имени. Все-таки не на приеме.

– Хорошо. Господин Рани, а как вообще проходит набор в Академию? Не придется ли мне улаживать еще какие-нибудь формальности?

Полковник поморщился и огладил ладонью бородку клинышком:

– Я же тебе говорил! Ты принят! Вопросы?

– Нет, просто как-то непривычно. Вроде испытательный срок, а тут его взяли и ополовинили. – Альфаран положил одну руку на стол. – Вот я и думаю, а не аукнется ли?

– Ха! Юнкер, да ты загордился!

– Ну…

– Понимаю, юнкер, понимаю… – добро улыбнулся Рани. – Вот только ты не один такой. Более того, вся эта система испытательных сроков и имеет своей целью ополовинивание их же.

– Простите, я не понял.

– Объясняю. Во время испытательного срока таких вот, как ты, подталкивают к… самовыражению и проявлению личностных качеств. Разными методами. Одна часть людей бросается эти самые качества проявлять. Как угодно и с риском для себя. Другая часть людей проявляет их, лишь когда припрет, вот как ты, к примеру. Третья часть не проявляет их вообще, потому что у них их нет. И это не минус. Они вполне могут быть хорошими хозяйственниками или тыловщиками.

– Но почему же мне сократили испытание, если я…

Полковник махнул рукой:

– Не продолжай дальше. Я понял, о чем ты говоришь. Понимаешь, юнкер, героизм просто так не нужен в миру и подавно не нужен на войне. Если ты в начале атаки с дикими воплями бросишься на противника, то какие бы благие намерения у тебя ни были, ты создашь только брешь в строю. Твои выжившие (и то если повезет!) друзья помянут тебя крепким словцом. Если вообще помянут.

Он пару раз кашлянул в кулак и откинулся на скрипнувшую спинку стула.

– Но вот если ты прикроешь отход своих товарищей или, рискуя собой, принесешь пользу всем, то кем бы ты ни был, тебя действительно оценят и запомнят. Понятно? Потому и сократили, что хорошего офицера лучше начать формировать рано, чем поздно. А ты можешь стать хорошим офицером. Вопросы?

– Есть еще, по поводу самой академии.

Разговор действительно был долгим… стоял штиль. И ничего пока что не менялось.

Глубоко под землей… точнее, очень глубоко под землей, располагался объект, настолько фонящий в магическом смысле, что не заметить его было бы невозможно. Для опытного мага, конечно. Более того, маг Земли мог бы с легкостью его уничтожить.

Рядом с этим объектом находилось много этих незаурядных личностей. Всех дисциплин – Воды, Огня, Земли, Воздуха… не было разве что друидов и некромагов. Однако даже если бы все присутствующие очень захотели уничтожить гигантский камень в центре зала, они бы не смогли.

Да, это действительно был громадный зал. Естественного, надо сказать, происхождения. И в его центре действительно находился камень, расчерченный непонятными символами. Алтарь.

При взгляде сверху вся эта людская композиция сложилась бы в ровный овал с камнем в центре, наискось перечеркнутый такой же человеческой линией. На самом же алтаре, прямо в центре, был точно такой же символ. Из земляных стен наполовину торчали восемь золотых сфер.

И лишь тщательно приглядевшись, в самом темном конце зала можно было заметить двух человек. Первый – невысокого роста, с костяным стилетом в руке. И второй – чуть выше, но тоже не великан, чувствующий здесь себя явно не уютно.

– Ли…

– Не мешай. То, что я позволил тебе присутствовать здесь, уже немалая милость.

Артан Сокол нахмурил брови:

– Уж не с твоей ли стороны?!

– Нет. Со стороны Владыки Храамтакона. Не мешай мне.

Не выпуская из руки стилета, Лич скинул с себя плащ-накидку, под которым ничего не оказалось. В прямом смысле.

Жилистое, безволосое тело было разрисовано таинственными символами. Именно разрисовано – рисунки татуировками не являлись. Сплетаясь между собой, изящные и округлые, они послушно обтекали ноги, руки и спину, лишь на груди образуя уже знакомый знак – перечеркнутый овал с точкой в центре.

Медленно, спокойным шагом, не обращая внимания ни на что, Лич вышел в центр зала и подошел к алтарю. Занеся стилет, он медленно опустил трехгранное лезвие к черному мрамору. Сильнее и сильнее, вот остро отточенный кончик уже касается камня…

Совершенно бесшумно, без малейшего звука стилет вошел в твердый материал. На всю длину лезвия – снаружи осталась только ручка. Аккурат над той самой точкой в центре овала. Едва только гарда коснулась мрамора, как все двадцать шесть человек повернулись к алтарю лицом. Насколько это возможно, конечно.

В глазах у всех – и у стариков, и у молодых мужчин – не было ровным счетом ничего. Такие глаза бывают у мертвых животных. Мутноватая пленка, в которой, если приглядеться, можно рассмотреть свое отражение. И все. От мертвецов их отличал лишь тихий-претихий звук дыхания.

Артан смотрел на это как завороженный. Лидер ордена Зверей не был особо впечатлительным человеком. Нервы его были крепки, а хладнокровию многие могли позавидовать. Но сейчас, конкретно сейчас, глядя на этот обряд, он почувствовал дрожь в теле. Не то чтобы страх, а просто волнение. Такое бывает перед входом в темную комнату, возможно, даже в свою. Ты там был, и ты приходишь в нее каждый день. Но пока она темна, ты в ней не хозяин. И кто знает, что в ней таится?

Тем временем Лич медленно обходил скованных заклинанием магов. Взяв друг друга за руки, они образовали живую цепь, разомкнуть которую можно было лишь топором – поотрубав им конечности. Подходя к каждому из людей, Лич клал руки человеку на плечи, читал короткую молитву Храамтакону, после чего тонким лезвием вырезал каждому на груди все тот же загадочный знак. Закончив это долгое дело, он подошел к алтарю и, протянув над ним руку, медленно, тем же лезвием, перерезал себе запястье. Небольшая струйка крови быстро побежала вниз. Стекая по рукояти стилета, она медленно впитывалась камнем.

Золотые сферы, вкопанные в земляные стены, медленно засветились. Пленные маги, все и сразу, начали медленно бледнеть, начиная от ног. Мертвенная бледность поднималась все выше и выше, а сферы светились все ярче и ярче. Свет уже полностью освещал всю залу, и бледная кожа казалась от этого еще бледнее. В конце концов, когда сияние стало уже нестерпимым, сферы ярко полыхнули…

И все. На землю опустилось 26 трупов. С земли поднялся ставший на колени по ходу обряда Лич.

– Тут холодно. Дай мне накидку.

– Что это было? – Артан с трудом сдерживал ужасную дрожь.

Лич дернул бровью: