Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599 - Джеймс Шапиро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь, пастух умерший,
Мне смысл глубокий слов твоих открылся:
«Тот не любил, кто сразу не влюбился». ( III, V )
Эти слова Фебы (пастушки, безнадежно влюбленной в Ганимеда), отсылают нас к автору, которого в 1599-м уже давно не было в живых. Перед нами цитата из знаменитой поэмы Кристофера Марло «Геро и Леандр», опубликованной посмертно, в 1598-м. Слово «теперь» в первой строке важно не только для Фебы, ослепленной любовью, но и для Шекспира. Эти строки напоминали Шекспиру о начале 1590-х, когда он работал над «Венерой и Адонисом», а Марло — над «Геро и Леандром». Поэзия уже никогда не будет столь простой и истинной, как тогда. Шекспир любезно называет Марло «милым пастухом», намекая на то, что Марло — автор знаменитой пасторали «Страстный пастух своей возлюбленной». Судя по другой отсылке в этой пьесе, стихотворение Марло, напечатанное в «Страстном пилигриме» под именем Шекспира, все еще было у зрителей на слуху, хотя эта аллюзия настолько непрозрачна, что совершенно не понятно, на кого же она рассчитана. Возникает ощущение, что, вложив в уста Оселка следующую фразу, Шекспир хотел что-то уяснить прежде всего сам для себя: «Когда твоих стихов не понимают или когда уму твоему не вторит резвое дитя — разумение, это убивает тебя сильнее, чем большой счет, поданный маленькой компании» (III, 3). Хотя Шекспир прежде всего убеждает нас в том, что для автора (будь то он сам или Марло) нет ничего хуже, чем быть непонятым публикой, в данной реплике содержится косвенная отсылка к насильственной смерти Марло (за неуплату счета ему вонзили в таверне нож между глаз), а также к словам из «Мальтийского еврея» о «несметных богатствах тесной конуры» (I, 1; перевод В. Рождественского). Над этим вопросом Шекспир размышлял долгие годы. Десять лет потребовалось драматургу для того, чтобы добиться успеха, — для таких пьес, как «Виндзорские насмешницы», и «Генрих V», и «Как вам это понравится» и, в конце концов — «Гамлет», Шекспир переработал сюжеты разных драматургов, намного превзойдя своих предшественников. Переняв новые приемы Марло, а также его «могущественный стих», Шекспир счел, что битва выиграна и волноваться больше не о чем.
Однако дух Марло все еще витал над Шекспиром, когда он работал над буколическими сценами «Как вам это понравится», ведь именно Марло обновил жанр пасторали. Шекспир прекрасно усвоил один из советов своего предшественника: чтобы размышления о любви не выглядели тривиально, лучше всего посмеяться над теми любовными образами, что уже созданы, объявив их безжизненными и шаблонными. Именно так и поступает шекспировская Розалинда, пренебрежительно отзываясь о трагической истории любви Геро и Леандра как о выдумке. Леандр, по мнению Розалинды, умер совсем не ради любви, пытаясь переплыть Геллеспонт, чтобы найти Геро, — он всего лишь утонул, купаясь, так как ногу ему свела судорога:
Леандр прожил бы много счастливых лет, — хотя бы Геро и поступила в монастырь, — не случись жаркой летней ночи: добрый юноша отправился в Геллеспонт, только чтобы выкупаться, с ним случилась судорога, и он утонул, а глупые летописцы его времени все свалили на Геро из Сестоса. ( IV, 1 )
История, рассказанная Марло — чистая выдумка, тогда как чувства Розалинды в одной из самых условных пьес Шекспира, — настоящие.
По мере работы над комедией Шекспир больше думал о драматургах, своих соперниках, которые тогда еще были живы, чем о Марло; особенно, о таких ярких сатириках, как Бен Джонсон. В соавторстве Джонсон написал для Розы ряд пьес; сейчас он работал над своей сатирической комедией (лучшей из его наследия) — «Всяк вне своего гумора». Будучи приверженцем комедии разоблачительной, Джонсон предложил прекрасную альтернативу шекспировской романтической комедии. Шекспир, скорее всего, знал сюжет нового произведения Джонсона еще до официальной постановки — Джонсон представил ее Шекспиру и пайщикам труппы, прочитав целиком или же просто пересказав содержание, после чего Слуги лорда-камергера купили права на постановку и осенью 1599-го сыграли премьеру. В этой пьесе нашлось несколько остроумных выпадов против Шекспира (от нападок на его герб до придирок к «Юлию Цезарю»), однако, когда речь шла о прибыли, сведение личных счетов уже никого не волновало.
Лучшего времени для постановки комедии Джонсона было не придумать. Запрет на сатиру в июне 1599-го и сожжение сатирической литературы нисколько не ослабили любви публики к этому жанру. Сатира теперь переместилась на сцену. Шекспир не преминул высказаться об этом в «Как вам это понравится»: «…с тех пор как заставили молчать ту маленькую долю ума, которая есть у дураков, маленькая доля глупости, которая есть у умных людей, стала очень уж выставлять себя напоказ» (I, 2). Как бы Шекспир ни опасался сатирического жанра, он вскоре и сам опробует его в «Троиле и Крессиде», однако впервые драматург заявит о нем в комедии «Как вам это понравится», в репликах Жака.
Образ Жака полон загадок. Его присутствие в пьесе важно (ему принадлежит десятая часть реплик), но он никак не участвует в развитии событий. Его присутствие ничего не меняет — убеждать или наставлять на истинный путь других персонажей не в его власти. Больше всего ему нравится наблюдать. Жак меланхоличен, задумчив и чувствителен настолько, что некоторые исследователи видят в нем отдаленный прообраз Гамлета; другим кажется, что герой желчен и склонен к самообману и распутству. Шекспир осторожничает, ни рассеивая наши предубеждения, ни разделяя их. Вне зависимости от того, нравился ли зрителям Глобуса Жак или нет, услышав о его навязчивом желании очистить этот мир, («Прочищу я желудок грязный мира, / Пусть лишь мое лекарство он глотает», II, 7), они поняли, кого он им напоминает, — сатирических персонажей Джонсона. Шекспир настолько типизирует этот образ, что другие персонажи говорят о Жаке обобщенно, называя его то «мсье Меланхолик» (III, 2), то «господин Путешественник» (IV, 1).
Жак вполне оправдывает свое имя — во времена Шекспира оно произносилось как «jakes», что означало отхожее место; это также намек на «Метаморфозы Аякса» Дж. Харингтона (произносится как a-jakes). О насмешке Шекспира нам напоминает и Оселок — вместо того, чтобы называть Жака по имени,
