Охота на тринадцатого - Владимир Журавлев

— Еще!

— Я — Россия, — измученно отозвался стрелок. — Я помню, Сергей. Я помню.

— Тогда делай! Нам больше нельзя умирать! Мы будем жить вопреки всем!

— Сейчас… поддержи меня, брат.

Пространство пронзила яркая вспышка — батарея «Торов» плюнула плазменными сгустками в далекого врага. Проскрежетал жутко измененным голосом свой ультиматум капитан Овчаренко.

— Сейчас… — прошептал стрелок.

— Э, чо творите? — весело откликнулись на другом конце. — Мы же сдаемси! А если б попали?!

— Кто — мы? — нормальным голосом тут же поинтересовались с «Локи».

— Да мы же, мы! Рейдер «Гуран» бригады спецопераций космофлота России! Посланы вас ловить, но вот переговорили с европейцами и сочли за лучшее примкнуть, как‑то так!

— Понятно, вы — «Гуран», — недоверчиво отозвались с «Локи». — А рядом кто?

— Да европейцы же! Рейдер «Рейн». Тоже посланы вас ловить, представляете? И они, того… тоже сочли за лучшее!

— Цель вижу! — раздался напряженный голос Лючии Овехуны. — В захвате!

— Э, не надо в захвате! — всполошились на другом конце. — Вам обязательно поломать, чтоб захватить? Мы и так сдаемся, дебилы!

— Прекратить атаку! — с облегчением приказал офицер. — Сам дебил.

— Не возражаю! — легко согласились на рейдере. — Но вообще‑то я — майор Бессонов, если чо!

— Погоди, «Гураном» командует генерал Хват…

— Откомандовался! Как и его штаб! Мы тут посовещались и вообще решили всех генералов стрелять при встрече без суда и следствия, как‑то так!

— У нас на радарных группах — генерал Кожевников, — подумав, сообщил офицер.

— Сложный вопрос, — признали на рейдере. — Кожевникова знаем, вроде он ничо… может, понизить в звании, и нет проблем, а? До сержанта!

— А европейцы чего молчат? — спросил офицер.

— Да не молчат они, они тут, рядом, кивают! Мы же составы перемешали! Так и шли! Так что на «Рейне» — тоже наши! А европейцы — они как бы и на «Гуране»… да они ничо, нормальные ребята! Вояки, как и мы! Так чо — берете в бунт? Или боитесь?

Офицер подумал.

— Мы сейчас на захват Клондайка, — сообщил в результате он. — Поможете?

— А почему сразу не на весь Седьмой флот? — хохотнули на рейдере.

— Хотели, но Седьмой сейчас америкосов гоняет, так что ограничимся Клондайком. Вы как?

— А чо — мы? Мы ничо, задача нам нравится! И европейцам тоже, хоть и ссут! Пижон, подтверди!

— Pas pigeon! — возразил сердитый голос. — Kolonel Diju, s'il vous plais!

— Рад видеть вас на нашей стороне! — буркнул офицер. — Овчаренко! Капитан Овчаренко! Бригаде курс на Клондайк! Клондайк хотя бы видите?

— Сейчас я и рейдеры вижу! — обиженно откликнулся капитан. — «Локи» прогрелся, чего тут не видеть… Есть курс на Клондайк!

Офицер послушал деловитую перекличку в эфире — и развернулся к стрелку.

— Ну и сволочь ты, император, — шевельнул непослушными губами стрелок. — Специально нас проверял? Знал же, что рейдеры идут на соединение? Вижу, знал, разведка доложила! А мы тут чуть со страху не померли, сволочь…

— Значит, кое‑что все‑таки можете? — усмехнулся офицер.

— Мы? — удивился пилот. — Можем? Да ну!

— А что вот только что было?

— В смысле?!

Офицер молча поизучал его — и снова усмехнулся.

— Ну — ну. Нам, между прочим, еще Клондайк брать. Понял?

Пилот понял — и ответил мрачным взглядом.

— Мы‑то поняли! — прохрипел стрелок. — Но подумай вот над чем: а вдруг все, что ты видел — просто психологическая накачка перед боем, и мы вовсе не боги, а? А нам еще Клондайк брать. Понял?

Офицер понял — и похолодел от страха.

С начала времен человечеству известна лишь одна форма правления — автократия, власть одного. Решает один, исполняют все и желательно бегом — ситуация, не очень приятная для самолюбия этих самых всех. Поэтому автократия с того же начала времен всячески маскирует себя выборами, разделением властей, самоуправлением и прочим, оставаясь все той же изначальной автократией. Но для обидчивого большинства автократия, ряженая в одежды демократии, почему‑то предпочтительней.

Демократия — сладкий самообман.

Но самообман в космосе означает смерть. Поэтому такой выдающийся деятель эпохи разделения государств, как адмирал Штерн, свою автократию в чужие одежды не рядил. Адмирал Штерн свою автократию подавал в чистом, не испорченном приправами виде. И в общем‑то поступал правильно, то есть честно.

У адмирала Штерна не было выбора.

Зато в среде бунтовщиков сложилась уникальная, прежде не встречавшаяся в истории система управления. Ничего общего не имеющая с новой верой, она удивительным образом быстро стала ее неотъемлемой, чуть ли не самой важной, частью. «Товарищ император», препирающийся на ходу со своим экипажем, комендантом «Локи» и вообще всяким, имеющим собственное мнение, стал у «Внуков Даждь — бога» привычным зрелищем, как и комендант, препирающийся на ходу с помощниками, руководителями служб, десантниками и всяким, способным высказать коменданту наболевшее…

С точки зрения разведок это была анархия.

После очередного поражения воспринимаемая как небывалая военная хитрость.

С течением времени естественным образом трансформировавшаяся в символ непознаваемой исконной силы русских.

— Пусть только попробует штурмовать в лоб! — истерично всхлипывал стрелок. — Сволочь! Пусть только попробует! Я его лично застрелю! Гад!

Офицер морщился. На стрелка накатил запоздалый ужас, и нервы не выдержали. Вроде все понятно и извиняемо, но слушать в свой адрес ругательства — не очень приятное времяпровождение. Особенно перед Клондайком.

А Клондайк впечатлял. Он висел в космосе огромным подсвеченным облаком, и километровые матки смотрелись рядом с ним жалкими ничтожествами. Промышленный конгломерат европейской империи, яркий образец ее космической мощи. И, малой своей частью, концлагерь для российских военнопленных.

— Товарищ император! — прорвался недоуменный возглас с «Локи». — Что это за дрянь? Оно локации не поддается!

— Лючия, введи ребят в курс дела! — буркнул офицер и продолжил вглядываться в переплетение полей.

Краем сознания он следил за звонкими разъяснениями разведчицы. Действительно, дрянь. За столетие непрерывной работы конгломерат выбросил в окружающее пространство столько всего, что сформировал вокруг астероидного кластера псевдоатмосферу. Псевдо — потому что удерживалась она принудительно, за счет так называемого эффекта гравитационного пузыря. Имени вездесущего Фридмана, естественно. Газопылеметеоритная субстанция очень плохо поддавалась локации и в силу своих естественных свойств, и в результате работы уникального оборонительного комплекса, размещенного в атмосфере.

А еще в облаке прятались стартовые платформы ракет, мины и много чего секретного, любовно пополняемого каждый год предусмотрительными обитателями Клондайка.

Хочешь бесславно погибнуть — добро пожаловать в облако, хоть в матке, хоть в чем. А если не сквозь облако — то тоже добро пожаловать. Единственный проход, так называемый «глаз бури», а на самом деле топологический изыск европейских генераторов защитных полей, охранялся выше всяческих похвал. Выше всяческих. И из облака, и с кластера непосредственно. Защищался он до недавнего времени и из космоса, «Нибелунгом» — но на корабле орбитальной обороны теперь хозяйничала госпожа Смерть в лице майора Быкова со товарищи.

— Чо‑то мы не поняли, как это штурмовать! — признались с рейдера. — Если через проход, то проще самоподорваться! А если не через проход, то… тоже проще подорваться! Пижон, подтверди!

— Il faut filer pour barbe noir! — нервно высказался европеец.

А офицер вдруг подумал, что никто в мире не видит то, что видит он. Даже операторы радарных групп располагали лишь малой частью информации, каждый своим кусочком. А он видел целостную картину. Клондайк, каков он есть. Прекрасный, сияющий всеми цветами радуги Клондайк. Волшебный цветок, завернутый в изящные плетения полей.

— Сергей, сделай‑ка облет объекта! — приказал он.

— Только попробуй штурмовать в лоб! — выкрикнул стрелок и затих.

— Готов! — завистливо сказал пилот и взялся за управление. — Хорошая у Олежки нервная система! Наорался, напсиховался, отрубился — и через час жив — здоров, как ни в чем не бывало! А я бы загнулся от таких перегрузок!

— Это что? — перебил офицер.

— Где? — не понял пилот. — Если в облаке, то я не очень‑то… но вроде ничего не вижу.

— И я не вижу! — удовлетворенно сказал офицер. — Дыра в защите!

— Да? А вон там синенькое мигает — не ракеты, что ли?

— Не синенькое, а сиреневое! — поправил офицер. — Ну, ракеты. И что? Десантника на ранце они не увидят, иначе давно разрядились бы на любой метеорит, так?