Моря и годы (Рассказы о былом) - Владимир Андреев

Как только позволила погода, штурманская братия снова взялась зарисовывать и описывать особые приметы и ориентиры.

Район севернее мыса Белкина прошли вне видимости берегов. Маяк Золотой приветливо посветил нам в ночной мгле. К утру подошли к Нельме — рыбацкому поселку на берегу реки, носящей то же имя.

Вершины отрогов хребта вновь приблизились. Обрывистые берега покрыты здесь еще более дремучим лесом. Заметно посвежело, без бушлата не обойдешься.

— Товарищ вахтенный начальник! Чудно что-то… — обращается старшина сигнальщиков. — Кругом на берегу сопки лесом густым поросли, а прямо по носу далеко от береговой черты из-под воды маяк видно. Не может же он на воде плавать!

Вахтенный начальник посмотрел в стереотрубу, стоит в раздумье. Я посоветовал ему уточнить по карте, какой должен появиться маяк.

— Маяк Песчаный, но он ведь на берегу, а этот на воде.

— Минут через пять вы убедитесь: маяк на берегу.

В самом деле, не прошло и пяти минут, как все присутствующие увидели, что в этом месте природа намыла огромную эллипсообразную песчаную, с галькой, косу, далеко выдающуюся в море, на которой и стоял маяк, а между обрывистым высоким берегом и маяком образовалась лагуна.

От Песчаного держим путь в Советскую Гавань. Прошли бухту Гросевича, и открылась почти пирамидальная вершина горы Советской, на склоне которой возвышался маяк Красный партизан. Стало быть, за ним недалеко вход в самую большую и глубоководную, хорошо укрытую от ветров бухту Советская Гавань.

Из-за склона горы долго не показывалась береговая черта. Наконец она появилась — почти ровная линия, а к глубине материка еле-еле виднелись вершины горного хребта.

Невысокие базальтовые берега изрезаны множеством небольших бухточек. Не поймешь, какая из них истинный вход. Бывали случаи, когда капитаны ошибались и дорого платили за это.

На мостике наши гости внимательно рассматривают довольно однообразный ландшафт. Исключение — гора Советская, покрытая лесом, в котором видно вырубленное когда-то изображение двуглавого орла.

— Штурман, скоро поворот? — опрашивает командир корабля.

— Через десять минут будет виден маяк на полуострове Меньшикова. После этого и повернем.

— Старпом, аврал! Якорь приспустить.

Мигом все ожило на корабле. Люди разбежались по назначенным местам.

Как-то неожиданно показался маяк Меньшиков. За ним слева открылся островок Туло. Разом стал виден широкий, более чем миля, вход в далеко врезавшуюся в сушу бухту.

Корабль красиво описывает циркуляцию. Слева, в глубине за мысом, бухта Постовая. Нам нужно направо — в бухту, где есть рыбачья пристань и причал, построенный флотскими строителями.

— Самый малый! — командует командир корабля.

Причала не видно, заметен лишь рубленый ряж, от которого идет отсыпка и дорога. Приходится швартоваться к этому ряжу.

Мастерски совершив сложный маневр, Новиков подошел к так называемому причалу. Швартовы пришлось крепить за деревья, растущие на высоком обрывистом берегу.

Берега севернее бухты — от Совгавани до Датты — изрезаны, образуют множество бухточек и бухту Ванпно, уступающую только самой Советской Гавани.

В бухте, у причала которой стала «Эривань», кроме немногих построек рыболовецкого колхоза, ничего не видно. Необжитый край предстал перед нами во всей своей первозданности. Зрелище впечатляющее…

По заведенному в бригаде обычаю, все штурмана вместе с курсантами и двумя краснофлотцами-рулевыми отправились на шлюпках род веслами на рекогносцировку. Особенно хотелось нам осмотреть соседнюю бухту Ностовая, на дне которой покоился легендарный фрегат «Паллада». Приблизились к бухте. Высокий крутой берег, покрытый густым разнолесьем, образовал здесь чашу, на дне которой в зеркальной глади отражались и облака, и лес. Мы, опустив весла в воду, несколько минут молча любовались увиденным, боясь нарушить тишину. Красотища такая, что дух захватывает!

Прошли на шлюпках вдоль бухты, сделали промер, а фрегата «Паллада», как ни старались, не обнаружили. На круче берега увидели десятка три изб. Все население, от мала до велика, завидев наши шлюпки, собралось на косогоре у самодельной пристаньки.

Мы вышли на пирс. Каждый занялся своим делом — зарисовками, промером, записями. Ковель фотографировал бухту Постовую. Я пошел по отсыпке к берегу, чтобы с вершины косогора осмотреть всю Северную бухту. Метров через десять увидел, как из четырехдюймовой трубы, вмонтированной в береговой склон, широкой струей бежит вода.

— У нас тут родник сильный, вода чистая-пречистая. Вы попробуйте! — предложил подошедший ко мне вихрастый паренек.

Попробовал. Вода действительно изумительная — вкусная и очень холодная. По мере того как я поднимался наверх, передо мной раскрывалась вся панорама Северной бухты. Стало видно бухту в глубину и вход вместе с полуостровом Меньшикова.

На корабль вернулись вечером. После ужина вышли в Александровск-на-Сахалине.

Погода испортилась, пошел мелкий-мелкий дождь. Вскоре наполз туман. Плывем в непроглядной мути, которую сигнальный прожектор едва пробивает на десять метров. Вот тебе и прекрасная осенняя пора на Японском море!

Командир корабля не сходит с мостика. Все говорят вполголоса, чтобы не пропустить любой посторонний звук. Наконец туман как обрезало, вышли на чистую воду.

В первой половине дня прибыли в Алекеандровск и стали на рейде. Берег вздыбленные скалы слоистого плитняка. В иных местах в них видны черные или темно-серые прожилки. Как узнали позже, это и есть открытый выход угольных пластов. На Сахалине добывают прекрасный каменный уголь. Инженер-механик Евстратов мечтал пополнить корабельные запасы именно сахалинским угольком.

Стоянка у Александровска при западных ветрах, налетающих внезапно, небезопасна: якоря из-за плитняка держат плохо.

Вскоре Булыжкин и командир «Эривани» ушли на катере в порт, а мы с Парийским и корабельными курсантами с мостика стали с интересом разглядывать город, похожий скорее на среднерусское село. Расположен он на террасе высокого взгорка. Хорошо видны церковь, дома, главным образом деревянные. Порт, вернее — гавань из высоких, ранее нами нигде не виданных массивных деревянных ряжей, образующих солидных размеров ковш. Из-за высокого причала торчат тоненькие мачты: там стоят катера. На берегу, выше линии прилив и прибоя, несколько внушительных амбаров.

Вернувшись на корабль, Новиков собрал командный состав, главных старшин и объявил:

— Командному составу и главстаршинам разрешаю в две смены сойти на берег сроком на два часа. Заведующего кают-компанией и корабельной лавкой отправить с первой сменой для закупки всего необходимого. Тут кое-что можно приобрести. Корабельные курсанты и штурмана могут оставаться на берегу обе смены. Командир порта предупредил: здесь внезапно налетают такие шквалы, что мигом может сдрейфовать к берегу, а то и выкинуть. Поэтому машину держать прогретой. Вахтенному начальнику находиться на мостике, тщательно следить за дрейфом. Штурманам дать вахте пеленга на приметные места, гарантирующие безопасность. Любой сигнал сиреной, поднятый флаг «Ц» означают: бегом на корабль! Сообщение с берегом обеспечивает портовый катер. Если случится что-то экстренное, поможет катер пограничников.