Черная камея - Энн Райс

В центре комнаты я увидел самую поразительную вещь: огромный мраморный стол на железной станине и кожаное с золотом кресло в римском стиле. Такие кресла люди теперь называют "директорскими". На самом деле таким креслам столько же лет, сколько Риму.

Разумеется, я сразу подошел к этому чудному столу и увидел современные ручки в тяжелом золотом цилиндре, связку длинных толстых свечей, сплавленных вместе на золотой тарелочке, и книги в мягких обложках, сложенные в небрежную стопку.

Я разложил книги в ряд, просматривая названия. Там было все – от популярной беллетристики, как высокомерно о ней отзываются, до книг по антропологии, социологии и современной философии. Я увидел атлас мира, словарь, несколько словарей в картинках для детей, а также историю Древнего Рима, изданную в карманном формате.

Я посмотрел года издания, не забыв взглянуть и на цены. Все книги оказались новыми, хотя и разбухли от болотной сырости.

Фитильки на свечках были черные, а лужица разлившегося воска на золотой тарелочке указывала на то, что свечи горели довольно долго.

Я был заинтригован. Нет, я был в шоке. Какой-то бродяга приходит сюда, чтобы читать. Какой-то бродяга греется здесь у камина. При этом сидит в золотом кресле, таком красивом, обитом мягкой коричневой кожей, на скрещивающихся ножках и с резными подлокотниками. Одна небольшая проверка ножиком убедила меня, что остов кресла сделан из чистого золота – такого же, как и тарелка, и цилиндр, в котором стояли ручки.

"Такого же, как и мавзолей снаружи, – прошептал я.(Я всегда начинаю говорить сам с собою вслух, когда волнуюсь.) – Значит, этот бродяга любит золото".

Столешница была из темного многоцветного мрамора и всем своим весом опиралась на железную станину.

Бродяга со вкусом и интеллектуальными запросами! Но как он или она сюда добирались, и какое все это имеет отношение к приступам дурноты, которые накатывали на меня по дороге на остров? Судя по всему, я имел дело с обычным нарушителем прав владения.

Я осмотрелся, обвел взглядом пустые окна. На полу под ними остались следы дождя. За окнами шелестела зеленая листва, испещренная солнечными пятнами. Я вновь ощутил слабость и отмахнулся от комара, назойливо пищавшего под ухом.

"Только то, что этот тип не лишен вкуса, вовсе не означает, что он не засел в эту минуту наверху, чтобы убить тебя, – напомнил я себе и, направившись к лестнице на второй этаж, громко выкрикнул: – Здравствуй, дом!"

Сверху не донеслось ни звука. Я был уверен, что дом необитаем. Если бы таинственный читатель побывал здесь совсем недавно, то книги не разбухли бы так сильно.

Тем не менее я вновь выкрикнул: "Привет! Я Тарквиний Блэквуд" – и медленно начал подниматься, прислушиваясь, не послышится ли сверху какой-нибудь звук.

Второй этаж оказался гораздо меньше и теснее первого, однако он был построен из того же крепкого материала, а свет проникал туда не только сквозь голые арочные окна, но и через купол.

Я едва обратил внимание на все эти детали, потому что в этой комнате было одно заметное отличие от той, что располагалась ниже: здесь меня ждало омерзительное, чудовищное зрелище.

К одной стене, как раз напротив каминной трубы, были прикреплены ржавые цепи, предназначавшиеся явно только для одной цели: для пленения человеческого существа. На цепях я увидел кольца для рук и ног. Вся эта груда железа – безоговорочное свидетельство чьего-то зверства – лежала на обломках человеческого черепа, окруженного густым, темным и вязким на вид веществом.

Я испытал невообразимое отвращение. Меня чуть не вывернуло, но я взял себя в руки и принялся рассматривать черные останки, похожие на смолу, и череп. Только потом я разглядел беловатый порошок – останки разлагающихся костей. В этой же куче лежали обрывки сгнившей ткани и еще что-то яркое, блестящее, увязшее в темной смоле.

Меня обуяла холодная, тупая ярость. Давным-давно здесь произошло что-то неописуемое. А неизвестный обитатель этого дома не навещал его уже как минимум несколько месяцев, но мог вернуться в любой момент.

Я приблизился к черной вязкой лужице, опустился рядом на колени и подобрал блестящий кусочек, совсем не удивившись, что им оказалась одна из сережек, которые были на Ревекке, когда она ко мне приходила. Через несколько секунд мои дрожащие пальцы нашли этой сережке пару. Там же, в тошнотворном месиве, лежала камея Ревекки, которую та носила у горла. Камею я тоже забрал.

Я оцепенел от волнения, но все же не настолько, чтобы не заметить пятой цепи, висевшей отдельно от тех, что удерживали пленницу за руки и ноги, эта цепь тоже была закреплена на стене, а на другом ее конце болтался крюк. Он увяз в темной мерзости, где еще можно было рассмотреть лоскутки ткани и фрагменты волос.

Именно эта пятая цепь ужаснула меня больше всего остального.

По спине у меня пробежали холодные мурашки. Голова закружилась, меня начало качать, и я вновь почувствовал, что Ревекка говорит со мной, что-то шепчет, заливаясь слезами, а потом ее голос окреп и ясно прозвучал в гулкой тишине дома: "Ты не можешь так поступить, не можешь!"

"Только не Ревекка", – прошептал я. Но я знал, что она умерла здесь, я знал, что в течение века ее кости здесь тлели, я знал, что даже сейчас, прямо у меня на глазах, крошечные обитатели болот пожирали то, что от нее осталось, – я разглядел их за работой в отвратительном месиве. Еще немного – и останки исчезнут бесследно.

Это Ревекка меня сюда привела. Я посчитал себя вправе коснуться ее черепа, но, едва это сделал, череп тут же разрушился, превратившись в горстку белого порошка, как и все прочие кости. И зачем только я его трогал! Но сожалеть было поздно.

Внезапно на меня напала жажда действовать. Я поднялся, спрятал серьги и камею в карман, достал охотничий нож – кухонный остался в пироге – и развернулся лицом к лестнице. Никто так и не пришел, это было ясно, но в любую минуту здесь мог кто-то появиться.

И что это был за человек, если он мог сидеть за столом и читать при свечах, когда прямо над его головой находился такой ужас?

"Это место, этот дом был местом пыток, – рассуждал я. – Наверняка мой прапрапрадед Манфред доставлял сюда свои жертвы, и именно здесь Ревекка встретила свою кончину".

Но кто же знал обо всем и ничего не предпринимал? Кто привез сюда чудесный мраморный стол и золотое кресло? Кто был захоронен в том мавзолее без дверей? Все это не умещалось у меня в голове. Меня трясло от возбуждения, но предстояло выяснить еще кое-что.

Подойдя к окнам, я с изумлением обнаружил, что отсюда прекрасно просматривается болото. А еще я разглядел вдали стоявший на возвышении Блэквуд-Мэнор.