Земляничный год - Катажина Михаляк

Эва похлопала отца по плечу и сказала тихо, но решительно:

– Ну же, обними ее наконец!

И когда Ян нежно обнял Анну, тут же спрятала лицо у него на груди и что-то горячо зашептала…

Что ж, Эва с Витольдом и букетом из сотни роз могли идти пить кофе, потому что этим двоим было, о чем поговорить.

После возвращения из Ирландии первым делом Эва отправилась в больницу. Ей нужно было убедиться здесь и сейчас! – увидеть воочию и наглядно, как возвращается к жизни ее родственная душа (хотя она и видела ее всего два дня назад).

Каролина расцветала.

Она была еще очень слаба, конечно, ведь пересадка состоялась чуть больше недели назад, но по ней уже было видно, что теперь она сражается не за жизнь, а за здоровье. За полное и окончательное выздоровление.

Она теперь улыбалась всему миру, глаза ее сияли, на лицо вернулись краски, кожа уже не была такой сухой, а на бедной голой голове начинали пробиваться первые волосы. Эва крепко прижала к груди эту голову, чувствуя, как от счастья у нее замирает сердце. Еще чуть-чуть… еще чуть-чуть – и она опоздала бы со своим даром жизни!

В дверь постучали. При виде вошедшей гостьи Эва выпустила подругу из объятий и поднялась.

«Эта Михалак» вошла в палату, подметая пол подолом длиннющей юбки.

– Привет, девчата, – сказала она весело, глядя Эве прямо в глаза.

Она знала!

Каким-то чудом «эта Михалак» проникла в сон Эвы, чтобы предупредить, что время Каролины на исходе. Чтобы подтолкнуть Эву к решению, которое спасло жизнь больной. Но как? Каким образом?!

Едва заметный жест, движение головы – и вопрос замер у Эвы на устах. А ведь еще чуть-чуть – и она выдала бы их общий секрет.

– Я искала нашу пани Импрессию, – как ни в чем не бывало продолжала гостья, показывая на Эву. – А ее всегда скорее найдешь либо в самолете, либо в больнице, чем в офисе.

– Нет, это неправда! – запротестовала Эва с возмущением.

– Я шучу, – махнула рукой Михалак. – Я была в офисе, встретила там Анджейку, а он как раз собирался к вам, вот я к нему и присоединилась. Я же должна присутствовать при этом событии века… – она понизила голос и загадочно улыбнулась.

– При каком? – забеспокоилась Каролина. – Что вы там замышляете?!

– Увидишь! Твоему любимому, кстати, понадобятся свидетели, чтобы ты ему вдруг снова по какой-нибудь глупой причине не отказала.

Каролина покачала головой, внезапно вспыхнув. Эва, ничего не понимая, смотрела на двери, в которых как раз появился Анджей с букетом алых роз, который, пожалуй, не уступал размерами букету Яна. На какое-то мгновение Эве даже показалось, что Анджей сейчас под ним упадет.

– На этот раз тебе не ускользнуть, – начал Анджей со зловещей улыбкой, идя в сторону Каролины. Эва на всякий случай отошла к окну – оттуда все было лучше видно. – Прошу! – Анджей сунул Каролине в руки цветы. – О, и вот это же еще. Руки твоей прошу! Ну же! – Эва начала давиться смехом, потому что еще никогда не видела, чтобы так делали предложение. – Да или нет? Если нет… – это прозвучало угрожающе.

– Да! Да! – крикнула Каролина, то ли смеясь, то ли плача. Она бросила цветы на постель, обвила руками шею своего любимого и…

Что ж, второй раз за этот день Эва потянула за рукав того, кто был здесь лишним, и вышла в коридор.

– Я уж думала, что никогда этого не увижу, – растроганно сказала она, вытирая слезы.

– Ох, да он это делал систематически, каждый месяц! После каждой химии, когда Каролина набиралась сил, он падал перед ней на колени и умолял, чтобы она стала его женой. Но наша подруга ему все время отказывала, месяц за месяцем.

– Почему?!

– А почему ты не сказала «да»? У нее, по крайней, мере хоть какая-то разумная причина была: она не хотела сделать любимого мужчину вдовцом в возрасте тридцати пяти лет. А вот ты?..

– Я… не уверена. Я боюсь… Я его мало знаю…

– Ага, ага. А пана К. ты знала целую вечность и была в нем уверена, как в банке, да? Рискни же, девочка! От всей души тебе советую, потому что…

– Иначе он уйдет?! – вдруг испугалась Эва. Ей как-то раньше не приходило в голову, что Витольд, устав ждать, может сменить объект воздыханий на что-то более сговорчивое.

– Да нет, он в тебя по уши влюблен! – «Эта Михалак» хлопнула Эву по плечу. – Только мне и его жалко, потому что он пребывает в подвешенном состоянии, и тебя жалко, потому что ты зря тратишь бесценное время, вместо того чтобы хватать счастье за хвост и радоваться совместной жизни. Вдвоем. А уже совсем скоро – втроем. И кстати, ты не думала, что кто-то должен будет быть записан отцом Юленьки в ее свидетельстве о рождении?

Эва замерла. О свидетельстве о рождении Юленьки, а тем более о графе «Отец» она старалась не думать. Но «эта Михалак» была права. Ведь отсутствие отца – это пятно на всю жизнь, уж она-то это хорошо понимала.

– А с чего вы взяли, что Витек признает Юленьку своей дочерью?

– Мне кости рассказали, – прыснула Михалак. – На этот раз человеческие, а точнее – мои собственные. Вот если у меня ревматизм стрельнет в правый локоть – значит, Витольд признает ребенка. А если в левый – значит, не признает. И знаешь – сегодня он отчетливо стреляет в правый локоть.

Теперь и Эва не удержалась от смеха.

Но она все еще боялась. Просто боялась. Сколько раз она думала о свадьбе, о мужчине в своей жизни, настоящем мужчине… а что будет через пять, восемь, десять лет, когда ему станет скучно? Или если ребенок, не его ребенок, начнет его раздражать? Что тогда? Снова Эве катиться с лестницы?! Только в этот раз уже не одной?

Она даже вздрогнула.

Нет. Ей нужно еще немного времени. И какой-нибудь знак… знак с небес, что все будет хорошо.

Она взобралась на четвертый этаж высокого каменного дома. Надо сказать, потолки в домах довоенной постройки были гораздо выше, чем в послевоенных. Задыхаясь, поддерживая живот обеими руками – где-то на уровне третьего этажа она была в полной уверенности, что незамедлительно родит прямо здесь, на лестнице, – она упала на диван в большой комнате и позволила маме прыгать вокруг себя то с чаем, то с водой, то с соком, то с печеньками с повидлом, то с ласковыми объятиями.

Бабушка, сидя в своем любимом кресле, правила какую-то рукопись, бурча себе под нос:

– Вырезать… с каких это пор слово «вырезать» пишется через «и»? У меня прямо мозг вскипает… Эта современная молодежь ни во что не ставит правила орфографии, я уже молчу о пунктуации. А уж сколько запятых этот ребенок пропустил, мама дорогая…

– Этому ребенку около пятидесяти лет, мама, – вмешалась Анна.

– Тем хуже для ребенка! Тем хуже!

– Мама, может быть, ты наконец сядешь? Я не для того преодолела столько ступенек, чтобы слушать о пробелах в образовании у некоторых!