Раскаты грома - Уилбур Смит

– Спасибо, Кен. – Шон осмотрел кружок бесстрастных черных лиц и повторил: – Спасибо.

Шон медленно въехал на конный двор Лайон-Копа. Здесь было много экипажей и слуг, черных женщин и детей, но все замолчали, узнав его. У дальней стены стояли носилки, окруженные женщинами, и Шон первым делом направился туда.

– Я вижу тебя, Мбежане.

– Нкози.

Ресницы Мбежане обгорели, и это придавало его лицу слепое и слегка удивленное выражение. Его руки и ноги были в плотных белых повязках, сквозь которые желтыми пятнами проступала мазь. Шон присел рядом на корточки. Он не мог говорить. Протянул руку и неуверенно коснулся плеча Мбежане.

– Тяжело? – спросил он.

– Нет, нкози, не очень. Мои жены пришли за мной, и я вернусь, когда буду готов.

Они еще немного поговорили, и Мбежане рассказал о Дирке и о том, как пришел Майкл. Потом сказал:

– Эта женщина – жена того, кто погиб.

Шон впервые заметил ее. Она одиноко сидела на одеяле у стены в углу полного людей двора. Рядом с ней стоял ребенок – наклонившись вперед, голый, он обеими руками держал полную грудь и сосал. Женщина сидела спокойно, поджав ноги. На ее плечах был плащ из крашеной кожи; впереди он был расстегнут, чтобы ребенок мог добраться до груди. Шон подошел к ней. Ребенок смотрел на него большими глазами, не выпуская изо рта сосок, углы его рта были влажными от пролитого молока.

– Он был мужчиной, – приветствовал Шон женщину.

Женщина серьезно склонила голову.

– Он был мужчиной, – согласилась она.

– Куда ты пойдешь? – спросил Шон.

– В крааль моего отца.

Высокий головной убор из красной глины подчеркивал спокойное достоинство ее ответа.

– Отбери двадцать голов скота из моего стада и возьми с собой.

– Нги ябонга. Благодарю тебя, нкози.

– Иди с миром.

– Оставайся в мире.

Она встала, взяла ребенка на руки и не оглядываясь вышла со двора.

– Теперь я пойду, нкози, – сказал со своих носилок Мбежане. Его кожа посерела от боли. – А когда вернусь, мы посадим акацию снова. Пожар был небольшой.

– Да, небольшой, – кивнул Шон. – Иди с миром, друг мой. Пей много пива и толстей. Я навещу тебя.

Мбежане негромко засмеялся и жестом велел женам занять места у носилок. Они подняли его, молодые женщины, крепкие от работы на полях, и понесли со двора. Выходя, они запели; они шли двойным рядом, по обе стороны от носилок, статные и высокие, их голые спины блестели на солнце от масла, ягодицы покачивались под короткими набедренными повязками; их голоса звучали стройно, единым хором; они пели песню, приветствующую воина, который возвращается с битвы.

На веранде Лайон-Копа собрались соседи с женами – они пришли выразить сочувствие и предложить помощь.

Ада ждала Шона. Он поднялся по ступенькам.

– Как Дирк? – спросил он.

– Все в порядке, спит. Ему дали опий.

– А Майкл?

– Ждет тебя. Отказался принять лекарство. Я устроила его в твоей комнате.

Проходя по коридору, Шон остановился у комнаты Дирка и заглянул туда. Дирк лежал на спине, перевязанные руки были сложены на груди. Лицо его распухло и было покрыто красными царапинами там, где его рвали ветки акаций. Рядом терпеливо дежурила Мэри. Она посмотрела на Шона и хотела встать. Шон покачал головой:

– Нет, я приду, когда он проснется.

И он прошел по коридору к своей комнате.

Три девушки Ады суетились и чирикали у постели Майкла, как птицы у потревоженного гнезда. Увидев Шона, они прекратили чириканье. Все девушки Ады необъяснимо побаивались Шона.

– О, мистер Кортни, его бедные руки… – начала одна, потом малиново покраснела, торопливо присела и выбежала из комнаты. Остальные последовали за ней.

Шон подошел к кровати.

– Привет, Майкл.

Голос его звучал хрипло; Шон заметил волдырь, который, как светлая виноградина, свисал со щеки Майкла.

– Здравствуй, дядя Шон.

Обожженные места на лице и губах были смазаны желтой мазью. Шон осторожно сел на край постели.

– Спасибо, Майкл, – сказал он.

Глава 68

На следующее утро, очень рано, приехал Ронни Пай с Деннисом Петерсеном, оба в костюмах.

– Прекрасный наряд, – приветствовал их Шон. – По делу или по дружбе?

– Ну, можно сказать, понемногу и того и другого. – Ронни остановился на верху лестницы на веранду. – Можно войти?

Шон провел их в конец веранды, и все сели, прежде чем снова заговорить.

– Я слышал о пожаре, Шон. Ужасно. Говорят, погиб туземец, а Дирк и Майкл пострадали. Ужасно.

Ронни сочувственно покачал головой.

– Вы слышали также, что я потерял четыре тысячи акров посадок? – вежливо спросил Шон.

– Слышали и об этом, – серьезно кивнул Ронни. – Ужасно.

Ронни и Деннис быстро переглянулись и уставились себе на руки.

– Очень печально, – повторил Ронни, и наступила тишина.

– Вас еще что-нибудь беспокоит? – вежливо спросил Шон.

– Ну, раз уж ты сам об этом заговорил…

Ронни достал из внутреннего кармана пиджака длинный сложенный документ, перевязанный красной лентой.

– Не возражаешь, если мы кое-что обсудим? Можно позже, когда почувствуешь себя лучше.

– Давайте, – сказал Шон.

– Параграф восемь. – Ронни разложил документ между кофейными чашками. – Касательно вышеназванного обеспечения, а именно посадок акации в квартале № 2 фермы Лайон-Коп, стоимостью приблизительно…

Ронни заколебался.

– Думаю, нет смысла читать все. Ты знаешь, что там говорится. Эти посадки – часть обеспечения займа.

– Сколько времени вы дадите мне, чтобы собрать деньги? – спросил Шон.

– Ну, Шон, ты же понимаешь, сроки оговорены в контракте. Мне кажется, времени у тебя нет.

– Мне нужен месяц, – сказал Шон.

– Месяц! – вскрикнул Ронни, словно от боли. – Послушай, Шон. Я, честно, не понимаю… у тебя ведь есть средства. Так зачем тебе месяц? Выпиши нам чек, и вся недолга.

– Ты отлично знаешь, что денег у меня нет.

– Мне кажется… – осторожно начал Ронни. – Мне кажется, что если у тебя нет денег сейчас, то они не появятся и через месяц. Не обижайся, Шон, но нам приходится на все смотреть с деловой точки зрения. Если ты меня понимаешь.

– Понимаю, – кивнул Шон. – Мне нужен месяц.

– Дай ему месяц! – выпалил Деннис Петерсен. Это был его первый вклад в разговор, и Ронни сразу повернулся к нему с искаженным гневом лицом. Но после отчаянной внутренней борьбы, продолжавшейся пять секунд, вернул на лицо обычное выражение, а в голос – рассудительность.

– Что ж, Деннис, – сказал он. – Обычно мы так дела не делаем. По-моему…

– Я говорил с Одри перед приездом сюда. И пообещал ей… В общем, мы оба согласны…

Деннис смотрел на долину, не в силах встретить взгляд партнера.

Неожиданно Ронни Пай усмехнулся. «Да, конечно. Так даже лучше. Поглядим, как этот большой высокомерный ублюдок будет пресмыкаться с протянутой рукой». Шон прежде всего отправится к Джексону, а Ронни уже накануне телеграфировал ему. Он также послал телеграмму Николсу в банк «Стандарт». И теперь сообщение стремительно передается по всем банкам Южной Африки.

Шону Кортни будет трудно взять взаймы даже на оплату обеда.

– Хорошо, Шон. В качестве особой уступки ты получаешь месяц. – Он перестал смеяться и подался вперед в кресле. – У тебя ровно тридцать дней. Потом, клянусь Христом, я выкуплю твою ферму.

После их ухода Шон один сидел на широкой веранде. Солнце ярко освещало холмы; везде жарко, но в тени прохладно.

Шон слышал, как где-то в доме разговаривают девушки Ады, потом одна из них визгливо рассмеялась. Этот звук раздражал Шона; он еще больше нахмурился, достал из кармана смятый конверт и разгладил его на ручке кресла. Посидел, кусая огрызок карандаша.

Потом написал «Джексон, Натальская акациевая компания». Потом «банк «Стандарт». Потом «Бен Голдберг». Остановился, обдумывая последнее имя в списке. Потом громко хмыкнул и вычеркнул его двумя чертами. Не от Голдбергов. Не их это забота.

Он быстро написал «Канди».

А ниже добавил «Тим Кертис».

И все. Джон Ачесон в Англии. Чтобы получить его ответ, потребуется два месяца.

Это все. Шон негромко вздохнул и спрятал конверт в карман. Потом закурил сигару, сел в кресло поглубже и положил ноги на низкую стену веранды перед собой. «Отложу до завтра, до утреннего поезда», – подумал он.

Окна позади него были широко открыты настежь. И Майкл Кортни со своей кровати отчетливо слышал каждое слово этого разговора.

Он с трудом встал и начал одеваться. Никем не замеченный, вышел через заднюю дверь.

Его лошадь стояла в конюшне; Майкл одолжил седло и поехал в Тёнис-крааль.

Энн увидела, как он едет, и выбежала во двор ему навстречу.

– Майкл! О Майкл, слава Богу, ты цел. Нам сказали…

Тут она увидела его опухшее лицо и замолчала. Майкл медленно спешился, и один из конюхов увел лошадь.

– Майкл, дорогой, твое лицо!

Она порывисто обняла его.

– Это пустяки, мама.