У рифа Армагеддон - Вебер Дэвид Марк

Она посмотрела ему в глаза, ее губы задрожали, и он успокаивающе сжал ее пальцы, когда слезы медленно потекли по ее щекам.

- Нам потребуется много времени, чтобы точно понять, что произошло, когда Калвин, которого мы знали и любили, превратился в человека, который мог бы сделать то, что, как мы знаем теперь, он сделал, - продолжил король. Он еще мгновение смотрел в глаза Жинифир, затем перевел взгляд на ее старшего сына.

- Рейджис, - сказал он, - это будет тяжело для тебя, самое трудное, что ты когда-либо делал. Некоторые люди будут говорить ужасные вещи о твоем отце. Другие будут настаивать на том, что все это не могло быть правдой. И найдется очень много людей, которые верят, что из-за того, что мог натворить твой отец, ты когда-нибудь можешь каким-то образом стать угрозой для короны.

Усилие Рейджиса контролировать выражение своего лица пошатнулось, и свободная рука короля протянулась, чтобы еще раз нежно обхватить его затылок.

- Что будет больнее всего, - сказал он мальчику, - так это то, что многие из этих ужасных вещей окажутся правдой. Если бы я мог защитить тебя от их выслушивания, я бы это сделал. Но я не могу. Ты молод, чтобы столкнуться со всем этим, но никто другой не сможет справиться с этим за тебя.

Рейджис несколько секунд молча смотрел на него, затем кивнул, понимающе сжав губы.

- Всего через несколько минут, - продолжил король, - мы все предстанем перед советом, а также перед епископом Мейкелом и епископом-исполнителем Жирэлдом, как представителями Церкви. Они собираются задать тебе - и твоей матери... - он коротко взглянул на Жинифир. - много вопросов. Некоторые из них могут тебя разозлить. Многие из них причинят тебе боль и заставят тебя грустить. Все, что ты можешь сделать, это ответить на них как можно честнее. И я хочу, чтобы ты помнил - я хочу, чтобы вы все трое помнили, - что ты мой двоюродный племянник. Ничто из того, что кто-либо - ни твой отец, ни совет - не сможет сделать, никогда этого не изменит. Ты понимаешь это, Рейджис?

Мальчик снова кивнул, напряженно, и Хааралд глубоко вздохнул.

- Есть еще кое-что, Рейджис, - сказал он. - Боюсь, что это будет больнее всего остального.

Жинифир Армак издала тихий, нечленораздельный звук, и ее рука дернулась, как будто она хотела протянуть руку, остановить короля. Но она этого не сделала, и Хааралд продолжил, говоря медленно и осторожно, не сводя глаз с обоих ее сыновей.

- Люди скажут тебе, - сказал он, - что твой дед убил твоего отца.

Калвин, младший из двоих, дернулся, его глаза внезапно стали огромными. Рейджис только оглянулся на короля, но его глаза внезапно потемнели и наполнились еще большей болью, и сердце Мерлина сжалось от безмолвного сочувствия к убитому горем мальчику, который только что стал герцогом.

- Причина, по которой они собираются это сказать, - продолжал Хааралд, - заключается в том, что это правда. Он не хотел этого, потому что любил твоего отца, как и я, как и Кэйлеб. Но у него не было выбора. Иногда даже люди, которых мы любим, совершают плохие поступки, Рейджис, Калвин. Иногда это происходит потому, что в них есть часть, о существовании которой мы никогда не подозревали, - тайная часть, которая хочет того, чего у них не должно быть, и пытается это отнять.

- Твой отец и я были воспитаны так, как если бы мы были братьями, а не двоюродными братьями. Я любил его так же, как Калвин любит тебя, Рейджис. Я думал, он любит меня так же. Некоторые люди скажут, что я ошибался, веря в это, потому что, в конце концов, он хотел украсть у меня корону и пытался убить Кэйлеба, чтобы сделать это. Это был ужасный, ужасный поступок с его стороны. Но, несмотря на все это, я не ошибался, любя его, и я не ошибался, веря, что он любит меня.

- Люди иногда меняются, мальчики. Есть болезни, которые поражают не наше тело, а наши сердца и наш разум. Полагаю, что именно это случилось с вашим отцом. Он так сильно хотел корону, что это превратилось в болезнь, которая исказила все глубоко внутри него. Когда мы с ним были в твоем возрасте, когда мы вместе росли здесь, во дворце, до того, как... жажда короны отравила его изнутри, он действительно любил меня. И он действительно любил Кэйлеба, я полагаю, так же, как твой дедушка любил его.

- Но когда он сделал то, что он сделал, и когда он отказался отступить от планов, которые он привел в действие, твоему дедушке пришлось сделать выбор. Он должен был решить, собирается ли он делать то, чего требовали его клятвы короне и его собственная честь, или же он собирается присоединиться к твоему отцу в совершении ужасных поступков, на которые твоего отца толкнули его амбиции. И когда твой дед решил, что не может поддерживать измену, независимо от того, как сильно он любил человека, совершившего ее, твой отец приказал своим личным стражникам схватить его и держать в плену до тех пор, пока мы с Кэйлебом и довольно много других людей не были бы убиты.

Калвин снова и снова медленно качал головой с выражением боли, потери и замешательства на лице пятилетнего ребенка. Рейджис был достаточно взрослым, чтобы понимать, пусть и несовершенно, что говорил король, и его подбородок задрожал, когда слова дошли до него.

- Твой дедушка не мог этого допустить, - сказал Хааралд мягким, но непоколебимым голосом. - Твой дедушка - мой первый советник. Он один из моих вассалов. Он был офицером в моем флоте. И твой дедушка понимает, что значит честь. Что означают клятвы. И поэтому, как бы сильно он ни любил твоего отца - а он действительно любил его, Рейджис, я клянусь тебе в этом, - когда дело дошло до открытой драки, и охранники твоего отца попытались схватить или убить его, он выполнил эти клятвы и убил человека, которого любил, за преступления, в которых был замешан этот человек.

Теперь оба мальчика плакали, и их мать тоже. Хааралд оттолкнулся от своего трона и заключил Жинифир в свои объятия. Мгновение спустя две пятилетние руки сомкнулись вокруг его левого бедра, и он почувствовал, как Калвин прижался лицом к его бедру. Рейджис уставился на него снизу вверх, на его лице отразились отчаяние и потеря, и король протянул к нему руку.

Мальчик, который только что стал герцогом и в процессе узнал, насколько ужасно дорогим может быть титул, смотрел на своего монарха сквозь пелену слез. А потом он взял протянутую руку обеими руками, вцепившись в нее, как утопающий цепляется за перекладину.

- Есть причина, по которой твоего дедушки нет здесь, чтобы самому сказать тебе это, - сказал Хааралд, глядя вниз и обращаясь скорее к Жинифир, чем к ее сыновьям. - Он хотел это сделать. Как бы он ни знал, что это будет больно, он хотел сказать тебе сам, Рейджис. Но я ему не позволил. Я твой король, а ты теперь один из моих герцогов. Между королями и их дворянами существуют обязательства, и тот факт, что ты также являешься частью моей семьи, делает эти обязательства сильнее, чем когда-либо. Это был мой долг - сказать вам. И я хотел, чтобы ты услышал это от меня, потому что я хотел, чтобы ты знал - знал в своем сердце, а также в своем разуме, - что ничто из того, что случилось, ничего, что мог бы сделать твой отец, никогда не изменит того, как я отношусь к тебе и твоей матери. В конце концов, Бог судит всех людей. Королям иногда тоже приходится судить людей, но мудрый король судит любого мужчину или женщину только на основании их собственных действий, а не чьих-либо еще. Я не всегда мудр, как бы ни старался, как бы ни молился о руководстве. Но вот что я тебе обещаю. Когда я посмотрю на тебя глазами твоего двоюродного дяди и вспомню твоего отца, я увижу в тебе мальчика, которого любил, хорошего человека, которым дорожил. И когда я посмотрю на тебя глазами твоего короля, то увижу в тебе мальчика, которым ты являешься, и мужчину, которым ты становишься, а не отца, который предал свое доверие.

Мерлин наблюдал за лицом Жинифир, видел боль и потерю, смешанные с принятием слов Хааралда. И когда он увидел все это, Мерлин понял, что был прав; короли, подобные Хааралду VII, были тем, что сделало Чарис королевством, достойным спасения.