Гарри Поттер и копье Лонгина - Профессор Тимирзяев

— Очень просто. Как только ты пожелаешь вернуться в своё время, ваше заключение закончится.

— Это означает, что мне придётся провести в этой комнате остаток своих дней, — мрачно сказала Моргауза, — я что, так похожа на глупую курицу?

— Нет, госпожа, ты не похожа на глупую курицу… — начал Гарри.

— Тогда почему ты думаешь, что я буду ждать, когда мне, как этой курице, отрубит голову мой собственный сын?

Вопрос был направлен, что называется, не в бровь, а в глаз, поэтому Гарри уклонился от прямого ответа:

— Если ты и твой сын не вернётесь в своё время, ход истории может непоправимо измениться.

— Ну и что? — презрительно пожала плечами Моргауза, — если ценой за спасение, как ты говоришь, хода истории будет моя жизнь, то не всё ли мне равно, что станется с миром?

— Что же, твоя позиция мне понятна, — сказал Гарри, — значит, мы отправим вас в прошлое силой, а до этого момента вы будете находиться в заключении.

— Я готов вернуться в моё время хоть сейчас! — раздался за спиной Гарри мужской голос.

Гарри обернулся. В дверях своей комнаты стоял Мордред. Нередко дети наследуют худшие черты внешности своих родителей, особенно, если те красивы, а вот Мордред унаследовал лучшие. Это был высокий, широкоплечий мужчина с правильными чертами лица, с длинными чёрными волосами до плеч, он был одет в костюм для верховой езды, на котором были заметны потертости от кольчуги.

— Молчи, идиот! — прошипела Моргауза, — ты что, не знаешь свою судьбу? Вспомни, что читал нам мальчишка!

— Знаю, матушка, — почтительно ответил Мордред, — и теперь особенно жажду вернуться, ведь меня там ждёт Гвиневра, красивейшая женщина Британии!

— Что-о?!! — вскочила с кресла Моргауза, — что ты несёшь?

— Вспомни, матушка, из-за чего произошла битва на Каммланском поле, — спокойно возразил Мордред.

— Из-за того, что ты попытался узурпировать трон верховного короля! — выкрикнула Моргауза.

— Правильно, — согласился Мордред, — а ещё из-за чего?

— Безумец! Ты готов принять смерть из-за бабы?! — взвизгнула Моргауза.

— Матушка, прошу тебя быть сдержаннее, — ответил Мордред, сжимая кулаки. Гарри видел, что он в бешенстве. — Не смей говорить так о королеве!

— Ты умрешь!

— Умру. Но сначала я разделю ложе с Гвиневрой. Я готов заплатить судьбе такую цену.

Моргауза бессильно рухнула в кресло. Она схватила со стола бокал и одним глотком по-мужски осушила его.

— К счастью, — ядовито сказала она, — я успела уничтожить амулет, а другого такого, как я понимаю, нет. Так что тебе, сын мой, придётся ограничиться мыслями о королеве. В этом времени.

Мордред повернулся на каблуках и ушёл в свою комнату.

— Госпожа, прежде чем я уйду, я хотел бы задать ещё один вопрос, — сказал Гарри. — Ты наложила заклятие повиновения на моего крестника. Ты можешь снять его?

— Кто такой «крестник»? — недоумённо спросила Моргауза.

— Мой крёстный сын, Тедди, тот самый юноша, которого вы захватили в плен. Я был его восприемником при крещении.

— А-а-а, так вы из секты этих… блаженненьких? — ехидно протянула Моргауза, — то-то я почувствовала что-то знакомое! Должна тебя огорчить: нет, я не могу снять заклятие, потому что не знаю, как это делается.

— Как не знаешь? — удивился Гарри.

— А зачем мне знать? Человек повинуется — хорошо, это-то мне и надо, а если он мешает, от него всегда можно… избавиться, — пояснила Моргауза, сделав недвусмысленный жест у горла.

Гарри повернулся и, не прощаясь, вышел из комнаты Моргаузы. Закрыв дверь, он дважды проверил охранные заклятия и ушёл только после того, как убедился в их надёжности.

— Ну что, поговорил с мадам Моргаузой? — насмешливо спросила Гермиона, когда Гарри вернулся в кабинет директора.

— Только время потерял, — отмахнулся Гарри, — она та ещё штучка… Знаешь, кого она мне напоминает? Беллатрису Лестрейндж: обе — воплощение цинизма, только покойная Беллатриса была психованной, а эта спокойна, как надгробный памятник. По своей воле она в прошлое ни за что не вернётся, это ясно. Правда, хорошие новости для нас всё-таки есть: оказывается, Мордред жаждет вернуться в своё время.

— А ему-то это зачем? — удивилась Гермиона.

— Гвиневра, — пояснил Гарри.

— Что Гвиневра? — рассердилась Гермиона, — ты, Гарри, иногда говоришь так непонятно, что я…

— Мордред влюблён в Гвиневру, — пояснил Гарри, — а от Тедди он узнал, что ему суждено стать её любовником, вот он и рвётся обратно, чтобы, так сказать, не упустить свой случай. Только нам это не поможет. Пока не найдём копьё Лонгина, мы всё равно ничего сделать не сможем, а когда найдём, тем более их желания никакого значения иметь не будут.

— А, вот оно что… — протянула Гермиона, — теперь понятно… Может быть, желание Мордреда нам как-то и поможет. А вообще, какое впечатление они на тебя произвели, а Гарри?

— Ну, Моргауза — просто циничная стерва, — ответил Гарри, — кстати, она совершенно не похожа на Моргану, как будто и не родная сестра… А Мордред — этакий мачо из пятого века, с ним проблем не будет. Ты лучше скажи, где мы будем искать копьё?

— Начнём с Ватикана, — деловито ответила Гермиона. — Во-первых, от Лондона до Рима недалеко, а, во-вторых, больше шансов наткнуться с первого раза на подлинное копьё: всё-таки это собор святого Петра, а не какой-нибудь захолустный храм, монастырь или музей, вряд ли там будут хранить подделку. Если нам всё-таки не повезёт, переберёмся из Рима в Вену, и уж на крайний случай остаётся Эчмиадзин. Я думаю, ехать нам надо вдвоём, причём, чем раньше, тем лучше. Воспользуемся магловским транспортом. Ты, Гарри, свяжись с министерством магии и оформи документы, а я забронирую гостиницу и закажу билеты на самолёт.

— А если во всех трёх местах нам не повезёт? — спросил Гарри, — что тогда?

— Давай пока об этом не думать, — ответила Гермиона.

Глава 11. Храм и музей

Гарри редко бывал за границей, толчею магловских вокзалов и аэропортов переносил с трудом, поэтому он сошёл с самолета в аэропорту Леонардо да Винчи со свирепой головной болью. Через час Гарри и Гермиона осматривали свой номер римской гостиницы. Номер оказался маленьким и каким-то неуютным. Большую часть комнаты занимала двуспальная кровать, столик, пара кресел — вот и вся мебель. В углу тихонько урчал холодильник, на стене напротив кровати висел плоский телевизор. Несмотря на то, что работал кондиционер, в номере было душно и пахло пылью. Гермиона открыла окно и тут же была вынуждена его захлопнуть потому, что в комнату ворвался шум автомобильных моторов, истошные гудки и бензиновый чад — под окнами пролегала оживлённая улица.