Избранные произведения - Лайош Мештерхази
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тогда считай, они в его руках!
Прибыли фотографии из центральной полицейской картотеки. Сыщики на железнодорожных станциях Дьёра и в его окрестностях уже знают самые точные приметы.
«Беглецы здесь, в Дьёре, и мы их поймаем», — размышлял младший инспектор. Теперь у него оставалась одна забота: выпроводить всеми правдами и неправдами Покола и его компанию, и как можно скорее!
После одиннадцати за начальником прислали господа из Будапешта; его звали на совещание в гостиницу. Он приторно-ласковым тоном попрощался с Шарикой.
— Не сердитесь, Шарика, я не могу отпустить вас домой. Два негодяя еще могут быть в городе и, наверное, следят за вами тоже. Эти бандиты готовы на все — я возьму на себя ответственность лишь в том случае, если мы будем вас охранять. Не плачьте, глупышка! Смотрите, вы будете в комнате моего заместителя, я прикажу принести вам иллюстрированный журнал и даже не закрою дверь. Поймите, это в ваших интересах, милая! Ах, глупышка! Ваших маму и папу я извещу, что все в порядке, я сам пойду к ним, поверьте!..
Ну, наконец-то он освободился от этой плаксы!
Домой он ее не отпустил, желая любым способом помешать девушке связаться с Ваги. Новость должна сразить секретаря партии, как удар молнии! Нельзя допускать, чтобы он догадался об осведомленности полиции.
Тем временем у него созрел новый план: он не станет ничего скрывать от будапештских начальников и уговорит их направиться в Сомбатхей, потому что два преступника уже давно там. Но он умолчит о том, что человек, которому адресовано письмо, конец недели обычно проводит в Чорне; это второстепенное обстоятельство, и он попросту о нем забудет. Начальник полиции был уверен, что через час от них освободится. Когда он пришел в гостиницу, подполковник и инспектор вели свой обычный ежедневный телефонный разговор с будапештским сыскным центром. Они узнали важные новости.
В субботу около полудня министр юстиции доложил о нашем побеге в совете министров. Скандала избежать не удалось. В столицу на процесс съехалось не менее двадцати пяти иностранных журналистов. Огромный интерес к событиям проявляла вся антикоммунистическая пресса; за нашим делом следила и объективно настроенная общественность, но Хорти и его компанию это не очень-то смущало. Правительство выпустило немногословное, этакое «дипломатически» составленное сообщение:
«Из-за дополнительного расследования и технических помех судебное заседание откладывается».
Положение было таково, что над этим документом, столь «дипломатически» составленным, смеялись даже наши друзья, так опасавшиеся за нашу судьбу. Все понимали смысл слов «дополнительное расследование»; они означали, что беглецов всего-навсего надо еще разыскать и поймать, а «техническими помехами» являлось нежелание двух главных обвиняемых предстать перед судом.
Совет министров решил удвоить награду, обещанную а нашу поимку, доведя ее до кругленькой суммы в пятьдесят тысяч крон. Но сообщить об этом в газетах они не решились — министр внутренних дел ограничился тем, что известил начальников всех инстанций.
Кроме того, он послал подполковнику особое сообщение. Он намекнул, что, если командировка подполковника увенчается успехом, правительство «всячески» оценит его старания. Подполковник разволновался. Что это значит? Повышение в звании или назначение государственным секретарем?
Тамаш Покол в воскресенье утром тоже разговаривал по телефону с секретарем министра. Секретарь от имени его превосходительства выразил Поколу благодарность за старания и глубоко сожалел о том, что до сих пор розыск не увенчался успехом. Секретарь министра сообщил, что от Покола ждут многого в связи с его осведомленностью о положении вещей и проявлением в ходе розыска столь выдающихся способностей. Ему предоставляется полное право поступать по собственному усмотрению.
Разумеется, в воскресенье подполковник и инспектор ходили страшно важные.
Тамаш Покол решился на смелое начинание. Обычно награда распределялась так: если беглеца поймало гражданское лицо, сумма причиталась ему целиком; если преступника задержала полиция, что бывало гораздо чаще, тогда награду получала вся группа, участвовавшая в успешной операции, деньги распределялись соответственно чину: наибольшую часть получал начальник, наименьшую — постовой, лично поймавший преступника. Такова была старая, проверенная практика… Тамаш Покол тотчас после телефонного разговора послал нескольких шпиков к сыскным группам, разбросанным по городу, и к дежурному командованию. Он сообщил о повышении награды, а заодно и о том, что половину суммы, независимо от чина и меры участия в розыске, получит тот, кто фактически поймает коммунистов или лишит их способности следовать дальше. Лишь половину вознаграждения выдадут обычным порядком.
Ретивый господин чувствовал, что усердие у его соратников после многодневной усталости и повторяющихся неудач в некотором роде остыло. Так пусть же до неба разгорится в них пламя энтузиазма! Пусть каждый сочтет своим личным это важное дело.
Да, именно так думал Тамаш Покол и вовсе не отдавал себе отчета в том, что в соревнование, которое происходит между ним, подполковником и начальником сыска, включатся теперь все участники розыска. Теперь каждый станет ревнивым соперником другого, и коллективный дух, кое-как державшийся до сих пор благодаря слепой дисциплине, мгновенно улетучится. Возьмем лишь один пример. Никто не верил, что мы средь бела дня сядем в поезд на центральном дьёрском вокзале. Однако там расставили часовых: сыщики стояли у касс и на перроне. Они прислушивались и приглядывались ко всему и скоро пронюхали, что их «вожаки» узнали что-то новое и важное. Шпики с завистью думали о счастливцах, которые гоняются за двадцатью пятью тысячами крон, в то время как они, усталые, измученные, стоят здесь, в этой бесполезной засаде. Что же получилось? Начальник группы под предлогом того, что идет на командный пункт позаботиться о смене, поспешно назначил заместителя и сбежал. Заместительство стали передавать по чину вниз; скоро под самыми различными предлогами вокруг гостиницы, где жили вожаки, шатались три четверти всего состава сыщиков. Предложение инспектора вызвало большой размах «самодеятельности» среди бравых жандармов. Эта «самодеятельность», однако, шла в ущерб поискам…
Начальник сыска считал, что поразит будапештское начальство свежим материалом, но ошибся.
Все сложилось так, что ему не дали произнести ни слова. Совещание происходило в резиденции подполковника, на первом этаже, перед огромной развернутой картой города. Великий стратег, который уже чувствовал себя почти высокоблагородием, а может, и высокопревосходительством, начал с того, что основательно обругал начальника сыска за то, что тот не явился рано утром. И еще за то, что не представил донесений о розыске в письменном виде: какие меры приняты и т. д. Карта города была испещрена красными кружочками и стрелками, словно настоящий военно-оперативный план. Младший инспектор даже заикнуться
