Млечный Путь Номер 1 (27) 2019 год - Ефим Аронович Гаммер

письмо открытое

О пользе ноты си.

Но тех, кто движим музою

Попробуй-ка пойми -

Свою писали музыку

И с до и с ре и с ми.

А песенку всеСИльную

Не слал ему никто

Смахнув слезу обильную,

Слон продал камертон.

***

Улица березовая

Семь домов всего

Да заборчик розовый

Больше ничего.

Кактусы колючие

Окна сторожат

Время здесь тягучее

Стрелки не спешат

"Альте захен" долгое

Эхом по дворам -

Старичок в ермолке

Просит старый хлам.

На скамейках тени нет -

Редко кто сидит.

Языков сплетение:

Русский и иврит.

Улица березовая

Кто тебя назвал?

По стране с морозами

Может, тосковал...

Что мне скажет прошлое...

Только, вставши в ряд

Пальмы придорожные

Тихо шелестят.

***

Тропка длинна, извилиста

К монастырю на холме

Ветки сухи и жилисты

Путь преграждают мне...

Небо картинки меняет

Монастырю на холме -

То перелетные стаи,

То облака в огне.

Маки кровавыми пятнами...

Монастырю на холме

Шепчет что то приятное

Плющ на седой стене.

Двери и окна забиты

Монастыря на холме

Ну а внутри молитвы

Да груда старых камней.

*** 

В зоопарке обезьяна

Сокрушалась: Очень странно

Я, красотка без изъяна,

Лишь сама себя хвалю.

И, за дело взявшись рьяно,

Чтоб скорее быть желанной,

Разместила по саванне

Пять портретов в стиле ню.

Только в мире все обманно:

Не откликнулась саванна -

Ни букета, ни банана

Ей поклонники не шлют.

Но негаданно нежданно

Получила от барана

Тридцать три больших тюльпана

И записка: Вас люблю...

Отвечала обезьяна

На послание барана:

А махнем ка на Багамы

Там любовь вам подарю.

К сожалению бараны

Не летают на Багамы,

И любовь как те тюльпаны

Вся засохла на корню

***

На востоке в месяц зимний

Расцветают апельсины.

Белый лепесток невинный

И дурманит и пьянит.

Этот запах апельсинный

Пропитал страну так сильно...

Аромат тяжелый винный

Делать глупости велит.

Даже в Негеве пустынном

Где верблюды ходят чинно

Он, усиленный хамсином,

Безраздельно там царит.

И над морем ярко синим

Вьется шлейфом апельсинным

Пряно сладкий запах дивный

С солью смешанный, парит 

Даже в городе машины

Не томятся в пробке длинной

Вдоль дороги апельсины

Очень уж картинный вид

И без всякой там причины

Кружат пары вальс старинный

Этот запах им, наивный, 

Жизнь прекрасную сулит

 Татьяна САЛЬНИКОВА

Еще не срубили дерево...

Ещё не срубили дерево,

А значит ещё живу,

Доколь лесоруб в преддверии

Топор не вонзил в кору.

В ветвях его дремлют птенчики,

Рожденные по весне,

Желтят хохолочки - венчики,

Не ведая обо мне.

Стоит, распуская листики.

Я думаю - иногда -

Мы в равную с ним неистовы,

И вровень у нас года.

Все в жизни идёт размерено,

Путь кружит секундомер,

В свой срок кто-то срубит дерево

Со мной под один размер.

По мотивам Чехова "Спать хочется".

Как же хочется спать! Ну чего ты кричишь?

Замолчи, успокойся, сказала же - тише,

Мне понять не дано - отчего ты не спишь,

Когда падают звезды на серые крыши.

Мне бы только минутку - прилечь на топчан,

Примостить на него онемевшее тело,

Но хозяин так лют, а сегодня и пьян,

До моих ему бед совершенно нет дела.

Он намедни меня протянул батогом,

Щемит спину саднящая красная рана...

Целый день на ногах, все бегом и бегом,

Спать то поздно уже, то еще слишком рано.

Скоро утро - дом встанет, а ты вдруг уснешь,

Мне же снова метаться сапожной батрачкой,

Я не чувствую даже кусачую вошь.

От чего ты орешь? Занедужил горячкой?

Спать! Сейчас лягу спать! Дело только в тебе,

Не выходит твой крик мне ни как успокоить!

Расплываются мысли пятном по избе,

Навевая: утешить, унять, упокоить...

Палиндром. Жизнь ворона.

А норов колок ворона

Кус несёт он, но тесен сук,

Курс - пища, за раз ощип с рук

- На вор - овес, се ворован,

Норов - вор он!

"Ху" - сел он, да рад, но лес: - "Ух".

Силён же путь, туп - еж - не лис!

Сыр к носу, ууу сон крыс.

Адова вода - худой дух,

Хил - вон! Нов - лих.

А, дерево - о вере, да?

У... Дуб? Авось сова... Буду!

Уду - ан ясень неся на уду.

А мрак и так - кат и карма.

Мама!.. Ам-ам.

Все временное - временное.

Задвинуты за спины небоскребов,

Останки деревянных лет минувших,

Глазеют, с неприветливостью гроба,

Через осколки глаз давно уснувших.

Чернеют ртом раззявленных подъездов

С щербатым узколестничным оскалом,

Где каждая ступенька повсеместно

Себя в давильне бытия