Брусничное солнце - Лизавета Мягчило
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А когда она углубилась, усилила нажим, стремясь найти заветный кусочек железа, застонал и он. Низко, протяжно, переходя на утробное злое рычание. Не знай Варвара, что рядом с ней человек — бросила бы скальпель и ринулась прочь, страшась остаться без рук.
Длинные тонкие пальцы Якова покрылись царапинами, наполнились занозами, хриплое дыхание разносилось по землянке. И с каждым его судорожным вздохом, с каждой попыткой протиснуть воздух через плотно сжатые зубы, она почти погибала. Тонула, терялась в ядовитом мареве из вины, сожаления и злости. Будь перед нею душегубец Брусилов, Варвара не думая нажала бы на курок.
Кончик скальпеля царапнул железо, она облегченно, шумно выдохнула. А затем окаменела, не решаясь прикоснуться к ужасной ране пальцами. Колдун словно мысли прочитал, утыкаясь лицом в подушку, невнятно заговорил.
— Доставай быстрее, потеряю крови больше — не с кем будет вечера на болотце коротать, подружишься с лягушками и позеленеешь. — В ворчливые нотки вплелась насмешка, почуяв ее, Варвара, не прибодрилась — в глазах появились слезы. Скольких же трудов стоило ему просто разговаривать, пока она причиняла ему боль. Неумело, растягивая мучения. Не такого отношения она достойна, права была Авдотья, всех за собою юная барыня тянула в пучину мрака и боли. А Яков не слышал мрачных дум, продолжал:
— Совсем озверевший у тебя жених, солнышко, с самого порога и пистолетом махать, а как увидел меня, глаза, что у сыча вылупились… — Бархатный смех запнулся, перешел в низкий грудной стон, напряглись, забугрились под кожей мышцы, когда пальцы Варвары, раздвигая ровные края раны, опустились под кожу. Глубоко, ужасно, заструились новые ручейки крови, Яков не сдержался, рвано дернулся в сторону. Сливаясь, алые дорожки потекли вниз по позвоночнику, замарали пояс штанов. — А ты же… Как… Черт меня дери, ты умнее меня оказалась, к самогону пригубилась, мне бы тоже не мешало…
Ногти царапнули по краю пули, но она ее не достала, закусила губу, чтобы сдержать подступающий к горлу отчаянные рев. И снова опустила в рану пальцы. Дыхание колдуна участилось, зубы вцепились в костяшку кулака, и он плотно зажмурился, выдыхая ругательства через плотно стиснутые на собственное руке зубы.
— Мужик, что гора, а руки тряслись, как у пропойцы… Я-то слышал, что он лучший дуэлянт. Повезло перекинуться, значит… Попортил я ему ночь. — Пальцы Вари уцепились за пулю, потянули, на коже Якова появились холодные бисерины пота, кулак здоровой руки ударил в скамью рядом, захрустели доски. — Я б и жизнь ему попортил, да так, чтоб о смерти молил. Не срослось.
— Спасибо. За все, Яков, где бы я сейчас была? Куда бежала? — Голос Вари дрогнул, опустив взгляд с извлеченной пули на колдуна, она рвано выдохнула и потянулась к подносу за нитью. Он был без сознания. Расслабилось тело, пышные ресницы бросали едва заметные стертые полумраком тени на щеки, картина была бы умиротворяющей, если бы не холодный пот, бледная кожа и мелко-мелко подрагивающая яремная вена на шее. Дело было плохо.
Шить получалось скверно, то и дело с раны выскальзывал очередной ручеек, марал нить, разукрашивал пальцы Вари и ребра Якова. Когда она закончила, краев раны не было видно под белесым слоем ниток, некому было подсказать, правильно ли она все делает.
Привести в чувства колдуна никак не выходило, переворачивая его на спину через здоровую руку, Глинка набила шишку о стену сруба и расцарапала коленки о раздробленный край лавки.
А когда время перевалило за полдень, у него появился жар. Колдун начал со стонами метаться по лавке. Что видел он в своем горячем бреду? Глазные яблоки дергались, но веки он так и не открывал. Приходилось бегать к тазу с холодной водой и смачивать тряпицу, а в часы, когда он затихал, Варвара подносила к сухим губам чашку, заставляя сделать несколько глотков. Ресницы колдуна трепетали, едва заметно приоткрывались веки, но бессмысленный взгляд ничего не видел, уже через пару глотков глаза закатывались, и он снова пропадал в беспамятстве.
И Варвара забыла обо всем. Смачивала тряпку, поила, пыталась покормить, и звала, звала до тех пор, пока не садился голос, а обреченная тоска не начинала взбираться по лопаткам. Края раны покраснели, кожа вокруг распухла, стала горячей. Наверное, она что-то сделала не так…
— Что, второй грех на душу взять решила? — Голос Авдотьи заставил вздрогнуть, растерянно оборачиваясь к двери.
Выглядела упыриха жалко: все та же драная одежда, сбитые в рыжие клочья волосы и грустно выглядывающий из колтуна шарик репейника. Взгляд злой, дикий и голодный, но бросаться она уже не пыталась. Видно, передумала за проведенное в узком погребе время. Сейчас Варвара была легкой добычей — уставшая, испуганная и огорченная, измученная тяжелым днем и ночью, она едва держалась на ногах, о каком же тут подчинении говорить?
— Я не хотела такого для тебя, разве я бы смогла? — Покачав головой, Варвара с усталым вздохом села на лавку у бедра Якова, опустила лицо в сложенные лодочками ладони, устало растерла припухшие веки. Приглушенный руками голос звучал глухо и уныло. — Если бы отмотать время назад, лучше б со мной несчастье случилось. Грий, ты, Яков…
Она запнулась и умолкла, колдун за спиной горел, был раскаленней стенки неказистого очага, на котором Варвара делала похлебку из болотной крысы. Подошедшая к лавке Авдотья цокнула черным языком и склонилась. Кончики бурых волос скользнули по носу и щекам Якова, а он даже не шелохнулся.
— Да у всех так не со зла выходит. Мамка в первые козу как завела, на окоте козленка за ножки потянула. Не со зла, помочь разродиться думала. Обе ноги вывернула и мамку подрала так, что с козой наутро попрощалась, а с козленком через неделю. Почти все вредители делают, как им, думается, хорошо для других, а потом разводят руками, когда все нежданно в худшую сторону катится. Нельзя за других решать, каждый сам своими ошибками тумаки на лбу набивает, сам волен выбирать, какое для него это «лучше». Вот и я поразмыслила… — Отзвуки голоса Авдотьи поскакали по избе, подняв голову, Варвара увидела, как быстро снует по углам землянки упыриха, принюхиваясь, — а кто ж меня просил тебе дневники нести? Да и поразмыслить должна была: лютует выродок, бежать надо было, а я мышью в кухню забилась, что, не нашел бы? Нескладно вышло, но как есть. Я у могилы как глаза беса твоего увидала, будто водой колодезной окатило, сразу
