Как разграбили СССР. Пир мародеров - Лев Сирин

Да, раньше цензура кроме районных и многотиражных газет брала на себя все; кстати, западные разведчики получали самую закрытую и интересную информацию именно из районных газет и многотиражек. С исчезновением Главлита в период гайдаровско-чубайсовской демократии у прессы с читателями и с общественным мнением возникли совсем другие отношения, построенные на том, о чем мы с вами уже говорили, — на деньгах, на коммерческом интересе. Поэтому газеты стали быстро разбираться в собственность. Коммерциализация всей жизни общества, политики, СМИ привела к огромному количеству заказных публикаций, которые в иных изданиях определяют лицо этих СМИ. Лицо плохой журналистики. Заказные статьи не требуют журналистских расследований. Корреспонденту не надо куда-то ехать, с кем-то встречаться, что-то исследовать. Под натиском заказухи настоящая журналистика стала исчезать. Мне бы никогда не захотелось вернуться к официальной государственной цензуре, хотя с позиции охраны государственных тайн ее элементы нужны. Но вводить их надо тоже продуманно. Известны ведь случаи, когда разудалые ребята-журналисты что-то напишут там, что-то здесь и потом достаточно сделать сборник таких публикаций, чтобы садиться в тюрьму. Мы в «Труде» однажды -влипли в такую ситуацию. Написали статью об испытаниях какого-то оружия, оказывающего влияние на окружающую среду. Материал прочитали в Госдепартаменте США и решили, что речь в нем идет об испытании нового лазерного оружия и СССР в Томске-2 лет на 20 опередил в этом деле США. До этого мы, как и положено, согласовали эту статью в четырех инстанциях, а надо было в семи. Но мы знали, что семь инстанций не пройдем, а текст был сенсационным. В' результате строгий выговор объявили мне и моему заместителю, а начальника отдела науки освободили от работы. Кстати, мы так до конца и не выяснили, что за испытания тогда происходили. Думаю, что это были испытания крылатых ракет в районе Белого моря. (Смеется.) Такой цензуры, конечно, не надо, но и нельзя на ее месте создавать монстров, которые кичатся своим влиянием, деньгами, связями с властью. Для которых понятие «четвертая власть» смешно и нелепо. Совсем недавно к юбилею горбачевской перестройки и 20-летию закона о СМИ состоялась международная конференция. Она просто приговорила нашу нынешнюю журналистику. И мы действительно низко пали и совсем растеряли наше профессиональное достоинство. Всем нужны деньги и только деньги.

— Эпоха, предшествующая распаду СССР, подарила советским телезрителям неоднозначных героев. С Вашей легкой руки на советском телевидении появился Кашпировский?

— Да, с моей. Дело в том, что я к тому моменту зарвался... Это было время профессиональных экспериментов. Я в них купался, гордился ими. Мне нравилось, что меня любят, что я стал популярен. Я, к примеру, первым открыл большой аудитории Гавриила Попова — пять лет лежали 18 часов его записей с размышлениями о современной экономике. А я, когда возглавил Госгелерадио, сразу же попросил дать мне текст этих размышлений. Прочитал и сказал: «Все, что будет подчеркнуто синим карандашом, оставьте в синхроне, остальное выкиньте». В результате вышло три программы, которые перевернули наше представление и о самом Попове, и о нашей экономике. Там было действительно много умных и дельных предложений не о каких-то дурацких кооперативах, а о глобальной экономике. Так вот. В конце 1980-х я начал заниматься самолюбованием... Меня звали выступать во все страны мира, ко мне приезжали люди из-за границы, которые писали докторские диссертации о феномене советского телевидения. И меня понесло — конечно, это было мальчишество деревенского парня, добравшегося до самых высот. Потом я понял, что еще раньше понесло Горбачева. (Смеется.) Очень легко ведь поддаться популярности...

И вот в порыве моей тогдашней безотказности — хоть черта, хоть ладана — лишь бы интересно — и появился Кашпировский. Меня пригласили в молодежную редакцию, где он демонстрировал свои способности. Кружком стояли ребята — помощники, операторы, — и он по очереди до них легонько дотрагивался, а они тут же один за другим падали. Я был поражен этим эффектом и согласился: «Хорошо, давайте попробуем его показать в эфире...» И молодежная редакция за это взялась. Вскоре я слинял на должность гендиректора ТАСС, и некоторое время все это продолжалось без меня, при Ненашеве. Однако вскоре возмутились и Академия медицинских наук, и Академия наук СССР. Ненашева «пригнули», а Кашпировского прогнали. Он пришел ко мне в ТАСС, и мы опубликовали с ним большое интервью.

Я много раз убеждался в положительном влиянии Кашпировского на аудиторию, но дело в том, что одновременно у 10—12% его аудитории здоровье ухудшалось. А у врачей же есть святой принцип: не навреди. Кстати, Кашпировский сейчас опять пробивается на телевидение.

— Вам не кажется, что многие работающие в перестроечные и особенно в 1990-е годы на телевидении люди, в отличие от того же Кашпировского, не придают особого значения тому, что их смотрят миллионы: одежда, речь, манеры — все на уровне улицы...

— Я на эту тему в свое время написал кучу статей. Да что там статей, порой приходилось объяснять такие вещи выдающимся людям. Помню, мы как-то делали программу, в которой Эльдару Рязанову надо было с цветами в руках встать на колено перед Алисой Фрейндлих. Эльдар Александрович пришел в мятых брюках, неряшливо одетый... В принципе, у меня для таких ситуаций было припасено несколько выглаженных рубашек и брюк, но в данном случае я попросил Рязанова переодеться в спортивный костюм, пока мы приводим его одежду в порядок. Все это было сделано деликатно, Рязанов нас даже поблагодарил в конце, для него это была естественная ситуация. А вот Юлиан Семенов меня как-то потряс. В полдевятого вечера появляется у меня в кабинете: «Хочу в прямой эфир программы «Время»! Я три дня назад прилетел из Афганистана, хочу дать сенсационный комментарий». А сам грязный, как с поля боя из траншеи. Я говорю: «А чего ты такой грязный, ведь ты три дня как приехал? Грязь была бы уместна, если бы мы делали прямой эфир из Кабула, но ты же будешь говорить из московской студии». Переодели его, переобули, умыли, причесали, и Семенов отлично выступил. А в конце добавил: «Три дня назад я вернулся из Афганистана и наконец-то смог по-человечески отмыться...»

Телевидение является самым выдающимся воспитателем, которому подражают. Особенно дети, подростки, молодежь. Это электронный наставник, лучший в мире конструктор души, законодатель мод. Телевидение в этом плане всемогуще. Оно обладает природным магнетизмом — и это его главное качество. Поэтому те, кто появляется на экране, обязаны помнить о том, что они приходят туда не только развлекать, но и быть моделью для подражания миллионной аудитории во всем: в манере держаться, в интонациях и в одежде. Но на сегодняшнем телевидении этого, к сожалению, действительно не понимают. Там почти воинствующая неряшливость речи, одежды, отношений друг с другом, мат в эфире! А ведь внимательное отношение к своему телеобразу — это тоже профессионализм; ответственность за то, что мы несем в массы. Чехов говорил, что в человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли. Из этого и надо исходить.

Москва, август 2010 г.

Конкин Владимир Алексеевич - заслуженный артист России. Родился 19 августа 1951 г. в Саратове. Снялся в фильмах «Как закалялась сталь», «Место встречи изменить нельзя». Озвучивал много зарубежных фильмов и отечественных мультфильмов.

— В советское время Вы добились вершин своего телетворчества. Что для Вас жизнь в новой России в сравнении с временами СССР?

— С тех пор как не стало СССР, очень многие достойные люди сошли в могилу, а те, у кого были слабые нервишки или тонка кишка, стали холуями. Ведь жить-то хочется хорошо. Приглашая порой на свои спектакли столичных чиновников, я шесть раз из семи слышу примерно такие слова: «Спасибо, Володь! Жалко, моя жена не сможет прийти, она у меня с детьми постоянно на Кипре живет». У другого семья в Германии. То есть деньги и семью туда, а сам здесь на раскладушке осуществляет власть. Недаром же в аэропорту «Внуково-3» круглосуточно под парами стоит 300 частных самолетов, готовых улететь в любую минуту. Поэтому-то у нас частной авиации и больше, чем истребителей. Некого истреблять, обитатели этой страны скоро благополучно вымрут сами.

Но до этого народ еще и обдерут как липку. У меня, например, ощущение, что из всех моих карманов не вылазят немилосердные волосатые ручонки государства. Боюсь, что как бы в своей алчности они не оторвали мне причиндалы. Поэтому, кстати, никто из уехавших из современней России в Европу или Америку, а я там часто бываю и знаю, что говорю, не хочет оттуда возвращаться. Никто! Даже если там нет работы, а здесь есть. Сдают квартирушки в России и на эти деньги живут там. Дожили!