«Время, назад!» и другие невероятные рассказы - Генри Каттнер

что будет, когда миссис Доусон вернется и обнаружит, что карапуз преставился, заглотив собственную пинетку. А что будет? Военно-полевой суд, не иначе. Но меня волновал вовсе не суд: меня волновала судьба этого горемыки.

Тут я вспомнил про дока Маккинли. До его кабинета был один квартал, поэтому я вцепился в коляску; она оказалась хорошая, покатила по Парк-авеню не хуже быстроходного джипа — так, что в воздухе висели капли пота с моего лба, а Поросенок вопил, визжал, ревел и верещал на все лады. Короче говоря, никак себя не сдерживал.

— Что там у тебя, браток, переносная рация? — усмехнулся мне какой-то матрос, и я хотел было его стукнуть, но драться было некогда, так что я выхватил Поросенка из его экипажа, взмыл по ступенькам и забарабанил в дверь с табличкой «Док Маккинли». Мне открыла медсестра, и у нее был озадаченный вид.

— Доктора мне, живо! — потребовал я. — Карапет сожрал пинетку!

— Но… Но…

Тут открылась дверь напротив, и я узрел хорошо знакомую сморщенную физиономию с седыми патлами, торчащими наподобие петушиного гребня. Док кого-то выпроваживал, причем весьма настойчиво.

— Нет! — шумел он — Меня это не интересует! Ваши документы не внушают мне доверия, и я сию же секунду звоню в ФБР! Проваливайте!

Здоровяк с сонными глазами и щетинистыми усиками хотел было возразить, но тут же захлопнул свою крысоловку. Судя по виду, он был вне себя от ярости, однако спорить не стал: просто развернулся и двинул прочь, а проходя мимо, бросил в моем направлении свирепый взгляд.

— Док! — сказал я.

— Чего? Кто… Матерь божья, кого я вижу! Джерри Кэссиди! С каких это пор тебя произвели в сержанты?

— У меня вопрос жизни и смерти. — Я сунул ему младенца. — Малец того и гляди задохнется! Он что-то сожрал. Подозреваю, что пинетку.

— Какую еще пинетку?

Я объяснил. Док кивнул медсестре, впустил меня в кабинет — довольно большой и со всевозможным оборудованием — и занялся карапузом, а я следил за его манипуляциями и леденел от страха. Прошло какое-то время, и док пожал плечами:

— По-моему, все с ним нормально.

— Тогда чего он так надрывается? Говорю же, обувкой подавился!

Тут вошла медсестра.

— Гляньте-ка, что нашлось в коляске. — Она помахала недостающей пинеткой. — Док, вам помочь?

— Нет, спасибо. — Док натянул пинетку Поросенку на ногу, но проблемы это не решило. Медсестра удалилась, а малец продолжал орать.

— Ладно, ничего, — рассеянно бормотал док. — Скоро выдохнется. Так где ты его взял? На тебя он вроде не похож.

— Ясное дело, не похож! Он моего капитана жены… то есть капитанский сын… тьфу, док, ну сделайте хоть что-нибудь!

— Например?

— Почему он так орет?

— Это, — глубокомысленно изрек док Маккинли, — величайшая загадка всех времен. Никто не знает, почему младенцы так орут. Разве что у них колики, или им под ногти загоняют иголки, или им пора менять подгузник.

— Ну а у него что? — выдохнул я. — Первое, второе или третье?

— Ну… я бы предположил, что это колики, — ответил док, — поскольку подгузник пока сухой, а иголок под ногтями я не вижу.

— Что же этот сосунок говорить-то не умеет?! — простонал я. — Ужас-то какой!

— Ох ты ж, совсем забыл! — Док распрямился. — Короче, Джерри, пару секунд, и все будет в норме. Наконец-то испытаем мое изобретение в условиях, приближенных к боевым. Вот, — он открыл сейф, — смотри. Транспортер мыслительной матрицы.

Он вытащил из сейфа пару мягких шлемов и вручил один мне. Шлем оказался кожаный, с вшитыми проводками, а над ухом — крошечный переключатель.

— Вы что, предлагаете рот ему заткнуть? — спросил я. — Док, это не дело. К тому же нам хватило бы и носового платка.

— Цыц! — велел док. — Я гуманист и филантроп! Потому-то и придумал эти транспортерные шлемы. Для мыслеобмена.

— Сменять одну мысль на другую я и без шапки могу, — возразил я, но док вырвал шлем из моих рук и нахлобучил мне на голову, а второй натянул на себя.

— Сейчас покажу. Поверни-ка переключатель.

Я послушался. Что-то тихо загудело, и голове стало жарко.

Док тоже щелкнул тумблером. На секунду все поплыло, а потом со мной приключился легкий приступ головокружения, так как комната развернулась на сто восемьдесят градусов.

— А вы изменились, док, — сказал я, и голос у меня оказался странный: скрипучий и надтреснутый.

И правда, док Маккинли был похож не на себя, а на рослого детину с физиономией как у гориллы в нокауте… и тут я узнал эту физиономию, потому что вижу ее каждое утро, когда бреюсь.

Док выглядел точь-в-точь как я!

Он с ухмылкой щелкнул переключателем, подошел ко мне, выключил мой шлем и громыхнул:

— Не переживай! Мы просто обменялись, так сказать, телами — хоть и не на самом деле. Такова природа дистанционного управления. Этот обмен не затрагивает самых глубин психики, но переносит мыслительную матрицу — то есть базовую характеристику твоего сознания.

— Док! — взмолился я. — Спасите! Помогите!

У меня заболела голова, а еще мне стало страшно.

— Ну хорошо, — усмехнулся док, — сейчас перекинемся обратно. Ну-ка, где кнопка… Ага, вот она. А теперь…

Комната снова перевернулась, и я понял, что смотрю на дока Маккинли — стало быть, возвратился в собственное тело. Когда док выключил свой шлем, я тоже машинально щелкнул тумблером, после чего рухнул в кресло и сказал:

— Ого! Вот это колдовство!

— Ничего подобного. Я всего лишь изобрел идеальное средство диагностики. Теперь врачу достаточно обменяться сознанием с пациентом, и он сразу прочувствует все его недуги и недомогания. Дело в том, что непрофессионал не способен точно описать свои симптомы, и врач, оказавшись в шкуре больного, справится с такой задачей не в пример лучше.

— У меня голова разболелась.

— А сейчас болит? — с интересом спросил док.

— Хм… — Я задумался. — Странное дело. Уже не болит.

— Вот-вот! А у меня болит с самого утра. И ты, естественно, чувствовал головную боль, пока находился в моем теле.

— Дичь какая-то, — сказал я.

— Вовсе нет. Человеческий мозг испускает энергетические волны, и у них есть базовая матрица. Слыхал когда-нибудь о дистанционном управлении?

— Ну да, слыхал. И что? — Мне стало интересно.

— Физическая трансплантация головного мозга, — док Маккинли задумчиво потер высокий лоб, — невозможна с хирургической точки зрения. Но само сознание — то есть ключевая матрица — вполне поддается транспортировке, потому что имеет выраженный вибрационный алгоритм. А за обмен отвечают мои шлемы, работающие по принципу коротковолновой диатермии. Понятно?

— Угу, — ответил я, — понятно, что ни черта не понятно. Поросенок никак не уймется, и если вы не способны помочь, то что, спрашивается, мне делать?

— Еще как способен, — возразил