Первостепь - Геннадий Падаманс

Однако со снами что-то не так. Раньше снились спокойные сны и понятные. А теперь?.. Режущий Бивень не понимает: ведь он же счастлив, ведь он так любит жену – но что хотят втолковать ему сны, что им надо? Он вспоминает самый последний странный сон и сразу же морщится, будто от боли. Он дул. Дул в одну сторону, потом дул в другую. Потом опять в одну. И снова в одну. Он знал, что нужно дуть в разные стороны, повсюду – но дул только в одну. В одну и в одну. И вдруг увидел девушку, столь прекрасную, что даже сквозь сон почувствовал слёзы у себя на щеках. Слёзы восторга. «Дуешь и дуешь, – сказала девушка. – Что-то выдуешь, Но-А? Сильный выдуешь ветер». Она улыбалась неотразимой улыбкой, он хотел глядеть на неё бесконечно, но всё вдруг исчезло, остался туман. И сейчас в его мыслях тоже туман. Наверняка, девушка эта была душой Чёрной Ивы, такая прекрасная, такая светящаяся, наверняка… только она назвала его странным именем… он запомнил. Наверное, так назовут они сына. Хотя, не слышал он ни разу таких чудных имён. Наверное, так звали какого-то дальнего предка, и тот желает теперь вернуться через его будущего сына. Наверное.

Под соседним навесом старейшина Бурый Лис как раз ведёт речь о далёких предках. Его седой голос звучит торжественно, словно он говорит на сходбище рода, хотя его слушает, в основном, молодёжь. И – теперь – Режущий Бивень тоже.

«Давным-давно, – повествует Бурый Лис, – наша земля была скована крепкими льдами. Тогда не было лета. Длинная студёная зима сменялась короткой весной, которая быстро перетекала в осень. Все животные одевались в тёплые шкуры, как у нынешних мамонтов и единорогов, даже ещё теплее. Люди тоже тогда были другими. Снежные люди. Обросшие волосами, могучие, с суровыми бородатыми лицами даже у женщин. Ибо женщины тоже охотились. Они жили раздельно, мужчины и женщины, сходясь только на оргиях. (И здесь эти оргии! Режущий Бивень слегка морщится, но всё равно почтительно слушает дальше.) Они жили в пещерах вместе с огромными медведями, приносили жертвы медведям и сами могли превращаться в медведей. Они все являлись шаманами, у них не было не-шаманов, любой мог путешествовать по трём мирам и командовать добрыми духами. Они мало говорили по-людски. Зато они знали языки всех зверей и всех птиц, могли шипеть как ползучие гады и стрекотать как кузнечики. Не было равных им в магии. Любого зверя могли одолеть они хитростью. Это они создали первые ловушки для мамонтов и других четвероногих гигантов. Они знали, как заманить в ловушку любого. Духи учили их. Они понимали растения, видели с одного взгляда, съедобно оно или ядовито. От них и у нас эти знания, что не утеряно. В самый разгар лютой зимы, когда добыча совсем исчезала, и даже колдовство её больше не завлекало, тогда Снежные люди ложились в долгую спячку, подобно братьям-медведям, которые их научили этой премудрости. Они сворачивались калачиком, как плод в утробе матери, они и становились таким плодом в утробе Матери Земли. Засыпая, они отправлялись в Нижний мир. Ведь там как раз лето, когда в нашем мире зима. Там они жили с душами предков и душами разных зверей и птиц, там научались всему, что потом перешло от них к нам. А к весне они просыпались, возвращаясь в Срединный мир. Одна женщина Снежного племени по имени Белая Лиса понесла от громадного медведя – так родился давным-давно основатель нашего главного рода Медведя. Потому мы всегда поклоняемся косолапым, а также чтим наших предков волосатых Снежных людей. И если выпадет тяжкая доля кому-то из нас, предок Медведь может прийти в его сне и дать дельный совет, может защитить от врага и охранить от беды. Нам нельзя никогда забывать наших предков. Огромный Медведь в наших снах – это животное Силы, посланец Великого Духа».

Режущий Бивень не раз уже слышал такую историю. Её рассказывают при посвящении мальчиков. Когда-нибудь он перескажет её своему сыну. Только ведь это тоже придумано у людей, как и оргии. Ну как он может поверить, что род Медведя ведёт своё начало от медведя, род Мамонта ведётся от мамонта, а род Щуки – от щуки? Просто когда-то, давным-давно, в незапамятные времена, когда людей было ещё совсем мало, жил охотник по имени Медведь. Жил также охотник по имени Щука. И другой охотник по имени Мамонт. От этих охотников остались дети, от их детей – другие дети. И так пошло дальше и дальше. Поначалу ещё люди помнили, что предком их рода был охотник Медведь или охотник Щука. Но чем больше сменялось поколений, тем больше люди забывали. Помнили только, что предком был Медведь. Или Щука. Или Мамонт. Или Песец. А потом и вовсе стали думать, будто то были четвероногие мамонты и хвостатые щуки. Шаманы, наверное, постарались, чтоб так забыли. И про оргии также должна быть такая же подмена, как только вот разгадать… Вот род шамана, Густая Шерсть, этот род, значит, шерсть породила? Хотя сам шаман объяснит, что был такой давний зверь, весь шерстистый, но вымер давно – так не пора ли и оргиям уже вымирать, как тому сказочному зверю?

Чёрная Ива подсела к мужу. Её аромат сводит с ума. Она подвела свои тонкие брови сурьмой, нежные щёки покрылись румяным глянцем. Её смуглая кожа как клейкие листики, первые листики после зимы… И когда говорят, будто смерть пришла в этот мир рука об руку с женщиной – Режущий Бивень не верит таким разговорам. Если б не было Чёрной Ивы, если б мог он смотреть на один только дождь – он бы мог отказаться от своих глаз, превратиться в крота.

Он глядит по сторонам, отчаянно глядит, как будто что-то ищет. Вот заметил рыжую голову Львиного Хвоста, его лучшего друга, а там дальше сидит второй его друг, Сосновый Корень. У Режущего Бивня опять вспыхивает старая мысль: «Подговорить…» Подговорить других молодых охотников и пойти вместе к старейшинам. Сказать: хватит нам этих оргий! Требуем отменить! Вместе сказать. Дружно вместе.

Но не так всё просто. Режущий Бивень уже сомневается. Львиный Хвост смеётся. Над чужими словами смеётся… или над его думами тоже… Этот рыжий, он же так смотрит на Чёрную Иву, его собственная жена – да разве можно сравнить! – и близко нельзя… Нет, не станет Львиный Хвост вместе с ним говорить. Сам может броситься на Чёрную Иву… И Сосновый Корень тоже. Такой удачливый охотник, обнаружил мамонтов. Все женщины им восторгаются, очень большой будет выбор у Соснового Корня на оргиях. Все пожелают отдаться ему, все… И зачем тогда Сосновому Корню говорить против оргий, зачем?.. Не удастся переубедить ни одного… Никак не получится. Да и шаман не послушает. Сам шаман на девочек смотрит. Как же будут они против оргий?.. Только и ждут. Все. Все как один. Ждут не дождутся. Наверняка. Опустил голову Режущий Бивень. Поник.

Есть, конечно, ещё одна возможность. Забрать Чёрную Иву и уйти вдвоём в степь. Надолго уйти далеко-далеко, покуда не закончатся празднества. Но и такое вряд ли возможно. Такой уход сразу же заметят и посчитают вызовом всему племени. Это как не пойти на общую охоту или как не выйти сражаться за племя с врагом. Скажут, что Режущий Бивень хочет отделиться, так, может, пускай вообще живёт один сам и больше пусть не появляется в стойбище. Нет, - с горечью думает Режущий Бивень, - так нельзя поступить, не получится. Да и Чёрной Иве ещё как достанется, её женщины просто заклюют, а он лишится всех друзей, всякого уважения и… Режущий Бивень вдруг чувствует, как побежала волна по позвоночнику, как похолодело в груди… сердце кольнуло и сжалось… как он скажет такое Чёрной Иве?.. А вдруг та не захочет и слушать, вдруг его на смех поднимет? Даже закрыл ладонью глаза Режущий Бивень и голову опустил. Наверное, со стороны на него уже смотрят. Наверное, думают, что прихворал. Может, и вправду он прихворал. Но как ему вылечиться, как отменить эти оргии, как? Если бы было какое знамение, дурной знак для всего племени, чтобы их убедить, что нельзя устраивать оргии, но где ему взять такой знак, как придумать?.. и кто поверит?