Четвёртый Рим (СИ) - Клеймёнов Василий

Впрочем, через несколько дней случился новый поворот. Виктора навестил Всеслав. Гостя он не ждал, но был благодарен ему и потому позвал в дом.

— Кравченко занялся восстановлением нашей системы военной иерархии. — сказал Савенко, как только за ним закрылась входная дверь — Меня назначил есаулом.

Драгович нисколько не удивился этой новости. Учитывая опасность, которая грозит, милитаризация казачьей вольницы является вполне логичным решением.

— Ну что ж, поздравляю.

— Я пришёл вот зачем: атаман предлагает тебе амнистию. Он готов использовать весь свой авторитет, чтобы убедить остальных, что твоей вины в случившемся нет.

А вот теперь у Драговича было аж две причины для удивления.

— Даже не знаю чему больше удивляться: самому факту такого великодушия Кравченко или его самоуверенности. Как именно ему удастся отстоять меня перед казаками.

— Ну первый вопрос ты ему сам задашь, — ответил Всеслав — А по поводу второго… Ну допустим, с моей точки зрения, ты «виноват» только в недостатке полномочий, чтобы послать лесом Анненков-Барисеева. Из-за него тебе пришлось вместо большого отряда взять в город маленькую группу, которой оказалось мало для поимки убийцы.

— Это так наш атаман тебе сказал?

— Нет. Я. Не мог же бросить друга.

Виктор кивнул и хотел было сказать «спасибо», но одного слова было недостаточно, чтобы выразить всё чувство благодарности.

— Атаман согласился дать тебе шанс. — произнёс старый друг — Если ты найдёшь и притащишь ему Сергея Драгунова. Живым или мёртвым.

При упоминании этого имени Драгович почувствовал обострение боли на месте, где раньше было его ухо. Он мотнул головой, вспомнив бой в церкви.

— Нет, даже не подумаю. Этот юнец, он… не человек. Я больше не желаю переходить дорогу этому демону и жертвовать ему жизни наших ребят.

— Послушай, друг. — Всеслав успокаивающе, по-отечески положил Виктору руку на плечо — Я не могу понять, что чувствовал ты тогда, так как сам не испытал ничего подобного. Мы с тобой не молоды, но родились уже после войны, проведя большую часть жизни в резервации и не познали ни боли, ни лишений. Но я знаю одно — нельзя оставлять зло безнаказанным. Как тогда, когда наши отцы боролись с красной чумой, дабы спасти русский народ. Пусть даже он этого и не оценил.

— У наших отцов были развязаны руки, и они носили «кочевники». — парировал Драгович — А как нам вести возмездие сейчас, с дубинками и луками? Да ещё и маленькими группами, которые Драгунов в бараний рог скрутит?

И тут Всеслав лукаво улыбнулся.

— А я разве говорил, что воевать придётся дубинками? Ты видимо не в курсе последних событий.

Прежде чем Виктор успел ответить, Всеслав сам предпочёл объяснить:

— К нам в станицу приехала делегация от князя. Похоже, что подкрепления обещанные Долгорукой задерживаются по непонятной причине, поэтому он просит о помощи нас. В комплекте, ожидаемый набор уступок: отмена изоляции и свободное перемещение по городу. Конечно, использовать костюмы нам нельзя: этот запрет может отменить только Хозяин, но нормальным оружием нас обеспечат. Скоро завезут автоматы, огнемёты и даже броневички.

Виктор Драгович не почувствовал воодушевления от новости о предстоящей вылазке. Само участие в подавлении беспорядков, подразумевало беспощадный террор против поддерживающего эти беспорядки населения. Не то, чтобы Драгович сопереживал челяди, но прекрасно понимал методы, которые будут использованы, раз он теперь не атаман.

— Вижу тебя всё равно, что-то тревожит.

— Да так, — ответил Виктор — Не испытываю энтузиазма от предстоящего террора мирного населения.

— Мирного? — переспросил Всеслав — Ты ведь не хуже меня понимаешь, что среди черни мирных не бывает. Они впитывают зависть и ненависть к таким как мы с молоком матери. Вместо того, чтобы быть благодарными истинным хозяевам Ирия за то, что те приютили их предков, они смеют кусать руку, которая их кормит. Ты бы стерпел если бы подобранная на улице бездомная дворняга стала бы требовать мясо вместо костей, грозясь перегрызть тебе глотку?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Виктор закатил глаза и тяжело вздохнул. Он не желал спорить, ведь понимал, что это бесполезно. Конечно, «сытый голодного не разумеет», но бывший атаман уже не молод, а почувствовав на себе дыхание смерти в бою с Драгуновым, окончательно убедился, что не хочет предстать перед Господом имея на своих руках кровь. Почему-то он сомневался, что тот простит ему убийство, даже челяди.

Всеслав тоже не желал продолжать тему о моральной стороне вопроса, поэтому лишь сказал:

— Мы выступаем завтра. А пока что надо сходить к атаману. Ты должен сам дать ответ.

Очнулся Сергей привязанным к столу, на котором его катили вдоль неосвещённого тёмного коридора. Над головой, в темноте, горели два красных глаза.

— Проснулся наконец, — воскликнул Ситри.

— Где я?

— В особняке Долгорукой. Ты ей интересен, и она решила тебя выкупить для своих нужд. Я был против, но Комиссар сказал, что сделка очень выгодная.

— Вы торгуете людьми?

— Торговать тем, что итак принадлежит старухе? Нет, мы лишь просто оказываем ей услуги, а она нам платит и смотрит сквозь пальцы на нашу деятельность. Просто так совпало, что Долгорукая захотела тебя, когда ты попал к нам.

— «Революционеры», мать вашу… — шёпотом выругался Сергей.

— На революцию нужны ресурсы, которые без денег достать невозможно. «Хочешь жить — умей вертеться», а вертеться мы — красные умеем лучше всего.

— Ребёнок…

— В порядке. Ему ничего не грозит. По крайней мере, пока он нужен нам живым. Тебе не об этом надо думать.

Ситри вкатил каталку в освещённое помещение. Резкая смена тьмы на свет, вынудила Сергея временно зажмурится.

— В таком состоянии от него будет мало толку. — прозвучал женский голос и Сергей открыл глаза.

Напротив каталки, возвышался голографический призрак молодой женщины. Она смотрела на него взглядом покупателя на рынке.

— Пришлось потрепать его, чтобы угомонить. Я ввёл ему обезболивающее, чтобы не ныл от сломанной руки — холодно ответил Ситри — Думаю с остальным ваши медицинские аппараты с этим справятся.

— Безусловно. — ответила Долгорукая — Но я не могу заплатить полную цену за испорченный товар.

Ситри скрестил руки на груди.

— И какую же сумму вы готовы заплатить?

— Пятьсот тысяч.

Сергей едва не поперхнулся. Да на эти деньги он мог бы выкупить себе «Б»-ранг. Вот что значит родиться никем и, в один прекрасный день узнать, что твоя туша стоит целое состояние.

— Это всего сорок процентов от начальной суммы. — сказал Ситри без особого возмущения — Хотя хрен с ним. По рукам.

— А ты скромный, — подметила Долгорукая — Думала, что будешь торговаться.

— Я похож на лавочника, ваше превосходительство? — иронично спросил Ситри. Последнюю фразу он произнёс с нескрываемым ехидством, отчего на полупрозрачном лице голо-проекции промелькнула тень ярости. Сергей подумал, что Ситри уж слишком уверен в своей значимости, если смеет так откровенно дерзить самой Валерии Долгорукой.

— Я переведу всё на счёт вашей секты. У вас коммунистов же, всё общее.

Если это был такой подкол в сторону Ситри, то тот его не заметил, он лишь развернулся и вышел. А Сергей остался один на один с самой жестокой аристократкой Ирия.

— Артём, ты не занят? — спросил Леонид, войдя в комнату сына. Тот играл в компьютерные игры. Отцу казалось, что с момента, когда в жизни Артёма появилась Маша, то тот вообще забыл про это. Видимо слова прочих слуг оказались правдивы и у парня действительно вышла размолвка куклой для утех.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А? — Артём отвлёкся от игры, как раз в тот момент, когда на экране, его танк попал под обстрел виртуального противника — Чёрт!

Артём обречённо наблюдал, как экран потемнел и на нём высветилось красными буквами: «Game over».

— Мне надо с тобой поговорить. — сказал Савельев-старший. Артём нехотя кивнул.