Галобионты - Иван Беляев

– Рад, что вы так думаете, – произнес Степанов с неприятным блеящим смешком, – это обнаруживает вас умного и дальновидного человека.

– Спасибо на добром слове, Антон Николаевич, похвала от вас вдвойне лестна. Так вот, – продолжал капитан деловым тоном, – подумайте, сможете ли вы согласиться на такие условия?

– А что, у меня есть выбор? – глаза Степанова свернули недобрым блеском. – Почему вы задаете мне все эти вопросы? Я загнан в капкан, от меня уже ничего не зависит, не так ли? Откройте все ваши карты.

– Выбор всегда есть, – неопределенно ответил капитан, – но, поверьте мне, то, что я вам предлагаю является наиболее благоприятным выходом из того щекотливого положения, в которое вы попали.

– Если я вас правильно понял, – раздумчиво заговорил Степанов, – я буду вашим рабом. Жизнь под постоянным тотальным контролем. Результаты исследований полностью будут принадлежать вам. А я стану всего лишь марионеткой, которой будут манипулировать люди из вашей замечательной организации.

В голосе Степанова не слышалось ни тени гнева или раздражения. Он говорил спокойно, даже с долей дружелюбия, словно все уже было окончательно решено. Капитан молча кивал головой после каждой фразы, произнесенной Степановым.

– Вы совершенно правы, Антон Николаевич, – сказал он, – все будет так или примерно так. Могу вас обнадежить: если вы проявите себя как благоразумный человек, вам будут сделаны некоторые послабления, разумеется, в допустимых пределах.

– Вы понимаете, как рискуете? – вдруг сказал Степанов, подняв голову и прямо взглянув в стальные глаза капитана. – Вы сможете обеспечить контроль за моим существованием в вашем логове – это бесспорно. Но хватит ли у вас возможностей контролировать мои исследования. Почем вы знаете, что я могу наворотить? Я и сам этого не знаю, но планы у меня далеко идущие, в этом можете не сомневаться, – Степанов затрясся от блеющего смеха, к которому капитан долго не мог привыкнуть.

– Вам нужно полечить ваши нервы, Антон Николаевич, – произнес капитан, – вы слишком многое пережили и нуждаетесь в реабилитации.

– Черт вас возьми, капитан, вы, как я посмотрю, очень в себе уверены. Это мне нравится. Я согласен на ваше предложение. Оно и впрямь не намного отличается от моих собственных замыслов.

– Прекрасно, Антон Николаевич, я знал, что мы сможем договориться.

– Есть одна небольшая загвоздка.

– В чем дело?

– Мне нужен ассистент, один я не справлюсь.

– Мы уже думали об этом. Найти подходящего человека будет несложно. Кстати, выбор пола ассистента предоставляем вам.

– Вы очень любезны, – Степанова передернуло, – но я просил помощника, – он сделал ударение на последнем слоге, – а не жену.

– Хорошо, Антон Николаевич, здесь вы вольны выбирать.

– Позвольте поймать вас на слове, – оживился Степанов, – я уже сделал свой выбор.

– Я догадываюсь, о ком вы говорите, – ответил капитан с прежней невозмутимостью.

– Не сомневаюсь в вашей осведомленности, – Антон Николаевич усмехнулся, – на мой взгляд, лучше Тихомирова никого на эту роль не найти. К тому же я уверен, что у нас с ним наличествует психологическая совместимость. А это очень важно для тех условий работы, которые вы мне предлагаете.

– Ничего против предложенной вами кандидатуры лично я не имею, – произнес капитан, задумчиво глядя куда-то сквозь собеседника, – и все же нам придется как следует прощупать этого вашего Тихомирова. На это понадобится определенное время. Да и вам нужно будет обстоятельно обо всем поразмыслить, Антон Николаевич.

– Вы говорите так, словно у меня есть какой-нибудь выбор, – возмутился Степанов, – вы же лучше меня знаете, что я не могу ничего не решать – все решено за меня.

– А вот это вы зря, Антон Николаевич, – возразил капитан с легкой улыбкой, – у вас есть выбор. Вы умный человек, Антон Николаевич, и, хорошенько подумав, поймете, о чем я говорю.

– Гнить в тюрьме по обвинению в предательстве родине? – Степанов злобно усмехнулся. – Это вы называете выбором? Так вот, капитан, я не согласен с этой формулировкой. Я не считаю, что, связавшись с вербовщиком, предал свою горячо любимую родину. Она предала меня гораздо раньше. Почему ученый моего уровня, вместо того чтобы располагать полной свободой действий для исследований грандиозного масштаба, должен постоянно оправдываться перед собранием безмозглых идиотов, именующих себя членами ученого совета!..

Степанов говорил бы еще долго, так как была затронута самая чувствительная струнка в его душе, но капитан не дал ему такой возможности.

– Я все понимаю, Антон Николаевич, – сказал он, – мне многое известно. Действительно, во многом вы достойны глубокого сочувствия. Но, прошу вас посмотреть на все с иной точки зрения, отрешившись от эмоций. Вы жаждали признания, – Степанов хотел было что-то возразить, но капитан властным взмахом руки приказал ему молчать, – и это вполне объяснимо. В вашем желании не было ничего предосудительного. Поняв, что признания вы не добьетесь или же добьетесь слишком дорогой для вас ценой потери уважения к самому себе, вы решили действовать, так сказать, наперекор не оценившим вас коллегам. Но принимаете ли вы во внимание, что, работая на секретном объекте, вы навсегда останетесь в полной безвестности. Разумеется, вы можете надеяться на то, что ваше имя всплывет после вашей смерти, и это может служить вам некоторым утешением. Но при жизни я не советовал бы рассчитывать на славу.

– Мне не нужна слава, – ответил Степанов глухим голосом, – единственное, чего я хочу, – это работать и воплотить в жизнь свои замыслы. Я не хуже вас понимаю, что результаты моих работ не будут использоваться во благо человечеству, – Антон Николаевич горько усмехнулся, – скорее, наоборот. Я готов к этому.

В салоне воцарилось короткое молчание. Степанов погрузился в свои мрачные мысли, почти забыв о собеседнике.

– Хорошо, Антон Николаевич, – произнес наконец капитан, – наши переговоры можно считать состоявшимися и плодотворными. О нашей следующей встрече я сообщу вам, как только все окончательно прояснится.

Ответив коротким кивком, Степанов молча вышел из машины и отправился восвояси. Он с полной ясностью осознавал, что судьба его решена окончательно и бесповоротно. Но это не доставило ему ни волнения, ни облегчения. Антон Николаевич был спокоен и тверд.

Он не знал, как происходила обработка Тихомирова, да его это и не особенно интересовало. Степанов не сомневался, что Михаил Анатольевич согласится с ним работать. Спустя неделю после встречи с капитаном, Тихомиров подошел к Антону Николаевичу и произнес, преданно глядя в глаза своему покровителю: