Республика ШКИД (большой сборник) - Алексей Пантелеев

...Ферма стояла в лесу, километрах в десяти от города.

Это было совсем не то, о чем мечтал Ленька.

Он пришел туда под вечер, с трудом разыскал брата. Было еще не поздно, но Вася вышел к нему почему-то в одних подштанниках, заспанный, босой и лохматый. Он возмужал, огрубел, курил, как взрослый, глубоко затягиваясь, махорку, говорил солидным баском. Слушая Леньку, он все время почесывался и сплевывал через зубы. Домашние новости Васю мало взволновали. Чересчур спокойно, как показалось Леньке, выслушал он и Ленькин рассказ о матери. Он только сказал "плохо", вздохнул и затоптал окурок.

Вообще Ленькино появление не очень порадовало Васю. Ленька был "малохольный", он еще носил короткие штаны и поношенную матросскую куртку с остатками золотых пуговиц. Видно было, что Вася чувствует себя неловко. То и дело он смущенно косился в сторону товарищей, таких же босых и лохматых ребятишек, которые издали поглядывали на Леньку и посмеивались.

— Ты почему без штанов? — спросил Ленька.

— Ночью работал, — коротко ответил Вася.

— Я тебя газбудил?

— Плевать.

Вася подумал, яростно почесал стриженый затылок и сказал:

— Знаешь что... Иди-ка ты лучше обратно к тетке.

— Почему? — испугался Ленька.

— А потому, что здесь тебе жить будет трудновато. Здесь тебя свиней заставят пасти.

О свиньях Ленька меньше всего думал, когда шел на ферму. Но он сдержался, храбро помотал головой и сказал:

— Плевать. Эка невидаль.

— А бекасов не боишься?

— Каких бекасов?

— Ну, вшей, говоря по-научному.

— Я уже знаком с ними, — усмехнулся Ленька.

— Ну, что ж, ладно, — сказал Вася. — Сходи тогда к Николай Михайлычу. Попросись, может, он и примет тебя.

— К какому Николай Михайлычу?

— К директору.

Вася оглянулся и негромко добавил:

— Только смотри, особенно близко не подходи...

— А что, он — кусается?

— Не кусается, а... сам увидишь. Его у нас хлопцы Драконом зовут.

Высокий бородатый дядя в широкополой соломенной шляпе стоял у плетня школьного сада и ел, обкусывая со всех сторон, маленькое зеленое яблоко.

— Тебе что? — спросил он, увидев Леньку.

Ленька вдруг почувствовал страх, услышав этот голос. Он сам не понял, почему ему так страшно.

— Вы директор? — пролепетал он.

— Ну?

— Пожалуйста... товарищ директор, — забормотал Ленька. — Примите меня...

— Что еще? Куда тебя принять? Ты откуда взялся такой?

— Я... я из города. Хочу учиться у вас... в школе.

— Учиться?

Директор доел яблоко, бросил огрызок через забор, облизал пальцы, прищурившись посмотрел на мальчика и — послал его к черту.

— Самим жрать нечего, — сказал он сквозь зубы.

Ленька заплаканный вернулся к брату. Товарищи сначала посмеялись над ним, а потом сжалились и посоветовали ему, не обращая внимания на директорские слова, оставаться на ферме.

Ленька остался. Он с трепетом ждал, что его погонят. Но его не погнали.

Ночь он проспал в огромной, как казарма, училищной спальне на одной койке с Васей. Спать ему не давали насекомые. То он сам просыпался от их укусов, то его будил, ругаясь и ворочаясь, Вася. В спальне было темно, накурено, от подушки нехорошо пахло. Утром, невыспавшийся и разбитый, Ленька вместе с другими воспитанниками вышел по звонку во двор фермы. Директор распределял наряды. Увидев Леньку, он не удивился, только прищурился, посмотрел в тетрадку и сказал:

— Пасти бычков.

Ленька пасти бычков не умел. Бычки разбежались у него, как только он выгнал их за ворота фермы.

Разыскивать бычков пришлось Васе.

— Вот видишь, — сказал он, встретившись вечером с Ленькой.

— Ничего, — сказал Ленька, — я научусь.

Но научиться было не так-то просто. Учили на ферме только побоями, а это плохой учитель. Единственное, чему кое-как выучился здесь Ленька, — это воровству.

...На третий или на четвертый день по прибытии на ферму он зашел зачем-то в школьную кузницу. Мальчик его лет выковывал там на наковальне какую-то длинную железную штуковину.

— Это что такое? — спросил Ленька.

— Кинжал, — ответил, помолчав, мальчик.

Ленька удивился и спросил, зачем вдруг понадобился мальчику кинжал.

— А вот затем, — усмехнулся тот. — Сегодня ночью пойдем деревенских кабанков резать.

Ленька сразу не понял, а когда понял — пришел в ужас:

— Кабанков? Чужих? Резать? Это же нехорошо! Это же нечестно!

— Нечестно? — сказал мальчик. — А это вот видел?

И он поднес к самому Ленькиному носу еще не совсем готовый и неостывший кинжал.

Скоро Ленька понял, что деревенские кабанки — это пустяки, детские шалости.

Ферма, куда он пришел учиться, оказалась самым настоящим разбойничьим вертепом, во главе которого стоял атаман — бородатый директор.

Ученики голодали. В столовой кормили их изо дня в день одним и тем же безвкусным борщом из зеленой свекольной ботвы — без хлеба и без соли. А директор и его сотрудники устраивали попойки, выменивали на самогон казенные продукты, одежду, инвентарь. За спиной директора ученики роптали, ругали его последними словами, но заявить открытый протест, пожаловаться никто не решался. Рука у Дракона действительно была тяжелая.

Правда, иногда и он вспоминал, что воспитанники его не могут питаться одним воздухом. Так как делиться с ними казенным сахаром и маслом в расчеты его не входило, он нашел более дешевый способ для кормления изголодавшихся питомцев: раза два в месяц он устраивал организованные облавы на крестьянских гусей, телят и даже коров.

По звону колокола старшие ученики собирались во дворе фермы, седлали лошадей, вооружались веревочными арканами и во главе с директором ехали на промысел. Вечером они возвращались с добычей. На следующий день в свекольном борще плавало свиное сало. А охотники, то есть старшие ученики, ели еще и свиное жаркое.

Младшим приходилось охотиться не так организованно и на более мелкую дичь. Поймав где-нибудь в лесу кабанка или гуся, они тут же резали его и жарили на костре.

...Ленька еще ни разу не участвовал в этих кражах. Но есть краденое из общего котла ему приходилось довольно часто. Товарищи великодушно делились с ним.

Первое время он немножко стеснялся есть ворованное. Несколько раз он даже пробовал отказываться. Но в конце концов голод победил: оказалось, что жареная утятина или гусятина все-таки вкуснее свекольной ботвы и капустной хряпы.

Как-то под вечер компания молодых пастушат сидела в лесу у костра, в пламени которого жарилась на вертеле тушка только что зарезанного двухмесячного кабанка.