Исследование авторитарной личности - Теодор Адорно

7 Freud, S., Libidinal types. Psychoanalytic Quarterly I, 1932, S. 3–6.

8 В работе: Hunt, J. McV., ed., Personality and the Behavior Disorders, New York 1944.

9 Следует подчеркнуть, что нужно различать два понятия типа: во-первых, есть типы в собственном смысле слова – типизированные люди, индивиды, которые глубоко отражают устоявшиеся образцы и социальные механизмы; во-вторых, те, которые могут быть названы типами в формально логическом смысле и которые часто могут характеризоваться как раз отсутствием стандартных качеств. Важно различать действительные, «настоящие» типовые структуры человека и лишь его простую принадлежность к какому-то логическому классу, посредством которого он определяется как бы извне.

10 Ср. с гл. I.

11 Институт социальных исследований, Работы по философии и социологии.

12 См. по этому поводу F. N. 6.

13 См. по этому поводу F. N. 5.

14 В.: Институт социальных исследований, М. Хоркхаймер (ed.), Studien ueber Autoritaet und Familie.

15 Институт социальных исследований, М. Хоркхаймер (ed.), Studien ueber Autoritaet und Familie; Erikson, E. Н., Hitlers Imagery and German Youth.

16 Институт социальных исследований, Работы по философии и социологии под ред. М. Хоркхаймера.

17 Lindner, R. М., Rebel without a Cause, New York 1944.

18 A. P., Кар. XXI, Criminality and Antidemocratic Trends: A Study of Prison Inmates, S. 817.

19 Lowenthal, L., und Guterman, N., Prophets of Deceit, New York 1949.

20 Это, конечно, только поверхностный аспект. Из психоанализа известно, что насекомые и вредители часто используются как символы братьев и сестер. Фантазия, которая здесь задействована, могла бы быть признаком детского желания побить младшего брата, пока он не «оставит в покое». Склонность к манипуляции, вероятно, может быть формой, в которой проявляются пожелания смерти братьям и сестрам. «Организаторами» часто являются лица, которые хотят деспотически властвовать над теми, которые подобны им – замена для братьев и сестер, над которыми они хотели бы властвовать, как отец над близкими, если они их не могут убить. Наш инсектотоксиколог упоминает несколько раз о своих детских ссорах со своей сестрой.

21 См. гл. II, стр. 115 и след.

22 Это название предложил Д. Ф. Браун.

23 В главе III указывалось на то, что религия, если она сильно захватила человека, является действенным противоядием против предрассудка и всего фашистского потенциала, несмотря на ее собственные авторитарные аспекты.

24 Frenkel-Brunswik, Else, und Sanford, R. N., Some personality correlates of anti-Semitism, The Journal of Psychology 20, 1945, S. 271–291.

25 Испытуемое лицо, девушка, была выбрана для объяснения данного типа, выросла в семье без мужчин, с матерью и бабушкой.

26 Ср. выше стр. 243 и след.

27 Freud, S., Libidinal types, a. a. O.

28 Cp. Horkheimer, Max, Authoritarianism and the family today. In: Anshen, R. N., ed., The Family: Its Function and Destiny, New York 1949.

V. Психологическая техника в речах Мартина Лютера Томаса по радио

1. Личностный элемент – самохарактеристика агитатора

Вводные замечания

Для фашистского фюрера характерна склонность к болтливым заявлениям о собственной персоне. Либеральные и леворадикальные пропагандисты, напротив, склонны к тому, чтобы ради «объективных» интересов, к которым они апеллируют, избегать намеков на частную жизнь: либерал – чтобы продемонстрировать деловитость и компетенцию, левый радикал – чтобы не подвергать сомнению свою коллективистскую позицию. В то время как такая «обезличенность» по праву обоснована в объективных условиях индустриального общества, то в отношении публики оратора она проявляет явные слабости. Отрыв от собственного Я, как того требует любая объективная дискуссия, предполагает наличие интеллектуальной свободы и силы, которые вряд ли имеются среди масс современных людей. Кроме того, «холодность», присущая объективной аргументации, усиливает чувство отчаяния и одиночества, из-за которых страдает в принципе каждый индивид и которых он стремится избежать, когда слушает публичные речи. Фашисты это поняли, их язык личностен. Он не только затрагивает непосредственные интересы своих последователей, но и включает часто персональную сферу оратора, который, как кажется, доверяется своему слушателю и преодолевает пропасть между людьми.

Однако имеются еще более специфические причины для применения этого метода, который, даже если он часто подпитывается тщеславием вождя, хорошо рассчитан и, несмотря на очевидный «субъективизм», является частью весьма объективной системы пропагандистской практики. Чем безличнее наш общественный порядок, тем более значимым становится индивидуализм как идеология. Чем энергичнее отдельный человек низводится до простого колесика в механизме, тем настойчивее должна быть подчеркнута, как компенсация за его бессилие, идея его неповторимости, автономии и значимости. Так как это может произойти не в индивидуальной, а в достаточно общей и абстрактной форме, то оно выполняется заместителем фюрера. В этом часть тайны тотального вождизма, его свиты – создать перед глазами последователей картину независимого характера, иметь который в действительности им не дано.

Далее, самопропаганда вождя фашистов – это своего рода трюк доверия. Хотя иногда он и восхваляет себя, а в решающие моменты может даже обманывать, он предпочитает, особенно пока не достиг решающей власти, оставлять в стороне тему своей непреодолимой силы. Он заверяет, что он «такой же человек», т. е. такой же слабый, как и его будущие сторонники. Самой по себе идеи силы и авторитета недостаточно, чтобы объяснить силу притяжения фашистских главарей, а скорее важно представление, что слабый может стать сильным, если он пожертвует свою жизнь «движению», «делу», «крестовому походу» или еще чему-то. С амбивалентной ссылкой на собственную личность, как одновременно человеческую и сверхчеловеческую, слабую и сильную, близкую и далекую, он дает модель для установки, которую он хочет закрепить среди своих слушателей.

Признания, правдивые или лицемерные, выполняют, кроме того, цель удовлетворить любопытство публики – универсальный признак сегодняшнего массового общества. Его структура еще недостаточно исследована; частично причина этого состоит в широко распространенном чувстве «быть проинформированным», чтобы поддерживать беседу, частично во мнении, что жизнь других богатая, волнующая и пестрая по сравнению с собственными мучениями. Может быть, в основе его лежит атрибут шпиона, глубоко укоренившийся в подсознании, который требует наслаждения тем, что можно заглянуть в частную жизнь соседа. Такое поведение отвечает сущности фашиста, он знает, что не важно, каким образом это любопытство удовлетворяется. Разоблачения коррупции или краж, в которых замешаны противники, обсуждения болезни его жены или его финансовых трудностей, которые, может быть, даже выдуманы, действуют с одинаковой силой. Как практикующий психолог он разбирается немного в способе функционирования амбивалентных чувств, даже если он объявляет психоанализ еврейской фальшивкой. Если со слушателем обращаются как с посвященным в тайну, то его либидо удовлетворяется, не важно, направляется ли его любопытство на положительные или отрицательные представления. Чтобы навесить на противника ярлык обманщика, достаточно иногда при некоторых обстоятельствах заявить, что он не оплачивает свои счета. Если Томас публично констатирует (как это в действительности было), что он не мог погасить счета за радио, этим он в любом случае завоевывает новых друзей.

В конце концов есть реальная причина недостаточной объективности фашистов: она им помогает скрыть свои собственные цели или замаскировать их. В Америке, где в отличие от Германии демократическая идея имеет длительную традицию и обладает сильной эмоциональной силой притяжения, было бы в высшей степени неуместным, если бы фашистский главарь стал нападать на саму демократию, как это открыто делали национал-социалистические пропагандисты. Американский фашист, в общем, согласен принять демократию для сокрытия собственных целей. Однако если он слишком навязчиво рекламирует себя сам, то надеется по рецепту Хуэй Лонга добиться столько влияния, сколько нужно для создания группы, имеющей достаточно власти, чтобы свернуть демократию во имя демократии. Расплывчато обещать всем группам все, ничуть не заботясь об их противоречивых интересах, это, помимо всего прочего, является хорошо известным трюком фашистской техники пропаганды. Если фашистский вождь говорит о самом себе, он набирает доверие к авторизации интеграции; однако он должен, с другой стороны, представить свои объективные измерения таким специфическим образом, чтобы не слишком ясно выступали противоречивые черты его программы. Персональный оттенок ему нужен для камуфляжа.

Томасу основательно знакома методика Гитлера благодаря его связям с Десереджем, Генри Алленом и миссис Фрай. Он хорошо осведомлен о манипуляции собственного Я для пропагандистских целей и он ловко приспособил технику разоблачения и признания, используемую Гитлером, для американской арены действия и к эмоциональным потребностям своей публики, пожилым и старым гражданам нижнего слоя среднего класса с их сильной верой в Библию и сектантским фоном. Мы приводим несколько примеров его манеры говорить о самом себе.