Кремль 2222. Север - Дмитрий Силлов

— А киль-то у тебя все же есть, — произнес я, выпрыгивая на пологий берег. — Прощай, старушка. И еще сто лет тебе не тонуть.

Наверно, так разговаривали кавалеристы с умирающим конем, который вынес их с поля боя. Кто-то скажет: тронулся мужик, с автоматами, лодками и ножами разговаривает. Пусть говорят. Я-то точно знаю, что доброе слово приятно и кошке, и неодушевленному предмету, который помог тебе в трудную минуту. Благодарность — это тоже искусство, почему-то в наше время доступное немногим…

Берег, на котором я высадился, зарос тем же кустарником, что и противоположный, с которого я начал своё малоприятное путешествие по Останкинскому озеру. За довольно широкой полосой кустов, которые сплелись побегами в непроходимую стену, виднелись корявые вершины лысых деревьев-мутантов.

Заросли были еще гуще, чем на том берегу, и прорубаться сквозь них решительно не хотелось. И как Сталк сквозь них прошел — непонятно. Ни намека на проход… В задумчивости я почесал давно небритый подбородок. Если так дальше пойдет, то в скором времени я обзаведусь бородой, напоминающей лес после бомбежки, — как известно, на шрамах волосы растут неважно…

Пока я глубокомысленно чесался, мой взгляд рассеянно блуждал по берегу… и вдруг в процессе этого блуждания зацепился за нечто интересное. Как известно, наш брат снайпер имеет привычку автоматически фиксировать нетипичные изменения на местности, которые могут выдать замаскированного противника. Вот и сейчас куча строительного мусора, небрежно наваленная неподалеку, была явно рукотворного происхождения. Или все-таки лапотворного? Все никак не могу определиться, к кому ближе трупоеды — к людям или к зверям. По мне, так нео — если их немного обтесать, конечно — фактически люди и есть. Только сильно мохнатые и мордой на гориллу похожие. Но такие и в моем мире встречаются довольно часто. А вот трупоеды — отдельный вопрос. По повадкам они такие же подлые, как и люди. И на морду, пожалуй, более на людей похожи, чем нео. И волосатость у них не такая ярко выраженная, как у Новых людей. А вот язык не поворачивается причислить их к хомо сапиенсам. Хоть убей — не поворачивается, и все тут!

Я подошел к мусорной куче и постучал прикладом автомата по ржавому листу жести.

— Граждане бандиты! Ваша банда полностью блокирована, оба выхода перекрыты. Так что предлагаю вам сдаться по-хорошему! — прорычал я голосом Глеба Жеглова.

Внутри кучи — тишина…

— Эх, жаль последнюю гранату, — с сожаление произнес я. — Но, видимо, придется…

— Не нада гранату! — глухо прозвучало из-под мусора. — Моя выходит, однако.

— Эт хорошо, — сказал я, снимая автомат с плеча. — Побежишь — пуля догонит.

Из-под мусора высунулась харя второго перевозчика, того, что доставил Сталка на этот берег. Морда у него была еще более корявая, чем у коллеги, фрагменты которого сейчас переваривались в желудке водяного монстра. Наверно, били по ней много и вдумчиво. Спинка носа сломана неоднократно, левая скула вдавлена внутрь, на челюсти — два глубоких шрама. Короче, или боксер, или хронический терпила. Судя по повадкам, скорее второе, чем первое.

— Змей ушла? — опасливо поинтересовался трупоед.

— Сам-то как думаешь? — ответил я фразой из бородатого анекдота.

Перевозчик окинул меня подозрительным взглядом:

— А ты, тудым-сюдым, живой?

— Слушай, умник, — сказал я, качнув стволом автомата. — Вопросы здесь задаю я. И вот тебе первый — как догнать твоего клиента?

— Я немножко видел, но глазам не верю, однако. Ты неподвижно сидел и на змей смотрел, — продолжил трупоед, словно не слыша меня. — Мой увидел это, испугался, на дно норы забился, глаза закрывал.

Он вылез из норы полностью и сейчас заметно трясся, несмотря на обилие разноцветных лохмотьев, напяленных на его тело. Глаза мутанта медленно расширялись от ужаса.

— Такой много лет никто сделать не может. Такой только камай-нанги сделать может…

…Не знаю, что там может чувак с двойным именем, но, по-моему, водяное чудовище было просто подслеповатым и реагировало только на движение. Что меня и спасло. Но перевозчику этого точно не объяснить. У него имелась на этот счет своя теория, от которой он решительно не собирался отказываться.

— Есть старый легенда о том, что из мира смерти придет камай-нанги, Черный Стрелок, — бормотал он, глядя на меня круглыми, немигающими глазами. — Камай-нанги взглядом победит водяной змей, сгонит тучи с неба и вернет Старый время. Ты, однако, пришел из мир смерти? Скажи? Ты же не из этот мир?!!

Вопрос в глазах трупоеда был со многими восклицательными знаками. Еще немного — и он бросится вытрясать из меня правду, не обращая внимания на мой автомат.

Я покачал головой:

— Нет. Я не из этого мира.

Перевозчик рухнул на колени, глядя на меня глазами огромными и преданными, как у кота из мультфильма «Шрек».

— Камай-нанги… — прошептал он. После чего резко и, наверно, больно долбанулся выпуклым лбом об землю.

Вот ведь, блин… Что-то мне стало немного не по себе. Наверно, так себя чувствовали испанцы Колумба, когда впервые высадились на Багамах. Типа, белые боги и всё такое… Не особо приятное ощущение, кстати, для тех, кто не страдает манией величия… Но в то же время тема полезная, если распорядиться ею с умом.

— Ты прав, — медленно кивнул я. — Я пришел из иного мира для того, чтобы наказать виновных и наградить тех, кто поможет мне избавить этот мир от зла. Готов ли ты к подвигам во имя справедливости?

Вместо ответа перевозчик снова крепко приложился черепом об землю. Еще немного — и он точно сотрясение получит. Как говорится, заставь трупоеда камай-нанги молиться, он и лоб расшибет.

— Так, хорош молиться, подъем, — скомандовал я.

Перевозчик крайне неохотно поднялся с земли. Понять его можно. Всю жизнь ждал мутант появления своего божества, в общем-то не особо надеясь его увидеть. Вдруг — привалило! И даже почести воздать воплощенной мечте как следует не дают.

— Короче, дублирую вопрос, — сказал я. — Можешь помочь догнать того верзилу с мечом? А то я, чувствую, через эти кусты неделю продираться буду.

Трупоед с сомнением посмотрел на меня. Но тут его осенило.

— Черный Стрелок не хочет тратить небесный силу на всякий хрень, — кивнул он. — Конечно, мой, тудым-сюдым, проведет. Пошли, однако.

Он направился к полосе кустов, поминутно оглядываясь и проверяя, иду ли я за ним.

— Сюдым не надо, — проворчал я. — Змея вашего мне хватило. Мне только тудым.

— Ай, великий, — махнул лапкой перевозчик. — Зинзюк дурак был. Мой видел, как его сожрал Змей. Потом мой убежал в схоронка. Думал, что твою Змей тоже сожрет, потом на берег полезет еще еда искать.