Руины - Скотт Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я постараюсь побыстрее, — добавил Матиас. — Ладно?
Стейси кивнула, собрала всю силу воли в кулак и вылезла из палатки. Дождь хлестал так сильно, что Стейси показалось, будто она стоит под настоящим водопадом. Справившись с желанием вернуться в палатку, она медленно пошла к навесу, под которым лежал Пабло, стараясь не смотреть на бледное грязное лицо грека. Стейси не хотела видеть его страданий, зная, что никак не может помочь.
Матиас дождался, пока она устроится рядом с Пабло, и быстро пошел вниз по тропе и совсем скоро растворился в вечернем сумраке.
Эрик лежал под спальным мешком, свернувшись, как котенок, пытаясь согреться. Он слышал шум дождя и ветра и чувствовал, что Стейси и Матиас были где-то на поляне.
Эрик ощущал ужасную усталость, но старался не засыпать, потому что рядом никого не было и растение снова могло напасть на него. Только Эрик хотел закрыть глаза, чтобы не спать, а просто полежать, как вошла Стейси и стала спрашивать его, все ли в порядке. Эрику показалось странным, что Стейси была вся мокрая и совсем голая. «Я сплю. Это сон», — подумал Эрик. Но он не спал. Эрик знал, что Стейси с ним, в палатке, слышал, как она копается в рюкзаках, вытирается и одевается. В полусне он чувствовал, что его рука, как будто сама, ощупывала раны, проверяя, есть ли там остатки растения. Эрик ощущал ноющую боль по всему телу. Болело все — от кончиков пальцев на руках до ступней.
Вдруг он услышал голоса и открыл глаза. Стейси, высовываясь из палатки, разговаривала с Матиасом, стоящим снаружи. Эрик снова прикрыл глаза и, как ему показалось, через секунду снова открыл их, но в палатке уже никого не было.
Дождь шумел так громко, что Эрику было тяжело собраться с мыслями. Этот шум напоминал аплодисменты и никак не давал сосредоточиться.
Эрик чувствовал, как снова погружается в сон, и отчаянно пытался этому сопротивляться, но тщетно… Он учитель… Первый день на новом рабочем месте. Первый урок… Дети… Эрик пытается что-то сказать классу, но, как только он открывает рот, все мальчишки сразу же начинают громко хлопать в ладоши и не дают произнести ни слова. Эрик понимает, что это какая-то игра. Только он совсем не знает ее правил и понимает, что проигрывает, и если так будет продолжаться, то его уволят раньше, чем закончится этот учебный день… Странно, но Эрик вовсе не волнуется, потому что знает, что это сон…
Эрик понимал смысл этого сна. Но только сейчас, когда его жизнь висела на волоске, он признавал, что не хочет быть учителем… «А кем тогда?» — спросил он сам себя и тут же нашел ответ. Эрик всю жизнь, с мальчишеских лет, мечтал быть барменом. Он хотел работать в таком кабаке, который видел в фильмах о ковбоях, с распахивающимися дверьми, карточными играми и пьяными бандитами… Он разливал бы пиво по большим кружкам и разносил их посетителям. У него был бы ирландский акцент, и его звали бы Гарри Купер…
— Это не правда, Эрик! Слышишь? Не правда. Ты ведь мне веришь, да?
В палатке было совсем темно. Стейси сидела рядом, вся мокрая, и держала Эрика за руку. Она казалась совсем напуганной.
— Это неправда, — повторила она. — Этого не было.
Сначала Эрик вообще не понимал, о чем она говорит: он все еще слышал, как на уроке хлопали в ладоши мальчишки, как скрипела дверь бара…
— Чего не было? — переспросил он, сделав над собой усилие, чтобы наконец окончательно проснуться. И тут он услышал голоса, доносящиеся откуда-то с поляны.
— Поцелуй меня, Матиас, — говорил женский голос. — Ну же, давай, Матиас, — теперь он напоминал голос Стейси.
Эрик понимал, что это растение и оно повторяет слова… Стейси…
Стейси, казалось, пыталась опередить мысли Эрика:
«Нет, оно хочет сделать так, чтобы ты поверил, что это говорила я. Но я не говорила этого. Это не я».
— Возьми меня. Ну же.
Через мгновение Эрик услышал мужской голос, голос Матиаса:
— Мы не должны… Вдруг…
— Шшш… Никто не узнает.
— Это не я, — шептала Стейси. — Клянусь. Ничего этого не было.
Эрик рывком сел. Теперь стали слышны вздохи, глубокое, учащенное дыхание…
— Да… Как хорошо… — простонал голос Матиаса.
Теперь с поляны доносились стоны.
— Да…
— Еще… — кричало растение голосом Стейси.
Стоны становились все громче и громче… Потом Стейси вскрикнула, как кричала всегда, когда получала удовольствие… И все затихло… Осталось слышно только хриплое дыхание Пабло…
Эрик смотрел на Стейси… Она была одета в чужую одежду, которая была ей мала…
«А какая разница?» — почему-то подумал Эрик. Первое, что пришло ему в голову, что сейчас было бы просто глупо все выяснять, устраивать сцены ревности и вообще думать об этом, когда их жизни висят на волоске. Ему показалось, что такое рассуждение довольно логично и самое уместное, что можно сейчас сделать, — это рассмеяться. Или просто обнять Стейси, чтобы она поняла, что все в порядке и он верит ей, а не коварному растению. Эрик уже хотел было это сделать… Но еще раз посмотрел на Стейси, на ее грудь, выпирающую из-под маленькой блузки, на ее ноги… И вдруг понял, что на ней нет нижнего белья…
— Ты же знаешь, что это неправда, — сказала Стейси. — Ты же веришь мне, да?
«Засмейся, — подумал Эрик. — Это же так просто». Но вместо этого он заговорил… Его голос, как ни странно, был тихим и спокойным.
— Это ничего не изменит, — произнес он.
Стейси не сводила с него глаз. Услышав эти слова, она скрестила руки на груди и прошептала:
— Эрик…
— Растение умеет только подражать. Оно повторяет то, что когда-то слышало. Оно не умеет говорить само.
— Но оно могло слышать, как другие когда-то занимались здесь сексом, и смешало все это с нашими голосами.
— То есть это твой голос. Ты признаешь, что говорила все это?
— Конечно, нет.
— Но ты сама сказала, что оно перемешало слова с вашими голосами.
— Я имела в виду, что растение подменило голоса. Или просто вставило несколько слов, когда-то сказанных нами, в эти стоны и…
— И когда же ты, мне интересно, говорила здесь «еще», и «поцелуй меня», к тому же таким тоном?
— Я не знаю. Может…
— Да перестань, Стейси. Признайся и все, зачем врать?
— Я не вру.
— Я хочу услышать правду, Стейси.
— Я сказала тебе правду. Все, что ты слышал, — это провокация.
— Обещаю, что не буду злиться. Но я хочу, чтобы ты призналась.
Конечно, Эрик злился, и это стало понятно по его голосу. Это было далеко не первый раз, когда Эрик пытался добиться от Стейси признания в измене. И каждый раз она отрицала свою вину. А теперь Эрик хотел отомстить ей за все. Теперь он хотел заставить Стейси плакать, просить прощения, обещать, что больше ничего подобного не повторится.
— Посмотри на меня, Эрик, — сказала Стейси. — Неужели ты думаешь, что я могла переспать с кем-нибудь в такой ситуации?
— Так значит, при других обстоятельствах, ты бы точно переспала с ним?
— Эрик…
— Переспала бы с ним в Канкуне?
Стейси ничего не ответила.
Эрик чувствовал, что начинает кричать. Это выдавало его волнение, а он хотел казаться сейчас абсолютно хладнокровным. «Успокойся, — сказал он сам себе. — Возьми себя в руки».
— Или ты уже спала с ним там?
Прежде чем Стейси успела что-то ответить, растение снова закричало:
— Возьми меня! Ну же!
— Мы не должны. Вдруг…
— Шшш… Никто не узнает.
Потом снова начались вздохи. Эрик и Стейси молчали…
— Да… Как хорошо…
Вздохи снова перешли в стоны. Эрик внимательно слушал, пытаясь понять, действительно ли это были голоса Стейси и Матиаса. Иногда ему казалось, что это действительно их голоса, а иногда — что Стейси права и это все лишь провокация.
— Да… — Снова услышал Эрик и тут же решил, что это не мог быть Матиас.
— Еще… — прозвучал голос, и он не сомневался, что это Стейси.
Вскоре стоны снова достигли апогея, и все затихло.
Стейси пододвинулась к Эрику и положила руку ему на колено.
— Оно хочет нас поссорить, любимый. Хочет, чтобы мы поругались.
— Скажи: «Возьми меня! Ну же!»
Стейси отдернула руку и спросила:
— Что?
— Я хочу услышать это от тебя. Тогда я все пойму.
— Что поймешь?
— Твой это голос или нет.
— Эрик, это глупо.
— Ну скажи хотя бы: «Никто не узнает».
Она покачала головой:
— Я не собираюсь этого говорить.
— Или «Еще…» Скажи шепотом.
Стейси встала.
— Мне надо проверить, как там Пабло, — сказала она.
— Он в порядке. Разве не слышишь, он дышит, — остановил ее Эрик.
Стейси стояла рядом с ним, держа руки на бедрах. Эрик не видел ее лица, но чувствовал, что она смотрит на него далеко не ласково.
