Мутная вода (СИ) - Крапивенцева Екатерина

Я консервирую время: запасаю дивные моменты впрок, заполняю ими полости своей души и храню подальше от мира, чтобы они не испортились.

Судьбоносная встреча с Мутом, знакомство с Доком, непринуждённая болтовня с Бесо и Бочкой, добрая обстоятельность полковника — навсегда займут особое место в моём сердце… Самое сумасбродное решение в жизни неожиданно обернулось чем-то воистину толковым.

Зона дала мне ответы на многие вопросы, помогла найти верных соратников. Именно здесь я наконец узнал, что стало с Димкой. Приятно в кои-то веки осознать, что ты не являешься сумасшедшим. Что люди понимают даже самые странные твои причуды и не крутят у виска.

И если раньше между тем, что я вижу и тем, что я знаю, зияла непроходимая пропасть, то в Зоне логика и чувства переплелись воедино. Её иррациональную реальность понимать и предугадывать легче, чем большой мир за её пределами. Здесь я чувствую себя как дома.

Подумав об этом, я решил поделиться своими ощущениями с Мутом.

— Странно слышать это от человека, прошедшего на волосок от смерти, — улыбнулся он.

— Уверен, что в планы мутанта не входило убийство, иначе я был бы мёртв.

— Не скажи. — Парировал присоединившийся к нашей беседе Доктор. — Эти мутанты очень коварны и избирательны в способах убийства. Им нужно напугать жертву, полностью деморализовать её, а уж только потом поглотить искру жизни, наслаждаясь агонией.

С той самой заварушки в Деревне отношение Дока ко мне заметно потеплело. Опасность стёрла преграду между нами. Из разряда шапочных знакомых мы перешли к более личным взаимоотношениям. Не знаю почему, но Доктор показался мне вдруг почти-что родным, как добрый двоюродный дядюшка или кто-то вроде того. А ещё, вопреки сомнениям полковника, я очень благодарен ему за Димку. За то, что не бросил моего друга в одиночестве и поверил в его порядочность, не смотря ни на что.

Струна и Дух тихо переговаривались с Эдом, координируя маршрут. Бочка с Домрой прикрывали фланги. Путь к тайнику Калаша обещал быть простым, но полковник отчего-то совсем загрустил и выглядел достаточно напряжённо:

— Слишком тихо вокруг. Аж непривычно. Зверьё, как вымерло. Аномалий — раз-два, и обчёлся. Монстры перед Выбросом бесноваться должны, лезть, как клопы изо всех щелей. Ан-нет. Это и напрягает. Что-то странное назревает, говорю Вам. Хлебнём мы ещё лиха с этим Выбросом.

— Не переживайте, пси-шлемы шикарно отлажены. Круглов их неоднократно тестировал. — Заверил полковника Док. — Конечно, этот Выброс будет отличаться от прошлых. Иначе бы Калашников не затеял своей вылазки. Это и псевдоплоти понятно. А у неё мозг — как у ракушки.

— Меня пугает то, чего я не понимаю, — вздохнул Петренко.

— Это издержки вашей философии, — улыбнулся Доктор. — Она заковывает разум в крайне узкие рамки. Это как носить одни штаны в десять и, скажем, в тридцать лет. Уж простите. Человек растёт, его горизонты расширяются. А идеология «Долга» сама по себе не приемлет перемен. Мне кажется, Вы готовы перелезть из старых брюк в новые, полковник. Проблема в том, что Ваше окружение это крайне порицает. Ведь Вы позволили мне отпустить мутанта на свободу. Вы не открыли огонь даже в тот момент, когда опасность стала нешуточной, потому что доверились мне.

Бим поравнялся с Петренко и залез ему под руку.

— Уйди, ты тухлятиной пахнешь. — Проворчал полковник, но руку не убрал.

— Отношение Бима тоже о многом говорит. — Продолжил анализировать Доктор. — Он чувствует, что Вы не представляете для него опасности.

— Ну, он Ваш питомец. Встреть я такого пса в Зоне, непременно бы завалил, от греха подальше. — Отмахнулся Петренко.

— Тут Вы лукавите. Однажды я уже видел, как вы прошли мимо кормящей щенков пси-собаки. Она была уязвимой и не представляла опасности. — Петренко потупил взор, а Док продолжил. — У Вас доброе сердце, полковник. И оно не приемлет стрельбы на поражение в беззащитного, в то время как идеология группировки призывает давить сызмальства всякую тварь. Ваши брюки стали Вам коротки. Но Вы продолжаете делать вид, что они по размеру. — Улыбнулся врач. — Это, как минимум, странно.

— Давайте, закончим эту беседу, — повёл плечами полковник. — У меня озноб от Ваших аллегорий. Как на сеансе у мозгоправа. Долг — превыше всего. И точка.

— Согласен. И этот долг всё же указал вам путь малой крови. Я рад. — Кивнул Доктор и прибавил шага, поравнявшись с «фримэнами».

— Итак, слева по курсу схрон Калаша. — Скомандовал нам полковник. — Мы всё-таки дошли.

— Аллилуйя, братья!.. — Воздел очи к небу Бочка.

Присмотревшись, я увидел между деревьями небольшое бетонное строение, три на три метра, не больше.

— Не пугайтесь, в схроне уже пару дней ночуют наши ребята. Сначала они наблюдали издалека, но потом мы поняли, что Калаш не объявится, и решили не прятаться. — Предупредил нас полковник. — Ночи сейчас сырые. Так недолго и подагру схватить. А Калашников окопался с удобством.

Услышав знакомый голос, из схрона вышли два «долговца» и, поприветствовав полковника по уставу, поздоровались за руку с остальными членами группы. В том числе, и со мной.

Лично я удивился, насколько крепким оказалось рукопожатие щуплого паренька в красно-чёрной, лёгкой броне. Миниатюрная, почти женская кисть крепко сжала мои пальцы, заставляя поёжиться.

— Финик. Рад знакомству. — Коротко и чётко представился он.

— Здорово, брат! Как ты? — Обрадовался Бесо и сгрёб его в охапку. — Сколько лет, сколько зим!.. Полгода тебя не видел! Ты даже как-то немного подрос… — смерил он Финика внимательным взглядом.

— Да пошёл ты, — фыркнул «долговец» и рассмеялся. — В глубоких рейдах особо не до жиру. Это Вы с Карасём сидите на всём готовом, в тепле сибаритствуете. А нас полевая жизнь загоняет в жёсткие рамки. Компактным в Зоне быть выгоднее. — Он гордо выпятил грудь и оттопырил губу, демонстрируя глубину своей обиды. При этом его рослый напарник как-то грустно переглянулся с таким же высоким и габаритным Карасём.

— Ну ладно, кончайте зубоскалить, — ворчливо пресёк их расшаркивания Петренко. — Иначе встретим Выброс в дороге. — Он снял рюкзак и, нагнувшись, аккуратно спустился по растрескавшимся ступенькам, уходящим глубоко в темноту.

***

Осторожно ступая по хрусткому гравию, мы проследовали за полковником. Наземная часть схрона ограничивалась длинной лестницей, предваряющей просторные и тёмные подземные помещения. Вопреки моим ожиданиям, Калаш обустроил своё убежище не в сыром коллекторе, а расположился с удобством в просторном, сухом подземелье, предназначенном, по-видимому для каких-то хознужд. Строение более всего походило на склад, оборудованный в подвальном комплексе.

Ничего примечательного. Серые стены с облупившейся краской. Большие ржавые холодильные камеры промышленного назначения. Горы полуистлевших деревянных ящиков. Сквозь которые еле виднелась скрытая от беглого взора массивная железная дверь.

— Неплохо Калаш заныкался, — присвистнул Карась. — Если бы не знал, что именно тут ищу, никогда бы не заметил входа в его берлогу.

— Это мы ещё слегка расчистили, — пробасил высокий «долговец» в тяжёлой броне. — Финик таскал мусор, как заведённый. Говорил, мол, не терпится на нормальной кровати вздремнуть. Калашников всё же — тот ещё эстет. Он на тухлых матрасах спать не станет.

Аккуратно пробравшись к двери, обходя раскиданную тут и там острую арматуру, Петренко с усилием потянул на себя массивную дверь. Ржавые петли истошно заскрипели, буквально раскалывая хрупкую тишину душного полуподвала.

— Ловушки были? — Поинтересовался он у Финика.

— Растяжка у двери, хорошо спрятанная. И ловушка на основе электропроводящего арта, уже изрядно потерявшего мощность от местной сырости. Хорошо, Фанат его заметил, иначе бы шибануло. Не насмерть, но приятного мало. Ожоги и тремор конечностей обеспечены.

— Сейчас включу свет. — Предупредил нас юркий Финик, успевший войти в жилые помещения раньше полковника. — Керосинка погасла. А я тут, вроде как, уже ориентируюсь.