Последние драконы - Кир Булычев

— Орошать, — сказала Кора. Она рассудила, что ткань ее платья все же хоть какая-никакая, но защита от глупого тупого шампура.

— Ложись!

Кора присела на край кровати. Мягкие пружины поддались нажиму ее тела, и все сооружение нежно застонало.

Вернее всего, кровать одновременно является прибором, может, в ней скрыт механизм. Ведь от ее дубликата во все стороны тянутся провода и трубки. Здесь их не видно, но это не означает, что их нет. Вернее всего, они искусно запрятаны, чтобы не смущать школьные экскурсии и иностранных туристов, которых сюда порой заводят, чтобы показать, как спали в прошлые века великие императоры Нью-Гельвеции.

Как бы узнать, в чем секрет кровати?

— Ложись, — приказал император. — Не вечно же нам с тобой здесь возиться! Начинай эксперимент! Сейчас мы тебе покажем, шпионка, как убивают императоров!

— Ну что ж, если вы иначе не умеете обращаться с женщинами, — вздохнула Кора, — придется мне терпеть.

Император не поддался этой демонстрации, а Гимушка, ревнуя, произнес:

— Она сама хочет, чтобы ее помучили, сама просит, ваше величество.

— Если так, — ответил император, — то она еще пожалеет.

Его рыжие глазки метали молнии из своих пещер. Кора медленно улеглась на кровать и утонула в ней. Удобно было — сказочно! Подумалось: жили же императоры! А подсознание подсказывало: и их любовницы.

Она метнула короткий взгляд на императора, который склонился с шампуром в короткопалой веснушчатой лапе. Нет, только не эта рыжая рожа!

Кора потянулась, незаметно ощупывая кровать — как бы включая датчики на всем своем теле. И части тела безмолвно рапортовали ей: пятки — ничего не почувствовали. Мягко и удобно. Левая икра — мягко, правая икра и бедро — некоторое возвышение, которое может оказаться результатом неаккуратной работы постельничего; правая ягодица — ничего интересного, левая ягодица — а нет ли здесь проводка?

— Ты о чем задумалась? — спросил император.

— О своей неладной судьбе, — ответила Кора.

— Может, откажешься от испытания?

— И что тогда будет?

— Тогда ты проиграешь спор, мои адъютанты покинут опочивальню, а я сниму с себя одеяние и присоединюсь к тебе в постели, — сообщил император. — А если ты вздумаешь сопротивляться, то через три минуты окажешься в тюрьме вместе со всеми земными шпионами.

— Или под автобусом на улице! — добавил Гим. Он все еще ревновал и мечтал, чтобы Кора помучилась.

— Ладно, — сказала Кора, протягивая руки за голову так, чтобы пальцы могли проверить часть ложа, примыкавшую к спинке и столбам балдахина. — Начинайте. И не мучайте меня больше, чем необходимо, ладно?

— Я первый! — сказал Гим. — Можно я первый буду ее мучить?

— Стыдно, — откликнулся император, коротким энергичным жестом отсылая из комнаты всех, кроме Гима, людей. Остальным не хотелось уходить, потому что они лишались увлекательного зрелища. Но пришлось подчиниться, хотя дверь осталась чуть приоткрытой и за ней слышалось бормотание, возня и поблескивали блудливые глаза.

— Стыдно, — повторил император, — устраивать возню вокруг незначительного события. Неужели ты думала, что я снизойду до того, чтобы тыкать в девушку шампурами, словно в кусок маринованного мяса? Разумеется, это занятие для Гима.

Из-за двери раздался смешок. Император в два шага преодолел расстояние до двери и резким движением захлопнул ее, прихватив краем нос одному из адъютантов.

Это отвлечение оказалось Коре на руку. Даже Гимушка отвернулся к двери и захлопал в ладоши, радуясь беде своего товарища. Кора быстро провела руками по краю кровати, забралась пальцами в щель между периной и спинкой, пробежала кончиками пальцев по основанию столбиков балдахина — по крайней мере, в двух местах она нащупала провода, а на спинке — пластинку, которая могла оказаться крышкой какой-то коробки. Это было интересно.

Император уже возвращался к постели. Он почуял, что Кора отвлеклась, и громко прикрикнул на нее:

— Не двигаться! Это тебе не койка в твоей конуре!

— Я устраиваюсь поудобнее!

— Какие могут быть удобства! Лежи, где лежишь, а то все испортишь!

— Что испорчу?

— Кровать испортишь. Мне она еще пригодится.

— А разве вы на ней не спите, ваше величество?

— Что надо, то я на ней и делаю, — отозвался император. — Расстегни платье!

— Не буду. Эксперимент должен быть максимально приближен к действительности.

Осторожно-осторожно пальцами — снова к спинке кровати! Дотянуться, постараться открыть коробочку в тот момент, когда их внимание будет отвлечено.

Император протянул Гиму шампур так, словно передавал ему шпагу на поле сражения.

Гим принял шампур и взмахнул им, как шпагой. И тут же вознамерился со всего размаха всадить в грудь Коры. Это ей не понравилось, и Кора завопила:

— Ты с ума сошел! Осторожнее!

— Давай! — закричал на адъютанта император. — Коли!

Гим замер с поднятым шампуром, затем все же ударил им в грудь Коры, но сделал это не в полную силу, а как бы застеснявшись и осознав, что совершает не очень красивый поступок.

— Иййех! — взвизгнул он, и Кора подпрыгнула на постели, потому что удар в грудь оказался очень болезненным и ей показалось, что ее и на самом деле проткнули насквозь.

Шампур тут же согнулся, и Гим, который перенес на него весь свой вес, потерял равновесие и рухнул на постель, оказавшись при соприкосновении существом костлявым и жестким.

Коре и не понадобилось вспоминать, что она молодая глупая женщина, — и без этого она завопила так, что затряслись дворцовые стены, а император отскочил к двери. Но сбежать ему не удалось, потому что адъютанты с той стороны захлопнули дверь и держали ее в четыре руки.

Гим попытался слезть со своей жертвы, но никак не мог понять, где верх, а где низ.

Довольная поворотом событий, Кора смогла приоткрыть крышку на спинке кровати и, изогнувшись, посмотреть наверх — под крышкой было несколько кнопок, под каждой из кнопок — цифра. Последняя красная кнопка была побольше прочих размером…

Перестав кричать, Кора вытолкнула из постели незадачливого убийцу.

Император, недовольный собственным испугом, возвратился к постели, поднял Гима за шиворот и отбросил в угол опочивальни.

— Спасибо, — сказала Кора, — я подумала, что он меня задавит. А ведь мы об этом не договаривались. Или вы меня протыкаете, или отпускаете восвояси. Причем не одну, а со всеми землянами.

— Помолчи, дура! — рассердился император. — Тебе кажется, что здесь шутят? Так вот — здесь никто не умеет шутить. И ты не выйдешь отсюда живой. Даже если мне придется переломать все шампуры империи.