Главное — вернуться - Александр Конторович

— Земсков у аппарата!

— Давай, крути свою шарманку! Первая линия, как и планировалось.

— Есть, товарищ командир!

И наш сапер крутанул подрывную машинку…

С небольшим интервалом прозвучало пять взрывов. И хотя заряды были относительно невелики (всего по килограмму тротила), многим немцам этого хватило досыта…

Над площадкой описала дугу зеленая ракета.

И скрытые до того времени в развалинах и в прибрежных кустах, ударили пулеметы.

Жестким, фланкирующим огнем…

В четыре ствола.

Не жалея патронов.

Белая ракета.

Скрылся в кустах на той стороне последний убегающий немец…

Телефон.

— Гогуа!

— Я, товарищ командир!

— Высылай трофейную команду! На ту сторону переходить осторожно, мало ли… Смотреть в оба! Фрицы сбежали, а вдруг не все? Бронетранспортеры, те, что на ходу, выстроить поперек дороги и зажечь! Пулеметы, патроны, гранаты — все, что пригодится, тащите сюда. Сейчас Ковальчука вызову, он уж тут раскидает трофеи по справедливости. Пушку осмотрите, если годная к стрельбе — на эту сторону. Снаряды вообще забирайте все, какие будут. Телефонист!

— Я, товарищ командир!

— Давай НП. НП? Как там фрицы? На дороге сидят? Много? С полсотни… Пускай сидят, лишь бы в нашу сторону не лазили, а то там сейчас наши «трофейщики» шуруют. Смотрите там…

— Товарищ командир! — это один из телефонистов.

— Чего тебе?

— Там Ковальчук пришел…

— Уже? Я только звонить ему собрался…

— А он не один пришел…

Я обернулся. Со стороны дороги подходил Ковальчук. Следом за ним шел незнакомый мне командир. Сопровождала его группа бойцов, человек шесть. И кто это к нам пожаловал? Я посмотрел на петлицы. Оба-на, полковой комиссар! Птица немалого полета… Ну что, ревизия прибыла?

— Здравия желаю, товарищ полковой комиссар! Командир 82-й отдельной армейской штрафной роты старшина Леонов!

— Вольно… старшина… Полковой комиссар Грушевский. Расскажите-ка мне, что тут у вас происходит…

— Разрешите, товарищ полковой комиссар? — я кивнул в сторону телефонистов, настороженно косящихся на нежданных визитеров. — Мне необходимо отдать распоряжения…

— Действуйте, — кивнул он головой. — Только побыстрее…

— Миронов! Запроси о потерях. Наших и противника. Доклады «трофейщиков» — немедленно сюда.

— Так точно! Сделаем, товарищ командир!

— Товарищ полковой комиссар…

— Член Военного совета! — вклинился в наш разговор один из сопровождающих.

— Извините! Я этого не знал…

— Продолжайте, старшина, — жестом руки отстранив своего спутника, сказал Грушевский. — Что здесь происходит?

— Выполняю приказ, полученный командиром роты, товарищ Член Военного совета! Не допустить прорыва противника на данном участке. Любой ценой!

— А где сам командир роты?

— Ранен и убыл в госпиталь. Перед этим он назначил меня исполнять его обязанности.

— Есть письменный приказ?

— Есть. Разрешите предъявить?

Видимо, этого полковой комиссар не ожидал.

— Ну… давайте, что там у вас…

— Прошу! — и я протянул ему лист бумаги, еще раз подивившись дальновидности Романова. — Копия приказа направлена в тот же день по команде. Вот также и копия донесения о происшедшем вчера бое.

— Так… — рассматривая документы, произнес комиссар. — Все по правилам… подпись, дата… Донесение тоже по форме составлено… ого! Тоже немало вы там накуролесили… А что, кроме вас, в роте не осталось командиров?

— Никак нет, остались! Старший лейтенант Городня и лейтенант Рокотов.

— Почему же капитан Романов назначил вас?

— За неисполнение приказа командира, повлекшее гибель вверенного подразделения, старший лейтенант Городня от занимаемой должности отстранен. Направлен в строй в качестве рядового бойца. Почему командир поручил исполнять его обязанности мне, а не лейтенанту Рокотову… — я развел руками.— Видимо, ему было виднее.

— И этот приказ у вас тоже есть…

— Так точно! Предъявить?

Комиссар замолчал. Заложил руки за спину и прошелся перед нами туда-сюда.

— Товарищ Член Военного совета! — Это Миронов. — Разрешите обратиться к командиру роты?

— Обращайтесь.

— Товарищ командир роты! Потерь среди личного состава не имеется. Легко ранен один боец. В строю пятьдесят четыре человека. Подсчет расхода боеприпасов ведется. Потери противника, по предварительной оценке, составляют более ста человек только убитыми, около сорока человек ранено и захвачено в плен. Оказание им медпомощи затруднено отсутствием у нас медикаментов и перевязочных средств. Уничтожено три танка, семь бронетранспортеров, шесть грузовиков, два артиллерийских орудия. Захвачено одно орудие со снарядами, шесть пулеметов и миномет. Подсчет трофеев продолжается.

— Пусть немцы себя сами и перевязывают! Нету у меня для них госпиталя! Небось бинты и вату и у себя отыщут. В ранцах пороются, там у них много чего есть…

— Так… Иди-ка сюда, старшина… — Грушевский взял меня за рукав и отвел в сторону. — А вы там стойте!

Тронувшиеся было за ним сопровождающие вернулись назад.

— Вот что, старшина… То, что я сейчас видел и слышал, убеждает меня в правильности твоих действий. Да еще и во вчерашнем рапорте командир роты тебя отметил с самой положительной стороны. Засаду сам придумал, или подсказал кто?

— Сам, товарищ…

— Комиссар. Так короче будет, а свои звания и должности мне и без тебя известны.

— Сам. Опыт есть, не первый день воюю.

— Как долго еще здесь держаться сможешь?

— Еще одну атаку выдержу точно. Если немцы применят авиацию — взорву мост, после чего отойдем в деревню. Может быть, еще одну атаку отобьем. Дальше все — кончимся. Народу у меня… сами все слышали…

— Что тебе нужно, чтобы продержаться тут два дня?

— Оружие есть, боеприпасы тоже пока имеем — немцы «подвезли». Людей мало. Артиллерии нет, минометов всего два. Про ПВО — вообще молчу… Еды, санитаров — тоже не помешало бы. Немцев этих теперь девать куда-то нужно…

— Угу… С ПВО ничем не помогу — нет. Артиллерия… ладно, подумаем. Людей пришлю, сколько смогу. Еды навалом, распоряжусь.

— Тогда, товарищ комиссар, попробую.

— Ты не пробуй! Ты продержись! Там, — ткнул он рукой в тыл. — Аэродром. На нем около тысячи раненых. Мы пробили коридор к своим, понемногу вывозим их. Авиация тоже старается изо всех сил. Но… сам понимаешь… тысяча человек… Коридор простреливается немцами, вывозить раненых мы можем только ночью. Или авиацией. Поэтому все ПВО, которое еще у нас осталось стянуто в район аэродрома и маршрута перелета транспортных самолетов. Сил свободных у меня нет, оборонять аэродром нечем. Немецким танкам отсюда до него — час ходу.

— Понял…

— То-то… — он повернулся к своей свите. — Тихомирова сюда! Бегом!

Один из сопровождающих сорвался с места и пулей понесся в тыл.

— Как тебя на роту поставили и почему, разбираться мне некогда. И незачем. Командир твой явно не спьяну так поступил. Значит, были у него основания для такого решения. Думаю я, что он тебя уж всяко получше меня знал. Громов! — обернулся он к своей свите.

— Я, товарищ член Военного совета!

— Заготовь приказ. Сформировать на базе 82-й отдельной армейской штрафной роты сводную группу под командованием старшины Леонова. Как тебя по батюшке?

— Александр Павлович.

— Леонова Александра Павловича. Дать ему право останавливать и присоединять к своей группе все выходящие из окружения или утратившие связь с командованием остатки воинских частей и отдельных бойцов. Группе поставлена задача — любой ценой предотвратить прорыв противника в район аэродрома у деревни Чалово. Приказываю сводной группе удерживать занимаемые позиции в течение двух суток. По истечении этого срока разрешаю отход на соединение с основными частями. Написал? Дай сюда, я подпишу.

— Товарищ комиссар…

— Что еще?

— Вы там указали про остатки частей… Но… у них ведь есть свое командование. Какие-нибудь командиры уцелели, не всех же повыбило?

— Ну, уцелели. И что?

— В нашей роте меня назначил командир, и это всем известно. А здесь… Скажет какой-нибудь капитан, мол, принимаю командование как старший по званию. А ты, старшина — вообще штрафник. Сиди и молчи.

— Что-то ты темнишь, старшина… Раньше тебя это не останавливало… Громов! Добавь в приказ. Снять Леонова с его поста или отстранить можно лишь по моему прямому указанию. Или это можно сделать приказом командира дивизии, то есть равного мне по занимаемой должности.

Он повернулся ко мне и взглядом указал следовать за ним. Мы подошли к телефонистам, все это время напряженно следившим за нами.

— И вот что я тебе скажу, старшина. Нет тут больше штрафников, понял? Своими действиями вчера и сегодня вы искупили свою вину перед нашей страной. Это мое мнение, а оно, слава Богу, кое-чего стоит еще! Сегодня же, как приеду в штаб, поставлю этот вопрос перед членами Военного совета и перед прокурором. Думаю, что приказа долго ждать не придется…