Тайны эры Водолея - Владимир Щербаков

Иногда исследователи считают, что Кур - это еще и имя чудища вроде дракона. Что ж, еще одно образное сравнение...

Мне остается сказать несколько слов по поводу этого отрывка. Возможно ли, чтобы Инка-Энки, реальный герой книги фризов, стал богом? Да, таков путь богов на небо. Шумерский бог Думузи упоминается в исторических царских списках вовсе не в качестве бога! Его признали божеством лишь позднее. Сам Гильгамеш был обожествлен. В земной жизни он был царем династии Урука.

Эпическая песня, из которой я хочу привести еще один отрывок, записана во втором тысячелетии до нашей эры, но создана значительно раньше (вероятнее всего, на целое тысячелетие):

Нос ладьи царевой,

Как волк, вода пожирает,

В корму ладьи Энки,

Словно лев, вода бьется.

Нелегкое плавание выдалось на этот раз. Будь иначе - вернулся бы Инка-Энки к своим берегам. Но разыгралась стихия - и нет назад пути герою. Добавлю, что строки, приведенные выше, играют роль своеобразного запева, зачина песни-сказания. Далее идут описания, судя по всему, более близких по времени событий. Таким образом, начало песни древнее главной ее части, посвященной Гильгамешу и Энки. Чтобы читателю легче было ориентироваться, я должен пояснить, что созвучие имени Энкиду с божественным именем не случайно.

Самый древний из известных слоев шумерской мифологии, посвященной Гильгамешу, награждает его спутником. Спутник этот - Энкиду. Он помогает главному герою эпических песен-былин, и он почти тезка бога Энки.

Но помощь эта эпизодическая, часто пассивная. А в одной из пяти дошедших до нас песен ("Гильгамеш и Ага") о самом существовании Энкиду нам предстоит узнать или даже догадаться по одной-единственной фразе текста, это обращение главного героя к своему слуге Энкиду. Так молчаливо сопровождает слуга своего господина, и только один раз упомянуто его имя в песне. В другой песне Энкиду остается почти бездеятельным. И все складывается так, что при чтении нас не покидает мысль о случайности Энкиду в этом цикле, причем такой, которая связана с искусственным введением его фигуры в песни-былины. Только в более позднем эпосе о Гильгамеше, записанном уже севернее Шумера аккадцами, он выступает не только как действующее лицо, но и как полноправный герой всего произведения. Но, зная, что законченному эпосу предшествовали отдельные песни-былины шумерского цикла, мы понимаем, что это результат творчества. Однако нельзя отрицать, что аккадский "Гильгамеш" основан на еще неизвестных нам источниках того же аккадского происхождения.

Пассивность Энкиду в "исконном" шумерском цикле наводит на следующее умозаключение: Энкиду является своеобразной вставной фигурой. Он буквально перенесен из какого-то очень древнего мифа или источника. Но, соединившись с Гильгамешем, он начал вторую жизнь, уже литературную. Если это так, то можно ли путем умозаключений восстановить его первую жизнь и первую судьбу? И его подлинный облик? Да, можно. И в этом помогает "Ура Линда Бук". Мы уже знаем, что Энки-Инка отважный мореплаватель и с его плаванием связана такая древность, в которой боги являются реальными людьми.

Шумерские песни послужили основой эпоса, который создали северные соседи Шумера - аккадцы.

Но еще до создания аккадского эпоса в Шумере был известен Энки-Имду. Это бог земледелия. И одновременно бог каналов и дамб. Итак, сначала Энки, плывущий в преисподнюю. На самом деле, вполне вероятно, в Атлантиду, но уже затонувшую. Поскольку страна мертвых находилась, по поверьям древних, на западе, скорее всего за океаном, как у этрусков, то маршрут великого бога Энки-Инки вполне обоснован "Ура Линда Бук". С другой стороны, Энки-Имду, наследник Энки-Инки, тоже божественная фигура, во всяком случае в последующей мифологии, отражающей далекое прошлое. И если таким прошлым была реальность, отражающаяся в "Ура Линда Бук", мифологизированная затем в шумерских песнях-былинах, то появление Энки-Имду вполне понятно. Но шумеры должны были "приспособить" нового бога к своим текущим нуждам, то есть к земледелию. Одновременно от его прежних наследственных функций (сын великого мореплавателя, бога у шумеров) тоже должно остаться явное свидетельство в мифе. И оно есть: он "бог каналов и дамб". Прошли века и тысячелетия - и вот сделан шаг от моря, морского дела именно к земледелию. Каналы находятся в некотором роде посередине между морем и сушей, они связывают то и другое и в переносном смысле связывают старую и новую профессию божества. Итак, Энки-Имду законный наследник Энки-Инки.

Следующий шаг был сделан потом. Появление Энкиду - это новая ипостась Энки-Инки-Энки-Имду. Энки-Имду был оторван от своих занятии каналами и дамбами, чтобы послужить образцовым спутником новой восходящей звезды Гильгамеша. Он стал типичным жителем гор, даже отчасти степняком, наивным, сильным, верным рабом, спутником, а впоследствии почти братом Гильгамеша. Так развивались события после того, как великий Инка фригийцев почил в бозе, а Атлантида исчезла.

Энкиду, обновленный герой, утратил прежние обязанности и занятия, утратил и свой образ, стал покорным слугой, почти тенью Гильгамеша. Но по законам уже литературы он стал живым, обрел свою вторую - литературную судьбу в аккадском эпосе, то есть севернее Шумера, в Ассирии.

Сказанное об Энки-Инке еще не является доказательством параллели, параллель можно построить только по нескольким точкам. Попробуем это сделать.

Вспомним о родственнике Инки. Это Нээф-Туна. Если нам пока не известно это имя из шумерского цикла, то доказательством подлинности событий и их древности могли бы служить указания в иных источниках того же региона. Такие указания налицо. В Средиземноморье, где, несомненно, плавал Нээф-Туна, а именно в Италии, в Риме, его могли, пожалуй, знать под именем Нептуна. Нептун - один из древнейших римских богов, его культ, по преданию, ввел сам Ромул, а ранее Ромула не было и города Рима. Нептун почитался в основном людьми, отправлявшимися в дальние морские странствия. Недаром он был отождествлен с Посейдоном - еще за три века или ранее того до нашей эры. В провинциях Римской империи с Нептуном отождествлялись местные боги, покровительствующие морякам. Стремление приписать Ромулу культ Нептуна очевидно - ведь древнейший культ иначе и некому приписывать. Перед Ромулом зияет пропасть в истории Рима. Плутарх поступает просто: он пересказывает ряд легенд об основании Вечного города и в их числе самую распространенную версию о Ромуле и его брате-близнеце Реме.

Вполне логично, что рождение культа легендарного Нептуна, бога славного и древнего, приписывается легендарному же Ромулу, давшему жизнь Риму, Вечному городу. Тут все концы сошлись с концами и одна легенда помогает другой. Нас, однако, интересует история.

* * *

Трудно закрыть глаза на совпадение имен и саму направленность деятельности фризского Нээф-Туны и римского Нептуна. Поэтому нужно повнимательнее присмотреться к древнейшим истокам мифов и выделить то общее ядро, из которого возникли интересующие нас образы. Это ядро нужно искать в том же регионе, в окрестности великого Среднего моря, как оно названо во фризской книге, включая и Месопотамию, что мы уже сделали.

Вполне естественно сближать, если позволяет этимология, два имени. Имя римского бога должно отражать сферу его владычества. По аналогии с именем фризской книги выделим в имени Нептуна вторую часть: Тун. Что она означает? Так же, как и вторая часть фризского имени - Туна, она может быть объяснена на основе авестийской параллели. В древнем памятнике иранцев "Авеста" осталось созвучное слово. Оно означает: "река".

Связь с тем же иранским корнем осталась, как полагают лингвисты, в названиях многих рек - от Британии до Европы. Например, Дунай, Дон, Двина. Вода, море, озеро обозначались в Урарту сходным словом, (см.: М е щ а н и н о в И. И. Халдоведение. История древнего Вана. Баку, 1927. С. 242). Бесспорно, это одно из древнейших слов: при его написании использовалась ассирийская клинопись. Это корневое слово древних ванов-урартийцев дает слово "туини" - "морской".

Теперь нетрудно сопоставить авестийское и ванское звучание. Но если два самостоятельных источника дают уже в древности сходный результат, то правдоподобно заключение о еще большей древности исходного слова, так сказать, первоистока. Это исходное слово, по всей видимости, мы и найдем во второй части имени Нээф-Туны и Нептуна. Возможно возражение: при чем тут "река", если речь идет действительно о великом мореплавателе, выходившем, бесспорно, в океан (ведь не мог же выйти в океан первым, на свой страх и риск, младший соратник Нээф-Туны Инка - да к тому же еще один). Но представления древних отличались от наших. Так, древние греки представляли океан большой рекой, окружающей землю и море, дающей начало рекам. Эти представления отражены в "Илиаде" Гомера.