Сионистское движение в России - Ицхак Маор

Пятая конференция Хехавера собралась в ноябре 1915 года в Москве, разумеется тайно, и ее совещания проводились на частных квартирах. Конференция дала окончательное определение сущности Хехавера и констатировала, что его целью является «подготовка активной сионистской интеллигенции, опытной в организационном отношении и образованной в отношении национальном».

И действительно, эту свою задачу Хехавер выполнял с успехом. На конференции был основан Всероссийский Совет (Пленум) Хехавера, где представительство получили все отделения этой организации в России.

Деятельность Хехавера немало страдала от преследований царского режима. Не раз в квартирах активистов в разных местах России устраивались обыски, а два активных участника одесского отделения — Иосеф Фишер (Ариэль), член Совета, и Я. Грановский, один из основоположников сионистского спортивного общества «Маккаби» в России, — были арестованы и сосланы в Сибирь. Тем не менее работа продолжалась.

Шестая конференция Хехавера была созвана вскоре после Февральской революции — 5 апреля 1917 года. То был первый после революции сионистский форум всероссийского масштаба. Являясь беспартийной организацией, Хехавер объединял в своих рядах сионистов, принадлежавших к различным течениям. Шестая конференция Хехавера оказалась единственным легальным форумом этой организации за всю ее историю в России, так как после захвата власти большевиками Хехавер снова ушел в подполье. Связь между Центром и отделениями прервалась, но в самих отделениях, — а их насчитывалось около сорока, — работа не прекратилась.

В 1921 году состоялась Седьмая всероссийская конференция Хехавера, на которой был избран новый Центр во главе с Вильскером (с местопребыванием в Москве). В это время удалось заполучить от властей разрешение на издание ежемесячного журнала «Еврейский студент». Вышли семь его номеров, но затем, в 1923 году, журнал был закрыт властями под нажимом так называемой Евсекции.

В 1922 году состоялась Восьмая конференция Хехавера, где было решено передать часть обязанностей Центра отделениям, главным образом, петроградскому отделению. Еще ранее в Хехавере был поднят вопрос об объединении с сионистскими молодежными организациями, действующими в средних учебных заведениях.

На Девятой, последней конференции Хехавера, которая состоялась в 1924 году, новоизбранному Центру поручили осуществить объединение с сионистской организацией старшеклассников, известной под названием Гистадрут, а также с молодежной сионистской организацией «Кадима» («Вперед»). Соглашение между Хехавером и двумя названными организациями было подписано в марте того же года: Хехавер прекратил свое отдельное существование, уступив место новой «Единой всероссийской организации еврейской молодежи» — ЕВОСМ. Она разделила участь всего организованного сионистского движения в СССР — была разгромлена большевиками.

На Десятом конгрессе всемирное сионистское руководство перешло к «практикам», вернее, — к сторонникам синтетической линии, стремившимся объединить политическую сионистскую деятельность с практическими делами по заселению Эрец-Исраэль. Однако «политики», оставшиеся в меньшинстве и перешедшие в оппозицию, в том числе и Нордау, не смирились с тем, что отныне и политика сионистского движения будет определяться «практиками». Они категорически требовали изъятия политической деятельности из компетенции нового руководства и передачи ее в ведение особой политической комиссии, где решать будут «политики», верные последователи линии и методов Герцля. И было совершенно ясно, что Малый исполком (Правление) подобного требования не примет.

С другой стороны, многие «практики» не согласились с компромиссом, достигнутым на Десятом конгрессе, заявляя, что распределение сил в финансовых учреждениях тоже должно соответствовать реальному соотношению между большинством и меньшинством в конгрессе. Мнение это изложил Д. Пасманик в своей статье в «Рассвете», приуроченной к близкому началу Одиннадцатого конгресса.

За несколько месяцев до его открытия в Вене в печати распространилось известие, что Нордау решил не участвовать в конгрессе из-за разногласий с сионистским руководством по вопросу о политической линии и ввиду отказа руководства передать политические дела в ведение специальной комиссии.

Это известие впоследствии подтвердилось: Нордау не прибыл на конгресс. Не желая мириться с его уходом, Сионистский исполнительный комитет решил попытаться убедить Нордау отказаться от его намерения. Эта деликатная миссия была поручена д-ру Членову, которого уполномочили единогласно и Малый сионистский исполком, и представители российских сионистов. Членов поехал в Париж, посетил Нордау. В беседе, продолжавшейся четыре часа, они обсудили все спорные вопросы, и Членов попытался убедить Нордау поехать на конгресс. По возвращении Членова журнал «Рассвет» опубликовал интервью с ним по поводу состоявшейся беседы с Нордау. Членов категорически отверг мнение, согласно которому в сионистском движении идет борьба за практическую работу в Эрец-Исраэль в противовес политическим усилиям. Такое мнение, сказал Членов, в корне ошибочно.

«Мы всегда признавали необходимость политической работы; Вольфсон же никогда не отрицал необходимости работы в Палестине. Не забудем, что Палестинское бюро было организовано во время его президентства. Боролись мы потому, что были глубоко убеждены, что одному человеку, не одаренному исключительными дарованиями, без постоянного участия коллег в работе, да еще в Кельне, где нет ни атмосферы, ни стимулов, невозможно успешно двигать вперед наше столь сильно разросшееся дело. Коллегия преданных, хотя бы тоже не исключительных, работников, притом в таком центре еврейской жизни, как Берлин, теперь, при наличии многих вспомогательных сил, имеет большую возможность энергичнее и увереннее двигать дело.

Наше предположение оправдалось, — как это признают теперь даже оппозиционеры, конечно, объективные из них… Надеюсь, он конгресс пойдет дальше и признает, что работа по разным направлениям — политическая, палестинская, организационная, отчасти и культурная — ведется усердно и добросовестно. Это, конечно, не значит, что мы можем указывать на большие успехи. Но размер успехов часто не соответствует размеру усилия. Не против слабости успехов, а против слабости усилий боролись мы. Правда, один человек, ведший работу, дал больше, чем мог. Но движение требовало большего.

Что касается оппозиции, то во-первых, она очень малочисленна и не организована. Во-вторых, ее расхождение с большинством не идейное, не по существу, а касается, главным образом, способов работы и лиц, осуществляющих ее. Но если не считать лиц, стоящих доныне на чартерской точке зрения, я не вижу между нами и оппозицией принципиального расхождения в основах работы. Все расхождение в частностях. Оппозиция хотела бы выделить вообще политическую работу и передать ее особой комиссии. Такое нарушение основ организации мы считали совершенно невозможным. Нельзя отнять столь важную часть работы у ИК, тем более, что контроля над ней мы. Большой ИК, тогда не имели бы. Я уверен, что если бы на конгрессе зашел спор на этой почве, организация стала бы на нашу сторону».

Беседа с Нордау показала, что по фундаментальным вопросам разногласий между Нордау и нынешним сионистским Правлением не существует. Есть, однако, множество недоразумений, коренящихся в том, что Нордау почти не имеет контактов с руководителями движения и встречается с ними только на конгрессах. Сам факт, что Исполнительный комитет и представители российских сионистов единогласно уполномочили Членова специально отправиться к Нордау и убедить его отказаться от своего намерения не участвовать в конгрессе — бесспорное доказательство того, как высоко ставит движение участие Нордау: «Если смерть вынудила нас смириться с конгрессами без их творца Герцля, мы не в состоянии примириться с конгрессами без участия творца Базельской программы Нордау».

По окончании беседы Членов понял, что Нордау не в состоянии оправдать объективными обстоятельствами свой отказ участвовать в конгрессе; и если он, несмотря на это, все-таки не явится, такое решение будет следствием его настроения. Ведь происходит нередко такое явление, когда человек, принявший определенное решение в свете определенных фактов, уже не в состоянии от этого своего решения отказаться, даже если убедится, что эти факты более не существуют, ибо продолжает находиться под влиянием душевного настроения, не позволяющего ему поступить иначе.

Одиннадцатый конгресс открылся в Вене 2 сентября 1913 года. За несколько дней до этого российские делегаты провели свое предварительное совещание.