Сталин - Дмитрий Волкогонов

Во время отъезда сторонники опального вождя пытались осуществить акцию политического протеста. Троцкий отказался выйти и сесть в автомобиль сам. Его вынесли на руках, также внесли на руках в вагон. Старший сын все время кричал: "Товарищи, смотрите, как несут Троцкого!" Вот как описывается этот момент его женой, также обладавшей острым пером летописца: "На вокзале была огромная демонстрация. Ждали. Кричали: "Да здравствует Троцкий!" Но Троцкого не видно. Где он? У вагона, назначенного для нас, бурная толпа. Молодые друзья выставили на крыше вагона большой портрет Л.Д. Его встретили восторженным "ура". Поезд дрогнул. Один, другой толчок... подался вперед и внезапно остановился. Демонстранты забегали вперед паровоза, цеплялись за вагоны и остановили поезд, требуя Троцкого. В толпе прошел слух, будто агенты ГПУ провели Л.Д. в вагон незаметно и препятствуют ему показаться провожающим. Волнение на вокзале было неописуемое. Пошли столкновения с милицией и агентами ГПУ, были пострадавшие с той и другой стороны, произведены были аресты"257.

Сталин, находясь в это время в Сибири, напряженно следил за высылкой Троцкого. Ему часто направляли шифротелеграммы. Генсек молча читал донесения, в конце лишь бросал: "Не миндальничать! Никаких уступок! Помощников Троцкого отсечь! Быстро и без волынки!"

Кончив говорить, нервно расхаживал по кабинету, что-то напряженно обдумывая. Через несколько лет, сидя за столом на даче со своими соратниками, после обсуждения поступившей информации о последнем выступлении Троцкого за рубежом, бросит:

- Тогда совершили две ошибки. Нужно было оставить до поры в Алма-Ате... Но за границу ни в коем случае нельзя было выпускать... И еще: как мы ему разрешили вывезти столько бумаг?

Но это все будет сказано позже, в 30-е годы.

Находясь в Алма-Ате, Троцкий продолжал политическую деятельность. Из ссылки по разным адресам, по его же данным, он ежемесячно направлял сотни писем, телеграмм, обмениваясь информацией и стараясь поддержать затухающий огонь фракционной борьбы. В мемуарах Троцкий признает, что была налажена и секретная переписка со своими сторонниками. Старший сын в своих записях раскрывает объем переписки. За апрель - октябрь 1928 г. нами послано было из Алма-Аты 800 политических писем... отправлено было около 550 телеграмм. Получено свыше 1000 политических писем, больших и малых, и около 700 телеграмм..."258 Кроме того, шла почта и конспиративная с нарочными. Троцкий пытался активизировать оппозиционные силы. Роль опального вождя давала Троцкому некоторые моральные преимущества. Ссылка лидера оппозиции не изменила образа его мыслей, не заставила отказаться от попыток вызвать брожение в партии. Для проницательного Троцкого Сталин стал олицетворением термидорианского зла и всех будущих бед. Несостоявшийся лидер в этом был исторически глубоко прав.

Через год, в январе 1929 года, по решению Политбюро, после долгих обсуждений различных вариантов, Троцкий с женой и сыном Львом был выслан через Одессу в Константинополь. Подплывая 12 февраля 1929 года на пароходе "Ильич" к Константинополю, Троцкий решил привлечь к себе внимание мирового общественного мнения. В его заявлении президенту Турции Кемаль-паше говорилось:

"Милостивый государь!

У ворот Константинополя я имею честь известить Вас, что на турецкую границу я прибыл отнюдь не по своему выбору и что перейти эту границу я могу, лишь подчиняясь насилию.

12 февраля 1929 г. Л. Троцкий"259.

Вскоре несостоявшийся "фельдмаршал" мировой революции начал свое "путешествие" по ряду стран, завершив его последней остановкой в Мексике. Для Троцкого наступило десятилетие самой активной борьбы против Сталина, а порой вольно или невольно и против государства, которое на первых порах он исключительно активно помогал создавать и защищать.

Главная причина личной драмы Троцкого заключается в том, что он нередко на первый план ставил личные интересы. "Небольшевизм" Троцкого, о котором говорил Ленин, в конечном счете не имел значения. Развязка была ускорена острой личной схваткой "двух выдающихся вождей". Сильный интеллект со своеобразными мировоззренческими "кристаллами", при исключительно высокой амбициозности натуры, постепенно привел Троцкого в стан непримиримых врагов сталинского социализма. Личная ненависть, даже злоба к Сталину нередко искажали реальное видение мира, удерживая Троцкого в плену утопической идеи: мировой коммунистической революции.

Едва прибыв на свинцовый февральский рейд Константинополя, Троцкий передал буржуазной прессе сборник из шести своих статей под названием "Что и как произошло". Центральное место одной из статей занимало утверждение, которое Троцкий всего лишь год-полтора назад пытался маскировать, что теория о возможности построения социализма в одной стране есть реакционный вымысел, "главный и наиболее преступный подкоп под революционный интернационализм". Эта "теория" имеет административное, а не научное обоснование260. Сталин, прочитав через две недели эти строки из утренней почты, которую ему подаст один из его помощников, скажет: "Наконец, подлец, перестал притворяться".

Оказавшись за рубежом, Троцкий все время старался заботиться о "реноме революционера". Он продолжил издание своих сочинений, со своих позиций изображая Октябрь, Ленина, социализм в России. Он преследовал главную цель: больнее уколоть Сталина и представить себя в историческом зеркале как человека, которого Ленин хотел сделать своим преемником, однако Сталин, нарушив волю Ленина, вероломно помешал этому. Нельзя не признать, что Троцкий раньше, чем многие, рассмотрел Сталина изнутри, не согнулся перед ним. Но, борясь со Сталиным, Троцкий походя считал возможным оскорбить и целый народ. В XX томе своих сочинений Троцкий позволил издевательские пассажи в адрес русского народа. В его представлении "ни один государственный деятель России никогда не поднимался выше третьеразрядных имитаций герцога Альбы, Меттерниха или Бисмарка", а что касается науки, философии и социологии, "Россия дала миру круглый ноль...". Думается, что эти славянофобские, по сути шовинистические высказывания углубляют понимание политического облика человека, априори решившего, что он призван играть в истории лишь первые роли. За границей Троцкий называл себя человеком, для которого стала доступна вся планета без визы. Он по-прежнему пытался играть роль "второго гения". Ему принадлежат слова: "Ленина везли в революцию в пломбированном вагоне через Германию. Меня помимо воли привезли на пароходе "Ильич" в Константинополь. Поэтому свою высылку я не считаю последним словом истории". Он надеялся на возвращение. Но этому не суждено было сбыться. Один из "выдающихся вождей" навсегда оказался за околицей Отечества.

"Личная жизнь" генсека__________________________________

А может ли быть "личная жизнь" у человека, находящегося на виду у своих сограждан, сотоварищей? Но Сталин не был "на виду". До конца 20-х годов газеты упоминали о нем редко. Правда, губкомы ежемесячно получали не одну директиву, указание, циркулярное распоряжение за лаконичной подписью: "И. Сталин". С ним еще могли не соглашаться, публично критиковать. Так, в журнале "Большевик" (1925. No 11 - 12) появилась статья М. Семича, выражавшего свое несогласие с позицией Сталина по национальному вопросу. Тогда это было обычным делом. В начале 1926 года в "Большевике" (No 4) была напечатана реплика Вл. Сорина, несогласного с оценкой Сталиным его подхода к вопросу о взаимоотношениях партии и класса. Сталин в ответе, опубликованном в том же номере журнала, фактически принес извинения Сорину. Это не воспринималось как нечто необычное. Инерция движения общества после Октября была довольно сильной, и ростки демократии, ухоженные Лениным, еще не были заглушены. Сталин казался всем, кто знал и кто не знал его, обыкновенным человеком. У такого обыкновенного индивидуума должна была быть и своя, обыкновенная личная жизнь, под которой подразумевают все то, что остается человеку вне службы, вне работы. Для политического портрета Сталина эти грани не являются главными, определяющими, но они позволяют лучше понять его натуру.

Мне довелось побеседовать со многими людьми, видевшими, знавшими Сталина, если так можно выразиться, в "домашней обстановке": врачами, охранниками, работниками его секретариата, писателями, военачальниками и другими так или иначе общавшимися с ним людьми. Скажу сразу, за редким исключением, "личной жизнью" генсека была все та же работа. Для него не существовало выходных дней; распорядок дня мало менялся, будь то понедельник или воскресенье. Другое дело, что в конце своей жизни, когда годы, работа и нечеловеческая слава стали пригибать Сталина к земле, он не всегда ездил в Кремль, в Москву, а продолжал работать на даче. Здесь проходили редкие заседания Политбюро, здесь он принимал министров и военачальников, здесь он проводил встречи с иностранными гостями, здесь изредка выходил в парк, чтобы почувствовать свежесть ночного воздуха.