Заклятые любовники - Марина Эльденберт

– Почему? Как раз есть время до зимних праздников, потом поезда будут перегружены, – продолжала щебетать я. – К тому же, когда де Мортен меня найдет, мне будет не до поездок, а я хотела попросить за отца, помнишь? Деду писать о таком бессмысленно, зато в личной беседе, возможно, получится его убедить.

Я погладила Себастьяна по щеке.

– Не могу спокойно спать, зная, что вы оказались в таком положении.

Братец вздрогнул и тут же опустил взгляд, рассматривая подол моего платья.

– Когда ты уезжаешь?

Наверное, подсознательно я все еще надеялась услышать правду. Пусть даже самую горькую. Увы, как бы ни была сладка глазурь самообмана, под ним скрывается лишь гнилая сердцевина.

Я расправила складки накидки и взглянула на Себастьяна в упор.

– В пятницу утром. Я встречалась с отцом, Себ. Почему ты мне солгал?

Он судорожно сглотнул, открыл было рот, но тут же закрыл его. Потом снова открыл и снова закрыл. Игра в выброшенную на берег рыбку могла продолжаться до бесконечности, и я хлестнула его по щеке – легонько, чтобы пришел в себя.

– Я же говорил, что мы не хотели тебя расстраивать… Матушка попросила не говорить, – быстро забормотал он, – пока она не поднимет на ноги графа. Ты знаешь, что она разбирается в травах и лекарстве. И ему действительно становится легче…

– Отец сказал, что дед при смерти! – рявкнула я так, что проходивший мимо джентльмен вздрогнул и неодобрительно покачал головой, а братец попятился. – И тебе лучше расстроить меня прямо сейчас, рассказав всю правду. Видишь вон тех джентльменов? – Я указала в сторону сопровождающих. – Они тоже очень заинтересованы во всей этой истории. Выбирай, с кем хочешь побеседовать.

Братец бросил затравленный взгляд на моих гвардейцев, побагровел, снова побледнел, раскрыл рот, но вместо ответа вдруг отскочил и к моему изумлению ринулся мимо степенно прогуливающихся господ с недопустимой для джентльмена прытью. Он даже не остановился, чтобы поднять шляпу-цилиндр, которая соскочила с головы.

Как же это похоже на Себастьяна! В детстве, когда над нами нависала угроза серьезного наказания, он всегда ныл, что это я его подговорила и обещала, что ничего страшного не случится. Интересно, Глория тоже ему обещала, что ничего страшного не случится?

Подавив холодную ярость, я молча смотрела вслед улепетывающему братцу, а потом осторожно подобрала юбки и степенно направилась к выходу. На меня смотрели с интересом. Должно быть, строили догадки, что такого могла сказать хрупкая молодая особа не менее хрупкому молодому человеку, от чего тот помчался от нее со скоростью, достойной горного козла, увидевшего охотника: то ли замуж предложила взять, то ли денег в долг попросила. Вообще-то я не собиралась его так пугать, просто вышла из себя и немного перегнула палку.

Что ж, в Вайд Хилле мне предстоит непростая беседа с Глорией. Потому что ее трогательная забота о «моем душевном благополучии» и собственном благосостоянии перешла все допустимые границы.

4

Центральный вокзал Лигенбурга по красоте заметно превосходил Северный. Сквозь огромные арочные окна и высоченный стеклянный потолок лился солнечный свет. Южные растения в кадках были разбросаны по всему зданию: они стояли у касс, у фонарей, даже у газетных киосков и кафе. Лестницы с коваными решетчатыми перилами уводили на второй этаж, где стояли диванчики для желающих отдохнуть в ожидании поезда.

Мы приехали, когда поезд уже был подан, поэтому я успела лишь мельком взглянуть наверх, направляясь под руку с де Мортеном к вагону. Паровоз застыл внутри вокзала исполином: черное чудовище со вздымающимися ввысь трубами, за ним растянулись темно-синие вагоны – если пробежать от начала и до конца состава, можно запыхаться. На каждом – золотая эмблема стрелы, пронзающей кольцо с драгоценным камнем, символ богатства и роскоши.

– Говорят, на этом поезде едет загорский князь, – донеслось до меня. Молоденькая леди шла под руку с какой-то представительной особой, должно быть матерью. Заметив мой взгляд, дама вздернула нос и быстро потащила дочь по перрону. Вне всяких сомнений, за подобную несдержанность отчитывать девушку будут долго и нудно.

– Это правда? – Я взглянула на Винсента.

– Возможно.

Винсент молча подал мне руку, чтобы помочь подняться на подножку, и я так же молча ее приняла.

– Мое купе в соседнем вагоне.

Да хоть в паровозной трубе!

Удивительно, но вход в купе оказался не с перрона, а изнутри. Под ногами – алая ковровая дорожка, на стенах картины, проход освещен настенными светильниками… Никогда раньше не видела таких диковинных поездов!

Багаж дожидался меня за деревянными дверями, насыщенный вишневый цвет которых напомнил о туанэйских соснах. Они растут в Загорье, на склонах, за незаконную попытку срубить такое дерево могут отрубить руку. Или голову. Кому как повезет.

Купе предстояло разделить с компаньонкой. Женщина приехала с де Мортеном, познакомили нас только в экипаже, по дороге на вокзал. С каким удовольствием я взяла бы с собой Эмму! Но миссис Купер оставалась смотреть за домом, к тому же, Винсент настоял, что поедет именно эта особа: высоченная, прямая как палка со стянутыми в пучок волосами и цепким взглядом. Миссис Эплгейт здорово напоминала Терезу, разве что цвет волос у нее был чуть ли не белый. Блондинкой ее назвать язык не поворачивался, но и седой – тоже. Светло-серые глаза казались почти бесцветными и холодными, как у рыб, весь ее облик напоминал о пуританской морали. Будь я чуточку помладше, она сошла бы за строгую дуэнью, но к несказанному моему счастью я уже вышла из возраста, когда ко мне стоит приставлять блюстительницу нравов.

Большую часть шикарного купе занимали две кровати, убранные фисташковыми покрывалами, в изголовье каждой висело по светильнику. Над ними на полированной деревянной стене – две картины. На одной художник изобразил восточный базар: яркое многоцветье фруктов, массивные украшения, торговцы, миниатюрные женщины с прикрытыми лицами, и мужчины в белых одеждах, на другой – бескрайний и пугающий пейзаж Теранийской пустыни, посреди которой застыл одинокий путник с двугорбым верблюдом.

Я подошла к зеркалу, висевшему как раз напротив столика у окна, миссис Эпплгейт присела на свою кровать и развернула газету. Вот уж не думала, что де Мортен одобряет женщин, которые читают газеты!

– А вы что думаете по поводу загорского князя? – Я стянула шляпку и расстегнула накидку: здесь было очень тепло.

– Ничего, миледи.

Голос у нее был сухой и холодный, как морозный ветер.

– Совсем ничего? Вас не волнует, что вы едете с ним на одном поезде?