Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1942-1962 г.г. - Светлана Бондаренко

Идеи мне твои не нужны, писать надо вместе. Фирма «АБС» должна действовать единым фронтом. Итак, жду набросков твоего рассказа о беспутном журналисте. В свою очередь пишу тоже небольшой рассказик — под влиянием Ефремова. Только — видишь ли, во мне заговорил патриот нашего земного человечества, и хочется иметь возможность помочь отстающим человечествам других миров. Это фон рассказа. Сам рассказ малосюжетен, прочтешь, будешь обрабатывать — посмотришь.

Всё время думаю о том, как бы сделать из СБТ конфетку. Есть соображения, а) Убрать угробление Гриши — выглядит плохо. Прежде всего потому, что окрашивает основные работы экспедиции в мрачный оттенок. Угробить его на обратном пути или в конце работ, да еще как-нибудь с самопожертвованием — вот было бы здорово. Или просто сжечь его вместе со Строговым — самое правдоподобное, б) Заново продумать композицию третьей части в смысле показа болота. У нас получается скверно пахнущий разрыв, «бланк» — едут через болота к «Голконде», пробираются через болота назад — и не показаны чудеса. Все дается только в последней главе. Неправомерно. Может быть, посадить все-таки «Хиус» в пустыню, а потом изобразить в отдельной главе либо продирание через болото «Мальчика», либо продирание через болото Громыко и Бирского. Последний вариант лучше — возможность смешения бреда с действительностью и усиленные муки жажды. Но тогда нужно найти чем заполнить главу о Мих. Ив. в) Надо исправить нелогичное на посторонний взгляд оставление «Хиуса» после создания ракетодрома. Он должен был «бы» перелететь, но почему-то задержался. И т. д. и т. п.

Насчет СБП напишу позже, когда окончательно оформится план. А пока — будь здоров. Большущий привет мамке. Поцелуй ее. А также привет Адочке.

«Поздно, поздно!» — кричал Вольф. Пена и кровь текли по его подбородку.[233]

Дорогой Бобкинс!

Поздно. События разворачивались с необычайной быстротой. Правда, смею надеяться, что я вышел из положения с честью. Кажется, я звонил тебе в понедельник. Вечером того же дня я воспринял в качестве противогриппозного средства много водки и не работал. Утром во вторник вдруг звонит на работу ко мне Моралевич — это их редактор по научной фантастике, между прочим, далеко не кретин и хороший парень — и требует срочно доставить в редакцию рукопись на предмет иллюстрирования. Они якобы хотят сделать цветную вкладку и так далее. Я понесся. Да, предварительно я единственный экземпляр рукописи разделил на четыре части и заставил четырех машинисток отпечатать его за полчаса — ведь работать-то надо и мне тоже! Между тем накануне <…> я обдумал небольшой планчик, коий и изложил Моралевичу. Он принял благосклонно, я принялся за дело. Завтра я тебе вышлю то, что получилось. Пока лишь скажу, что рассказ сохранен полностью — во всяком случае внешне — и только облит сверху (сиречь сзади и спереди) сладкой глазурью благополучия. Так что в основном дело в шляпе. В редакцию рассказ попадет в соответствии с новыми сроками — было приказано сдать его к двадцать пятому. Сегодня я его добил окончательно и опять сдал машинисткам. Разор один. Завтра отвезу. В общем, поскольку это зависит от Моралевича, рассказ будет напечатан в январском номере… гм… нумере, конечно.

Так что твой план сюда запоздал. Но значит ли это, господа присяжные, что он запоздал вообще? Нет, не значит. И не вижу никаких оснований полагать, что кто-либо помешает нам создать на основе «Извне» повесть в твоем плане. Но! Об этом надо еще подумать. План составь во всяком случае. Между прочим, я беседовал с главным редактором «Молодой Гвардии», и он жаловался, что нет у нас, понимайте-ли жульвернов, понимайте-ли, уэльсов и беляевых, понимайте-ли,[234] простых советских фантастов. Ефремов? О, конечно, мы Ефремова любим и переиздаем, но, понимайте-ли… Кстати, ты знаешь, что «Туманность Андромеды» имеет объем вдесятеро больший, чем напечатано в «Технике»? То-то. «Молодая Гвардия», видишь ли, не согласна с рядом положений Ефремова о коммунистическом обществе. Трох-тибидох-тибидох…[235] Так о простых советских фантастах. Он говорил, что есть у него на примете растущие товарищи, но у них, понимайте-ли, всё еще либо в голове, либо в чернильнице. Одним словом, готовься к боям. Перспективный план —

1) Написать (напечатать, конечно) еще несколько рассказов, затем издать сборник «Завтра — к звездам».

(Подумай-ка, кстати, нельзя ли сделать рассказ из «Страшной большой планеты»?)

2) Написать что-нибудь не на звездные темы.

3) И так далее.

Вот и всё пока. Не нарушай обычая отвечать немедленно на каждое письмо. Целую, Арк.

Здравствуй, Беба.

Сам ты пьяный. Прежде всего, отпуск мне дадут не раньше, чем в конце ноября, а вероятнее всего — в начале декабря, где-то возле Дня Конституции.[236] Об этом я, кажется, писал достаточно ясно. А уж расчетам, как выгадать для отпуска лишнюю парочку деньков, не тебе меня учить. Сделаем, Бобик! Значит, будем строить работу с учетом личной встречи только через месяц с лишним.

Значит, принципиально вопрос о будущем сборнике «К звездам» решен. Небольшая повесть и пяток рассказов. Кстати, ты совершенно прав, когда говоришь о необходимости обновить тематику. Взять хотя бы «пересадку памяти» — здесь нужен хороший сюжет, тогда будет смачно. Но это вещь рискованная, так как редакционные зубры могут усмотреть в этом идеализм и т. д. Следует искать других тем. В этой связи приведу тебе один любопытный разговор, который я имел вчера в Ленинской биб-ке на выставке. Я стоял дежурным по выставке, как вдруг в дверь ворвался маленький человек в роговых очках, с приятной наружностью растерянного и добродушного умного интеллигента. Он ткнулся носом мне в живот и спросил, задыхаясь: «Скажите, где здесь экспонирован Ефремов, „Туманность Андромеды“?» «„Туманность Андромеды“ не только не экспонирована, но и еще не вышла, и не известно, выйдет ли вообще», — говорю я. «Как так? Мне же сказали!» — На лице его изобразились растерянность и огорчение. «Ничем не могу помочь». «Ах, а я ведь специально ехал на выставку из-за этой книги! Гениальная книга! Чудесная книга! Потрясающая книга!» Мне оставалось только пожимать плечами. В конце концов он взял меня за среднюю пуговицу пиджака, внимательно рассмотрел ее и проникновенно сказал: «Вы, я вижу, до некоторой степени в курсе нашей научной фантастики». Я не возражал. «Так вот, мне хотелось бы посоветоваться с вами». И он рассказал мне, что сам он биолог, и у него есть пятнадцатилетний сын, и оба они до бреда увлечены этим жанром, и что в конце концов он решил написать что-нибудь сам. Писал ли кто-нибудь о кибернетике? Не писал? Тем лучше. Он хорошо разбирается в этой науке и у него есть план повести, и он начинает писать, и как ваша фамилия и как к вам позвонить, когда я через месяца два закончу первую часть и захочу посоветоваться с вами. Тему, брат, он берет рискованнейшую и интереснейшую. Эрудиция у него огромная — то есть с моей точки зрения, он специально следит за этой областью и читает всё новое, что выходит у нас и за рубежом по «зоомеханизмам» и «машинному анимализму». Думаю, что печатать его не будут, а жаль. Даже независимо от литературных достоинств это будет очень интересно.

Мы расстались друзьями, очень довольными друг другом. У него мой телефон, и он, вероятно, позвонит, я постарался внушить ему необходимость этого. Для чего я это рассказываю? А вот для чего. Тема эта — кибернетика, логические машины, механический мозг — висела в воздухе у нас перед носом, но никому из нас она и в голову не пришла — как таковая. Ты понимаешь меня? Может быть, есть еще земные темы, не замеченные нами?

Думай, думай, думай!

Но сперва нужно закончить космический цикл.

Что касается до твоей с Адочкой женитьбы, то благословляю. Смотрите только мать не обижайте. А в остальном — валяйте. Мы с Ленкой шлем большой привет обоим вам по этому случаю и целуем обоих крепко. Порабрт — пора![237]

Вот всё. Крепко жму руку, всем привет, Арк.

Вероятно, встреча АБС, намеченная на конец ноября — начало декабря, состоялась, и братья вновь разъехались.

Здравствуй, Бебкинс!

Спешу поделиться неприятной новостью: «Человека из Пасифиды» не берут. Не берут, главным образом, потому, что не хотят возиться с японщиной — дело это никому не известно и боятся сесть в калошу. Ну и бог с ними. Сейчас делаю последнюю попытку: отправлю в «Вокруг света», но надежд не питаю никаких. Будем считать, что это наша первая (и, конечно, не последняя) неудача. Что ж, вернемся на прежний курс и будем работать в области НФ, отказываясь и отмежевываясь от П. Помни, кстати, что вариант «Нашедшего память» жду не позднее середины января. Теперь старайся выдерживать сроки, так как год у меня будет очень загружен текущими делами и делишками.