Элвис Пресли. Безрассудная любовь - Питер Гуральник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Я не могла поверить своим ушам. Внезапно разрушилось многомесячное невыносимое молчание, и я закричала: «Да что здесь происходит? Я устала от всех этих секретов. Телефонные звонки. Записки. Газеты». Я схватила цветочную вазу и швырнула ее через всю комнату… «Ненавижу ее! — завопила я. — Почему бы ей не сидеть в своей Швеции?»
Элвис схватил меня и бросил на кровать. «Послушай, черт побери! Я не знал, что все это так обернется. Мне нужна женщина, которая будет понимать, что подобные вещи могут иногда случаться. — Он посмотрел на меня пристальным, пронзительным взглядом. — Ты будешь такой женщиной — или нет?»
В конце концов оба успокоились. «Элвис был очень честен и откровенен со мной: он в подробностях рассказал мне, каковы были их отношения. Главное, сказал он, было в том, что он получил от нее самый большой комплимент, который может получить мужчина от женщины: она имитировала его, и он был заинтригован этим. Она интересовала его как человек; он ясно и детально описал мне, какими были их отношения. Но что касается будущего, то у их отношений никогда не могло бы быть будущего, так как для нее слишком много значила ее карьера, а его карьера много значила для него, и он хотел иметь дом и семью со мной. Это было очень трудно принять. Меня это очень уязвляло, поскольку я не понимала этого в то время, но рассказанное им показалось мне очень правдивым и очень честным; возможно, потому что он рассказал мне…»
Он пообещал, что никогда больше не увидится с Энн — Маргрет, однако теперь им с Присциллой придется пожить врозь. Его решимости хватило ровно настолько, сколько потребовалось времени, чтобы заставить уехать Присциллу. По настоянию своих родителей Энн — Маргрет позвонила ему из Лондона. Она никогда не говорила ничего из того, что появилось в британской прессе, поклялась она. И никогда бы не сказала. Элвис сказал, что верит ей, что он не удивился и не расстроился, ведь это обычные приемы репортеров, — но вот не причинило ли это боль ей! Она сказала ему, что «эти лживые истории заставили ее ужасно страдать».
Сразу же после того, как Энн вернулась домой из Англии, был убит президент Кеннеди. Она услышала эту новость по радиоприемнику в машине. «Я приехала в дом Элвиса и нашла его припавшим к экрану телевизора. Я села рядом с ним. Мы оставались у телевизора весь уикенд, показавшийся вечностью, ожидая новых известий и оплакивая смерть президента… Мы цеплялись друг за друга, безуспешно пытаясь уразуметь произошедшее, и молились о будущем».
Он вернулся в Мемфис за две недели до Рождества, и хотя они продолжали видеться и обмениваться тайными посланиями и в новом году, она вскоре начала думать о нем в прошедшем времени. Что касается Элвиса, он так никогда и не дал ясно понять, что думал он; некоторые парни считали, что он просто слишком труслив, чтобы сделать то, что ему действительно хотелось сделать, однако он никогда не признавался в своих чувствах никому из них. Дома в Грейсленде он продолжал делать все то же, что и всегда: он нанимал «Мемфиэн», слушал госпел — пластинки и вместе с Присциллой смотрел фильм за фильмом на домашнем кинопроекторе. Он сделал свое обычное рождественское пожертвование — на этот раз передав 55 тысяч долларов пятидесяти восьми преимущественно местным благотворительным организациям — и получил наградную пластину на скромной церемонии в офисе мэра; он послал одну тысячу долларов своему кузену Джину, который оставил свою службу в его личном штате прошлой весной при несколько туманных обстоятельствах и теперь с трудом перебивался. Он даже приобрел обручальное кольцо, что привело в радость ювелира Хэрри Левитча, добросердечного человека, который подружился с Элвисом, когда он только что закончил школу, пока тот не выяснил, что это была замена кольцу, которое потеряла бабушка Элвиса. 8 января он тихо отпраздновал дома свой двадцать девятый день рождения, а затем двенадцатого числа отправился в Нэшвилл, чтобы принять участие в записи саунтдтрека впервые с прошлого мая.
Первоначально предполагалось, что на майской сессии будут записаны альбом и сингл, однако, так как Полковник все больше склонялся к тому, чтобы сосредоточиться исключительно на записях саундтреков, альбом был отложен в сторону, а четырнадцать дорожек пошли на синглы («Witchcraft», например, стала в октябре 1963 года стороной в песне «Bossa Nova Baby» из фильма «Fun in Acupulco») и «бонус — треками» на альбомах с саундтреками. Элвис понимал, что это всего лишь хороший бизнес; Полковник объяснил ему все это раньше, как и объяснил относительно издательской политики: лучшие авторы «Хилл энд Рейндж» оспаривали право на участие в их картинах в конкурентной борьбе, которая никому не давала возможности воспользоваться преимуществами системы. Конечно, бывали времена, когда предпочтение могло отдаваться таким авторам, как Дон Робертсон или Док Помус и Морт Шуман, но они хорошо понимали, что их могли с легкостью заменить (и заменяли), если они начинали слишком многого требовать. Их политика может показаться жестокой, признавал Полковник, но это жестокий мир, в котором они делают только то, что делали до них все остальные, с которыми раньше точно так же поступал кто — то другой.
Тем не менее Элвис не мог не заметить, что объемы продаж существенно упали: пластинка «Return to Sender» стала в 1962 году его последней миллионной пластинкой, и если бы он более внимательно вник в дело, он бы обнаружил, что общий объем продаж всех трех новых синглов за этот год составил менее двух третей от объема продаж за 1962 год, в то время как продажи альбомов колебались на уровне 300 тысяч копий. Не ускользнуло от его внимания и качество песен к кинофильмам, и снижение стандартов нового материала, который поставлял для записи Фредди Бинсток. Возможно, на них по — прежнему работали лучшие авторы, но было похоже, что их лучшие песни доставались не им.
Причина возвращения Элвиса в студию в январе 1964 года, однако, не имела никакого отношения к Фредди, Полковнику или издательской политике, а была
