Счастье потерянной жизни т. 2 - Николай Храпов

Один Бог знает, какой ужас был в его душе, и он поколебался. Поэтому, когда его спросили еще раз после того, он согласился.

Но они на этом не остановились, а сейчас же потребовали дать им подписку, поэтому, если он не устоял в первом, то не смог устоять и во втором. И дал подписку.

Теперь совесть не дает ему покоя, что и жизни он не рад.

Федор, желая рассеяться от тяжкого осуждения, решил заняться больше хозяйственными делами, а на общения ходил очень редко, чтобы не быть предателем своих родных и друзей.

Но когда его вновь привезли на беседу, и он попытался отговориться тем, что не ходит на общения, сотрудник НКВД ударил по столу кулаком и закричал на него:

— Врешь! А братьям во Христе врать нельзя. Если уж ты Бога не побоялся, и дал нам подписку, так бойся меня, и смотри, служи честно. Зачем говоришь неправду? У Ковтунов был? Был. У Грубовых гостя встречали? Встречали. Да и сам ты проповедовал? Проповедовал. Ведь мы все знаем, Гордеев, вот твоя подписка. В Евангелии как написано? "Не говорите лжи друг другу", а ты что делаешь? Выходит, ты и Бога не боишься и от нас хочешь увильнуть. Гордеев! Ведь здесь не частная лавочка, а государственный аппарат, и нам ты должен отвечать только точно. Ты говоришь, что на общение не ходишь, а это почему? Ты обязан ходить, и обязан, как пред Богом твоим, так и пред нами, потому что ты и власти должен быть покорен. Иди! И смотри, если в следующий раз так поступишь — будет хуже только для тебя. Не забудь — пожалей своих детей.

Выходя, он на одно мгновение увидел, как в соседний кабинет завели знакомого верующего — тихого, скромного брата Щербакова.

Федор вышел на улицу, но ноги совсем отказались передвигаться и держать его. Еле дошел он до ближайшей скамейки. Упав на нее, зажал руками лицо, и рыданья потрясли все его тело. Страх от высказанных ему предупреждений, звучал еще в ушах, но страх перед Богом был сильнее этого. К тому же, он вспомнил, как видел в коридоре брата Щербакова и сразу заключил: "Так вот кто рассказал про общения у Грубовых. Неужели такой брат и оказался предателем? А я думал…"

Жаром, как из горящего горна, обдало лицо Федора и он, наклонившись к земле, долго горько и безутешно плакал.

— Федя, ты что здесь плачешь? На тебе лица нет! Что случилось? — проговорил над его головой брат Щербаков и, глядя ему в глаза, сел с ним рядом.

Видно было, что Федор был сильно потрясен и, вытерев лицо, с недоверием спросил у Щербакова:

— Ты, брат, идешь откуда-то как с праздника, или в гостях где побывал?

Открытое лицо Щербакова, действительно, выражало какую-то внутреннюю радость и сияло кроткой улыбкой. Светлыми очами он посмотрел на Федора и ответил:

— Да, Федя, ты угадал, был я, действительно, в гостях, но не у друзей, а у врагов народа Божия, вон там, в сером доме. На допрос вызывают, вот уже второй раз, да слава Богу, Господь дал силу победить и такой бой!

Прошлый раз все требовали от меня, чтобы я им предавал братьев верующих: где собираются, кто проповедует, особенно кто бывает из приезжих, кто руководит собраниями? Ну я им отказал наотрез, сказав, что я лучше свою жизнь отдам за братьев, чем их буду предавать в ваши руки. Они говорят: "Так ты же должен подчиняться власти по Евангелию!" "Э, нет, начальник, тут не путайте, — ответил я ему, — всякая власть установлена над чем-либо определенным и кем-то. Вот над порядками в стране, установлены вы — народом этой страны, а над Церковью Божией — вас никто не ставил властвовать, эта власть принадлежит только Христу, так как Он жизнь Свою за Нее положил и засвидетельствовал, что Ему дана всякая власть от Отца Небесного. Так вот, Ему мы, как верховной власти, и подчиняемся; поэтому братьев надо любить, а не предавать, грешников надо спасать, а не губить".

Ну вот, от меня они в прошлый раз ничего не добились, пригрозили и выгнали. А сегодня вызвали опять, да и опять про то же самое: "Кто был у Грубовых? Какой гость приезжал?" Спрашивали и про тебя. Спрашивали, кто руководит собраниями, у кого собираются? Про Мишу спрашивали — где работает, да какая семья? И вот, я им твердо заявил, что предавать братьев не могу и на их вопросы ничего не ответил.

Они меня предупредили в последний раз, если я не соглашусь предавать верующих, то пригрозили расправиться со мною. А мне Бог послал такую радость и мудрость в ответах, что я от них, как на крыльях вылетел. Вот спешу об этом друзьям рассказать, кого смогу увидеть.

Федор посмотрел на брата и в смущении сказал ему:

— Брат, прости меня, я подумал про тебя, что ты предаешь братьев, так как видел тебя там. А оказалось совсем другое, ты-то, вот, смотри, как смело им ответил, а я ведь… подписку дал — не устоял.

Щербаков еще посидел немного с Федором, наставил его на добром слове, ободрил Словом Божьим, и они расстались.

Через несколько дней Федор услышал, что Щербакова арестовали, и после этого о нем ничего более не было известно.

Душевные мучения у Федора дошли до крайнего предела и привели его в отчаяние. В молитве с домашними он просил у Бога:

— Господи, у меня совершенно нет сил противостоять страху, а предателем я жить не хочу. Помоги мне, и выведи меня из моего бедственного положения, любой ценой, какую Ты находишь наилучшею для меня. Будь милостив ко мне, прости меня и спаси.

На очередной вызов он не пошел, а на следующий день после того, несколько успокоенный, обнял деток своих, жену и поехал утром на работу…

Вечером, запыхавшись, Наташа прибежала с работы и прямо с порога объявила:

— Мама! Люба… мне только что передали девочки! Наш Федя раненый, при смерти лежит в городской больнице, в хирургическом отделении. Рассказали, что когда он ехал в трамвае, раздался случайный выстрел из оружия на дороге, пуля попала прямо по трамваю, в результате чего двоих ранило, их сейчас же увезли в больницу. Один умер на операционном столе, а Федор лежит в тяжелом состоянии.

В доме Кабаевых все всполошились и тут же, помолившись, поехали в больницу.

После операции он лежал в сознании, на слезы жены, родных и друзей отвечал со спокойной уверенностью в могущество Божие, и утешал других упованием на Него.

Во внутреннем человеке его произошла великая перемена, в своей судьбе он видел промысел Божий и смирился.

Федор страдал сильно от физической боли, но сдерживал себя. Родные попеременно дежурили у него, прилагая все усердие, чтобы облегчить его страдания.

Спустя несколько дней, у него появилось как бы облегчение в состоянии здоровья, и очень многие, при посещении, беседовали с ним. У всех он со слезами, в смирении просил прощения, многим говорил о своих искренних намерениях, по выздоровлении — пламенно служить Господу; но увы, для него эти посещения друзей были последними здесь, на земле. Каждая вспышка бодрости была милостью от Господа как для самого Федора так и для его друзей и родных. Ранним утром, на рассвете следующего дня, на руках Наташи, Федор тихо, с блаженным упованием на своего Господа, отошел в вечность.