Системный властелин (сборник) - Сергей Слюсаренко

Глава двадцать пятая

– Фарбер, Фарбер. – Голос Веры вытаскивал меня из боли во сне.

– А! – вскрикнул я, вырываясь наконец из цепких пальцев помрачения.

– Тише! Ты разбудишь охранника! – Она ладонью накрыла мне рот.

– Вера? – Сознание приходило в мой больной мозг лавиной. – Ты… ведь…

– Потом! Мне помог Джованни. Не шевелись, я сейчас тебе помогу.

Вера резким рывком (почему у нее такие сильные руки?) разорвала на бедре комбинезон. Там, где он уже был слегка надорван. Легкий укол, показавшийся мне холодным. Тихое жужжание. Автоматическая аптечка начала свою работу. Мир опять ушел от меня…

– Фарбер! Фарбер. – Голос опять возвращал в реальность. – Проснись!

– Вера, почему ты здесь?

– Я сказала – потом, – шепотом произнесла Вера, – проснись, ты храпишь! Охранника разбудишь!

– Почему ты решила, что охранник спит? – Я, по-моему, спросил глупость.

– Он спит. Он тоже храпит.

Действительно, он храпел.

– Вера, зачем ты здесь? Ты не знаешь, ведь утром придут эти… Это опасно!

И только сейчас я понял, что аптечка подействовала. Нет этой изнуряющей боли в груди, перестала болеть голова. Легкий зуд на лице – срастаются рассеченные ткани.

– Фарбер, молчи, – прошептала Вера. – Я не могла не прийти. Всему есть предел. Я не хочу, чтобы ты уходил опять. Я не хочу опять этой внезапной потери, этого липкого ожидания.

– О чем ты, Вера?

– Я просила тебя вспомнить, но нельзя вспомнить самое главное. Нельзя вспомнить то, что хранится не в памяти, а в душе. Тебя кромсали всю жизнь, разделяя на пофигиста Стамина, деятельного Фарбера, и убивая всегда в тебе того, кто ты есть на самом деле. Молчи, прошу тебя, я теперь могу говорить, все что хочу. Столько раз ты возвращался из своего сумрачного бытия, оттуда, где Стамин брел по жизни, как по пояс в теплой воде, туда, где он был великолепным Фарбером. Чтобы выполнить очередную миссию, раз за разом выполняя чужую волю. Волю тех, кому было дозволено играть твоей жизнью. Каждый раз ты появлялся и начиналось одно и то же. Ты, знакомый со мной давно, начинал одну и ту же игру. Правда, для тебя это была не игра. Это мне приходилось следовать этим, сводящим с ума, правилам. Каждый раз, за те короткие дни, которые ты был в конторе, я становилась для тебя самым важным человеком. Каждый раз, уходя, ты смотрел на меня грустными глазами. Фарбер – наша любовь растянулась на многие годы. Для меня – долгое ожидание и короткая вспышка встречи. Для тебя – каждый раз новая. Прости, я говорю сумбурно. Эти долгие, страшно долгие годы, я думала о том, как однажды скажу тебе все. Но вот говорю – и не нахожу слов. Пойми меня. Нет большей муки, чем знать, что человек, которого любишь, живет где-то и даже не подозревает о тебе, он не помнит тебя! А потом все повторяется снова. И всегда смертельно боишься, что в этот раз может ничего не повториться… Я не могла сказать тебе правду, иначе мы бы уже никогда не увиделись. Это у конторы такая политика – пока агент одинок, пока ему нечего хранить для себя, он – управляемый агент. Он игрушка в руках кукловодов. Прости, но это правда. Я больше не могу, я пошла за тобой. Мы больше никогда не расстанемся. Больше никогда не будет сомнений или ожиданий.

– Вера, – прошептал я. – Ведь это утро может быть последним для меня.

– Каждый раз, когда ты уходил, и я знала, что перестаю существовать для тебя по чьей-то прихоти, был для меня последним. Не пугай меня. Для меня самое страшное уже прошло.

– Да, вот тут… Джованни тебе передал, на память, сказал, что «Порш» свой променял, – Вера вложила что-то в мой карман. – Когда гонка уже началась, Джованни мне сказал, что ты не доедешь, тебя сюда выкинут. Он знал, куда. И потом, сразу, ну… ну, как твой монитор погас, я побежала к порталу. У Ларина… там уже все получилось просто. Вот аптечку сдуру прихватила.

В сером предутреннем свете было видно, что Вера все в том же серебристом платье, в котором она была так прекрасна на открытии гонок.

– Вера, я не знаю, чем все кончится сегодня, наверно не очень хорошо для меня, Вера… Но запомни – никто, никто и никогда уже не сделает так, что я буду жить без тебя. Мы вместе, что бы вокруг нас ни делалось. У меня есть ты. Вы оба… У меня есть теперь то, что я должен беречь для себя. У меня есть свой мир.

Мы сидели в каком-то грязном сарае, взявшись за руки. Как бы мне хотелось, чтобы это длилось вечно. Тишина, я и Вера и больше никого. Да и так уже никого не было. Это длилось мгновение.

Крики, громыхание открываемой двери говорили о том, что наступил новый день. В распахнутую дверь заглянул боец и, увидев, что внутри я не один, заорал. Прибежал другой. Наверное, это и был тот, который ночью храпел. Первый стал размахивать руками перед растерянной физиономией охранника, потом даже огрел его по затылку, потом подошло еще несколько серьезных граждан этого странного места. Посовещавшись, они без особых церемоний схватили Веру за руку и уволокли. Цепь, приковавшая меня к врытому в пол крюку, не позволяла мне ничего сделать. Дверь захлопнулась и опять погрузила мою тюрьму в полумрак. Только прощальный взгляд Веры оставался у меня перед глазами.

Глава двадцать шестая

Да что за хренотень? Что за воины, что за бородатые бойцы за свободу? Да кто они такие? Ведь это я! Это моя жизнь! Это моя Вера!

Холодная цепь кандалов не давала мне возможности действовать сразу сейчас и требовала решения. Неужели, перекрутив всю историю человечества на свой, или чей там манер, я не в силах помочь самому дорогому мне человеку? Неужели, вся моя жизнь окончится так – в бездействии в этой богом забытой дыре? Действуй, Фарбер, или как там меня зовут на самом деле? Действуй. Действуй, наконец, ради себя, а не ради кого-то или чего-то. Какой бы высокой идеей это что-то ни называлось – это все ерунда, все это ерунда, если Вера в опасности. Хоть бы скрепку в кармане, может быть, кандалы бы и расковырял… Хотя… Что там Джованни передал? Рука скользнула в карман… Да и смотреть не надо – это брелок противоугонки от «Порша», так я и не починил ее… Вот колечко для ключей – это вещь полезная. Надеюсь, сталь не самая лучшая. Действительно, кольцо легко разогнулось, и не стоило большого труда превратить его в отмычку. Вот придурки. Кандалы они, наверное, в секс-шопе покупали. Открывается на раз. Свобода движений, даже в тюрьме – вещь великая. Вот только зачем Джованни этот брелок передал? Он же ничего так просто не делает в жизни. Ну, нажму я кнопку на брелке…

Знакомое тихое шипенье, которое всегда преследует проходящего вневременной тоннель, почти не нарушило тишину моей тюрьмы. Легкая флуоресценция воздуха осветила появившийся посреди сарая ящик. Ну что еще можно было ждать от Джованни?

В Разведке ходила легенда, что штурмовой биокерамический комплект вытащил какой-то агент из восемнадцатого тысячелетия человеческой истории от Р.Х. Из эпохи глобальных галактических войн. Но это была только легенда, никем не подтвержденная. Я был, наверное, одним из немногих любимцев Цезаря, которым он позволил изучить этот комплект. Но руками не трогать! И ящик с этим комплектом я узнал без труда. Не знаю, что там с галактическими войнами, не был, врать не буду, но комплект разработан неведомо кем для осуществления штурма укреплений высшей защиты. Для одиночек, решавшихся на этот странный шаг.

О том, что сейчас с Верой, я старался не думать, чтобы не задрожали руки. Сначала сетчатая кипа на голову – датчики биотоков. Они позволят потом передавать сигналы на экзоскелет. Теперь – сложная система тончайших лямок, позволяющих расположить по всему телу образующие ячейки. Что-то не так. Цезарь говорил, оно должно само запуститься. Ага. Просто. Не поверх же драного гоночного комбинезона это надевать. По-моему, надежда у меня даже чувство юмора разбудила! Не скажу, как. Так – защелки, лямки, полукруглые коробочки на перекрестье лямок. Последний разъем. Есть!

Неведомые механизмы натянули лямки, поставив меня в героическую позу – руки-ноги на ширине плеч, пальцы врозь. Скрытая в коробочках субстанция начала свою работу. Вдоль по рукам, ногам, телу пополз слой холодной непрозрачной жидкости. Вернее, геля. Когда практически все тело скрылось под слоем этой гадости, включились лампы в глубине ящика, хранившего изначально этот странный костюм. Несколько минут – и я почувствовал, что гель превратился в панцирь. Я находился внутри оболочки, повторявшей каждый изгиб моего тела, остававшейся мягкой на каждом суставе или сгибе. При этом, я помнил из рассказов Цезаря, не было известно еще способа проломить этот панцирь снаружи. Из той же керамики были сформированы пьезоприводы, усиливающие многократно каждый мышечный импульс моего тела. Но это было только полдела. Дальше из ящика был извлечен ранец – энергоресурс. Там тоже всякого хватало.

Что еще? На правую руку восьмиствольный пулемет. Приводится в действие мотором на киловатт, благо, в ранце энергии навалом. Безгильзовый боезапас. Такого рода патроны вызывают почти двухметровый язык огня из вращающихся с бешеной скоростью стволов пулемета. Двести тысяч выстрелов в минуту. Звук – соответствующий. Юмористы прозвали его «Огненный меч». Выстрелы короткими очередями, порождающими облако вольфрамовых жал, протыкающих трехсотмиллиметровую броню, как масло. Запас патронов – под энергоранец. В подающей патроны квадратной пустотелой ленте первые двести патронов особые. Заряд из калифорния. Ядерные патроны. Одного хватит чтобы снести квартал. Двухсот – чтобы превратить город в пылающий ад. Поверх энергоблока – блок движителей. Теперь последнее. Шлем поверх кипы. Шлем замкнул все цепи в единое кольцо и мир для меня изменился. Я видел и казавшуюся смешной тюрьму, и площадь, и толпу на площади, и низкие дома вокруг – все это поселение. Я видел привязанную к дереву Веру и то, как горожане шустро растаскивали камни из огромной кучи, готовые по команде начать жуткую казнь.