На границе тучи ходят хмуро... - Алексей Кулаков

Видя, что потенциальный покупатель разочарован и собирается уходить, продавец предпринял последнюю попытку:

— Прошу простить, а не интересуют ли ясновельможного пана охотничьи ножи?

— Я, признаться, как-то их и не заметил.

Не заметил их посетитель магазина по простой, но очень уважительной причине: экспозиция размещалась в ящиках под прилавком и, как пояснил хозяин, доставалась оттуда достаточно редко. В основном по желанию какого-нибудь опытного охотника или постоянного клиента. Неходовой и недешевый товар, одним словом.

— Пожалуй, вот этот и вот эти два.

Указанные Александром ножи имели золингеновское клеймо и отменный баланс, а самый последний и вовсе из рук выпускать не хотелось, до того понравился.

«До чего форма клинка удачная. Так, один себе, один Гришке и Дымкову один презентую. Как признание его успехов в тренировках».

Покупка ножей натолкнула Александра на еще одну интересную мысль: инструменты из нержавейки. Конечно, не обычные (хотя тоже интересная мысль), а для хирургов и стоматологов. Как очередной рассказ Елинского о чужих успехах ни послушаешь, обязательно хоть мельком, да проскользнет упоминание об этой весьма специфической контрабанде. Да и сам он как-то раз перехватил неплохой набор инквизито… пардон, стоматолога.

«Раз тащат, значит, есть спрос, а раз есть спрос… У кого бы приватно поинтересоваться, сколько и чего должно быть в наборе инструментов? Да и образцы получить было бы неплохо, с профессиональной консультацией. Навестить, что ли, Карла Исидоровича? Тем более что я ему немного обязан за удачную операцию. Да и боевыми ножами тоже можно заняться, под видом туристических. И вообще снаряжением для путешествий, тоже тема хорошая. Вот только времени на все, как всегда, взять неоткуда. Теперь в отель, снять номерок».

Получив письмо с приглашением на приватную беседу, Самуил Губерман не удивился: дело для него привычное и очень даже понятное. Большая часть его клиентов терпеть не могла всяческой гласности и беготни, соответственно, за тем его и нанимали, чтобы самим не утруждаться. Да и результаты таких обращений, как правило, устраивали всех — нужные люди были постоянно охвачены благодарностью (выражавшейся обычно с помощью ассигнаций), и его клиенты редко оставались недовольными. Приехав по указанному адресу, стряпчий первым делом довольно улыбнулся: и место было хорошее, и квартиры тут были не для бедных, и даже не для середнячка-буржуа. Дельце явно обещало быть выгодным.

Постучав набалдашником своей тросточки в толстую даже на вид дверь, он всего через полминуты лицезрел хозяина апартаментов.

«Молод, но явно богат. Это хорошо. Наверняка в деле какая-нибудь девица замешана».

Хоть и не представившийся, но очень гостеприимный хозяин проводил его в свой кабинет, где поочередно предложил сначала коньяку, а затем и сигару.

— Благодарю. Итак, я вас внимательнейшим образом слушаю, господин…

— С вашего позволения, я хотел бы пока остаться безымянным. Перед тем как я изложу суть дела, не позволите ли задать вам несколько вопросов?

— Разумеется, господин… вельможный пан.

Солидно прокашлявшись, стряпчий устроился поудобнее в большом кресле с кожаной обивкой и приготовился к обстоятельной беседе.

— Позвольте осведомиться, сколько составляет обычный ваш гонорар?

— Ну, в разных случаях по-разному, но никак не меньше трехсот рублей серебром.

Последнее Самуил добавил специально, уже вполне оценив богатую обстановку кабинета. К его удовольствию, клиент даже не поморщился. Учитывая, что один серебряный рубль «весил» три с полтиной бумажных, начало было многообещающим.

— Прошу меня простить, я не совсем понял, вельможный пан.

— Я спросил: как вы считаете, что лучше — быть богатым и здоровым или бедным и больным?

— Признаться, я не вполне…

— Позвольте я вам объясню.

С этими словами клиент убрал лежащую перед ним на столе газету. Поначалу увиденное стряпчему понравилось. Нет, не так — очень понравилось. Только длилось это, увы и ах, недолго — сразу за пухлыми пачками ассигнаций обнаружился револьвер. Самым же печальным было то, что собеседник Губермана менялся на глазах: только что это был радушный хозяин, хоть и молодой, но обходительный и с хорошими манерами, а теперь уже невесть кто — но смертью потянуло очень отчетливо. Юрист в свое время изрядно насмотрелся на похожих господ, только те перед нынешним выглядели куда как бледновато. Тут угроза чувствовалась даже в самых безобидных движениях.

— Что все это зна…?

Дальнейшие слова застряли у стряпчего в глотке: хозяин небрежным жестом взял оружие и принялся не спеша его заряжать золотисто поблескивающими патронами.

— Предупреждая ваши вопросы, замечу — я не душевнобольной, квартира съемная и на чужое имя. Итак, что вы выберете? Остаться здоровым и получить некую весьма неплохую сумму или мне забрать все эти пачки, выстрелить вам в колено и уйти?

Стряпчий, несмотря на весь свой опыт и выдержку, моментально покрылся испариной и побледнел. А может, именно благодаря этому самому опыту, хотя вопрос прозвучал самым благожелательным образом и даже несколько участливо, сомнений насчет возможности второго варианта у него даже не возникло.

— Мне, конечно, с вашего позволения, лучше остаться здоровым.

— Я искренне рад, что мы с вами договорились. Прошу вас, садитесь за стол. Да, вот на это место. Вот вам стопка очень хорошей писчей бумаги, вот принадлежности. Устроились? Теперь, пожалуйста, изложите на бумаге все, что вам известно о служащих Налогового и Таможенного департаментов. Особенно меня интересует их руководство. Как только закончите и я прочитаю ваши, без сомнения, подробные записки, вы тут же уйдете, унося с собою двенадцать тысяч рублей в ассигнациях.

Господин Губерман стремительно возвращался к жизни, но, увы, застрял на полдороге, услышав дружеский совет:

— Кое-что мне, конечно, известно и без вас. Поэтому ежели я этого не увижу в вашем опусе, то вы непременно получите пулю. А чтобы вы не подумали, будто я скряга, этих пуль будет шесть — то есть все, что есть в барабане револьвера.

— Но я не смогу все сразу! Столько имен, в конце концов, это произвол!

— Вы правы, он самый. Ну что же, надо понимать, что вы отказываетесь? Жаль.

Клац!

— Нет! Прошу вас, не надо! У меня жена, дети, неужели вы…

— Насчет детей не уверен, потому как вы по сию пору не озаботились совершить с кем-либо таинство венчания. Считаю до трех, а потом… сами понимаете. Раз, два… Вот и славно.

Стряпчий до последнего ждал, что незнакомец обманет, а когда его исповедь начали читать, и вовсе стал дышать через раз, мучаясь неизвестностью. Вдобавок последние два часа у него мучительно ныли виски и слегка кружилась голова, а правая рука сильно онемела — сказывалось то, что он больше десяти часов просидел за столом, как можно разборчивее заполняя бесконечные листы, один за другим, бессчетно…

— Ну что же! Вы выполнили свою часть, теперь дело за мной. Попрошу принять. Одна, две, три… ровно двенадцать тысяч ассигнациями.

— Я могу быть свободен?

— Конечно! Только будьте любезны расписку в получении своего гонорара.

Последнее Самуил счел форменным издевательством, но спорить не стал: покорно выполнив все, что указал сделать его мучитель, он нерешительно встал и робко поинтересовался:

— Я уже могу идти?

— Вы деньги забыли.

Кое-как распихав пачки по карманам, отчего последние стали заметно выпирать, Губерман бочком-бочком стал продвигаться к выходу из кабинета. Уже на пороге его догнало напутствие опять ставшего очень радушным хозяина:

— И напоследок примите мой добрый совет: молчание — золото. Последуете ему, и мы никогда более не увидимся. Идите.

Едва стряпчий удалился, Александр со вздохом облегчения вышел из транса и слегка расслабился.

«Кто бы заранее сказал, как это муторно — «давить» в спокойном состоянии на человека почти половину суток! Душно как… Не расслабляемся. Ноги в руки и — вперед!»

Уже через пять минут квартира опустела.

Когда поручик вернулся на заставу, он в очередной раз убедился в своей незаменимости. Князь Агренев отсутствовал всего две недели, если быть совсем точным, то тринадцать дней, а его домохозяйка уже устала отвечать посетителям (большую часть которых составляли офицеры, жаждущие побыстрей приобрести оружейную новинку), когда же должен появиться один из ее постояльцев. Некоторые даже записались на прием заранее. Первым в очереди был личный представитель господина Круппа, оставивший после себя у Дарьи Филипповны самое лучшее впечатление: Генрих Нейгель просто очаровал ее своей обходительностью и отменной вежливостью. Сразу за ним оспаривали второе место заведующий оружием ротмистр Николаев (вполне созревший для того, чтобы лично отправиться в Сестрорецк, лишь бы организовать доставку побыстрее и побольше, поскольку и офицеры бригады, и их товарищи из других частей уже истомились в ожидании обещанного) и некто Адам Квятковский, про которого и рассказывал Савва, — оставивший для хозяина недурно выполненную визитную карточку (к сожалению, в ней не был упомянут род его занятий, так что или коммерсант, или юрист — больше вроде некому). Последним в списке шел господин Лунев, обещавший прибыть с докладом о текущих делах как можно скорее, то есть завтра, когда князь официально выйдет на службу.