Бомаск - Роже Вайян

"Если полиция нападет, - думал он, - Маргарита будет драться, как львица. Но все равно она шлюха. И Маргарита и Пьеретта - обе гулящие".

- А Визиль собирается сыграть со шпиками хорошую шутку, - сказала Пьеретта. - Только он такое и мог придумать. Я поклялась никому не говорить, но тебе могу рассказать...

- Нет, нет, - остановил ее Красавчик. - Раз поклялась, не надо даже мне говорить.

"Вот! Сейчас же готова выдать тайну, - думал он. - Дала слово - и наплевать ей на это... Последняя девка из последнего борделя в Генуе и то лучше ее: уж что обещает своему коту - умрет, а сдержит слово".

- Я только то расскажу, что мне позволено, - продолжала Пьеретта.

- Ради бога, замолчи! - воскликнул Красавчик.

Она еле слышно засмеялась, потом закрыла глаза и, тихонько покачиваясь, обвила руками его шею.

- Ради бога! - повторила она насмешливо.

"Лгунья! - думал Красавчик. - Femina senza vergogna - бесстыжая женщина!.. Разохотилась. Только что отдавалась другому, сейчас ко мне липнет..."

Он опустил глаза и взглянул, как голова Пьеретты тихо покачивается на его плече.

"А как хороша! - думал он. - До чего же хороша!.. Настоящая мадонна, и такой чистый лоб. Распутная, а на лице - сама невинность. Губы свежие, словно цветок. А ведь такая подлая, такая бесстыжая!.."

- Знаешь, - сонным голосом сказала Пьеретта, - я не сержусь, что ты устроил мне такую нелепую сцену на прошлой неделе. Я рада, что ты ревнуешь. Мне нравится, что ты со мной такой глупый... Бедняга Миньо, если б он знал...

Она крепче прижалась к нему, заморгала глазами, щекоча ресницами ему шею.

- Спи, - сказал он шепотом. - Скоро рассветет. Не долго уж осталось...

Он ласково баюкал ее.

"Удушу тебя во сне, - думал он. - Ты даже недостойна знать, что тебя ждет смерть".

- Спи, - повторил он. - Усни спокойно. Ты заслужила покой. - И добавил: - Несчастный Жаклар тоже, верно, еле живой от усталости.

- Он преданный человек, - сказала Пьеретта.

- Я очень беспокоился, как бы он не заснул за рулем.

- Он ведет машину очень осторожно. Помолчи, мой Красавчик... Скоро уже четыре часа. Недолго мне нежиться в твоих объятиях.

- А о чем вы разговаривали с Жакларом по дороге? - спросил он.

- Я уж позабыла, - ответила она. - Распусти косу, я люблю, когда ты перебираешь мне волосы.

- Верно, опять он рассказывал тебе, какие у него неприятности с директором школы?

- Ну разумеется, - ответила Пьеретта. - Ты же его знаешь. Обхвати мне голову ладонями. Так приятно чувствовать твои руки.

Он обхватил ее голову ладонями, касаясь мизинцами висков, а большими пальцами сжимая шею.

- А мне Жаклар ничего не передавал? - спросил он.

- Просил, как всегда, передать тебе привет. Ты ведь знаешь, он хорошо к тебе относится... Красавчик, Красавчик мой!.. Поцелуй меня...

Притянув к себе голову Пьеретты, он приблизил ее лицо к своему лицу, сжал руками ее шею под резко очерченной челюстью и, ощущая на ладонях сладостную тяжесть сонной головки, прильнул долгим поцелуем к губам Пьеретты.

Вдруг он резко запрокинул ей голову и крепко стиснул шею.

- Мерзавка! - прорычал он.

Пьеретта сразу очнулась от дремоты.

- Troia! - крикнул Красавчик.

Пьеретта напрягла плечи и спину. Силой она была под стать своему дяде, крестьянину-хлеборобу, и такая же жилистая, как ее отец и мать - рабочие фабрики. Она вырвалась и, вскочив на ноги, отпрянула от него.

- Я солгала тебе, - крикнула она. - В Турнье меня возил Миньо.

- Хорошо он тебя распотешил?

- Я солгала потому, что ты ревнуешь. Вот как все было. В последнюю минуту Жаклару пришлось поехать в Гренобль, чтобы там отпечатали листовку. Тогда стачечный комитет решил, что в Турнье меня повезет Миньо: пока я буду выступать у металлистов, он съездит в Бийон, установит связь с рабочими завода электроприборов...

Красавчик сидел неподвижно и молча слушал.

- Ну и вот, - продолжала Пьеретта, - поднялся туман.

Красавчик оборвал ее.

- Опять лжешь! - сказал он. - Я ведь только что видел Кювро. Он мне все сказал. Жаклар уехал в полвосьмого, еще до того, как я заходил в комитет...

- Верно, - сказала Пьеретта. - Я опять солгала. Стоит только раз солгать, и потонешь во лжи. Но клянусь тебе, у меня никогда ничего не было с Миньо... Ну чем мне тебе поклясться?

- Все равно не поверю, - сказал Красавчик.

- Нет, ты должен мне поверить, - взволнованно воскликнула Пьеретта. Спроси у Миньо, он сам тебе скажет... И все товарищи подтвердят... В маленьком городке все друг про друга знают. Ничего тут не скроешь. Спроси кого хочешь...

- Да разве я могу кому-нибудь поверить, раз ты, ты мне солгала?

- Если б ты не вел себя так мерзко на прошлой неделе, мне сегодня не пришлось бы лгать.

- Ну конечно... Что тебе стоит солгать дураку макаронщику, раз он по глупости поверил, что такая распутница будет принадлежать только ему одному.

- Замолчи! - крикнула Пьеретта.

- Сколько у тебя было любовников с тех пор, как ты стала моей женой?

- Довольно! - крикнула Пьеретта. - Замолчи! Если ты не прекратишь своих подлых оскорблений, я все равно не останусь с тобой, даже после того, как ты придешь просить у меня прощения.

И она посмотрела ему прямо в лицо.

- Вон как ловко разыгрывает комедию! - заметил он. - Теперь уж никому не поверю. Теперь я знаю, что грязная шлюха, если захочет, может смотреть на человека гордым взглядом.

Она все смотрела на него в упор.

- Опусти глаза, - сказал он. - Распутная баба не имеет права смотреть таким взглядом, будто она честная женщина.

Он подошел к ней.

- Я тебя заставлю признаться, что ты распутничала.

И он замахнулся на Пьеретту.

- Женщину нельзя бить, - раздался насмешливый голос за его спиной. Нельзя бить женщину, даже цветком нельзя ее ударить...

Бомаск обернулся. В комнате оказалось четверо незнакомых мужчин. Они вошли беспрепятственно, так как дверь в квартиру никогда не запиралась.

- Мадам Амабль, - сказал полицейский комиссар, - я должен арестовать вас, у меня ордер... Судя по той картине, которую я застал сейчас, вы можете этому только радоваться. Полиция Республики о вас позаботится. Нигде вам не будет так хорошо, как в тюрьме. Полнейшая безопасность!..

Полицейский продолжал отпускать шуточки. Бомаск, задыхаясь, смотрел на него. Пьеретта несколько раз глубоко вздохнула, потом заложила руки за спину и, расправив плечи, подошла к комиссару.

- Предъявите ордер, - сказала она.

Полицейские повели ее.

Когда они выходили, Бомаск, опомнившись, бросился за ними, но они уже были на площадке лестницы. Комиссар, выйдя последним, захлопнул дверь перед его носом и запер ее на ключ, торчавший снаружи в замочной скважине.

Бомаск слышал, как все четверо полицейских дружно захохотали.

Он со всего размаху ударил плечом в дверь.

- Жена моя! - закричал он и принялся колотить в дверь кулаками, бить в нее ногой.

- Помогите! Помогите! Пьеретту арестовали, ее уводят!

Потом он подбежал к окну, распахнул его.

- Помогите! - кричал он в темноту. - Товарищи, помогите! Шпики уводят Пьеретту.

И снова он ринулся на дверь, налег на нее с такой силой, что выворотил замок.

- На помощь, товарищи! - звал он, наклонившись над лестничной клеткой. - Шпики уводят Пьеретту!

В доме поднялся глухой шум. Из квартир выбежали люди.

- Помогите! Шпики пришли! - кричал Бомаск не своим голосом, опрометью сбегая по ступенькам.

Но черный автомобиль, увозивший Пьеретту, был уже далеко от рабочего поселка.

ЧЕТВЕРГ, ПОЛДЕНЬ

Парадный завтрак предполагалось устроить в приемном зале фабричной конторы. Валерио Эмполи, его дочь Натали и гость их Джонатан Джонстон, американский представитель в ОЕЭС, прибыли в Клюзо ближе к полудню.

Все магазины были заперты, железные шторы на витринах и дверях спущены; на Лионской улице, по которой проехал автомобиль, приезжим не попалось ни души, кроме патрулей, состоявших из охранников.

- Словно в городе осадное положение, - удивился американец.

- Такова обычная атмосфера у нас в провинции в праздничные дни, объяснил Валерио Эмполи.

- И везде полицейские с ружьями, - продолжал свои наблюдения американец.

- Во Франции полиция - непременная участница всех празднеств.

На площади Франсуа Летурно, отделявшей здание фабричной конторы от главных фабричных ворот, закусывали охранники, собравшись около павильона американской выставки.

- Смотрите, - заметила Натали, - у них уже начался банкет.

Филиппа в конторе не оказалось. Никто его еще не видел в то утро. Эмполи попросил дочь сходить за ним.

- Он, наверно, забыл, что должен исполнять обязанности хозяина за столом, забыл, что "Рационализаторская операция" носит его имя.

Эмполи подмигнул дочери и улыбнулся. Нобле и Таллагран совсем растерялись - они никогда еще не видели, чтобы их патрон был в таком веселом настроении.

Натали застала Филиппа в халате, он, как видно, дня три не брился.