Дело о лазоревом письме - Юлия Латынина

– Я скажу, – промолвил Андарз, – что нет ничего приятней, чем не платить своих долгов, но что по новому уложению господина Нарая тот, кто не платит свои долги, лишается больших пальцев на обеих руках.

Айр-Незим остановился около Ишнайи, и тот приветливо поклонился ему и спросил, как чувствует себя его супруга, в Осуе? Айр-Незим усмехнулся и ответил:

– Моя супруга чувствует себя превосходно. Она прислала мне письмо, сообщающее цены на урожай, и она спрашивает, какова нынче мода в Небесном Городе. Я написал ей, что в небесном городе нынче мода носить конопляную веревку поверх воротника, и коротко стричь волосы, для удобства палача.

Первый министр надулся.

В это мгновение забили барабаны, засвистели серебряные раковины: государь встал с трона и сказал:

– Все мои желания, – быть слугой и защитой моих подданных, где бы они не обитали, в городе Ламассе или в городе Осуе. Да не проживу я дольше, чем это нужно для блага народа: Говорите, господин судья одиннадцатого округа. Я готов выслушать вашу просьбу.

Айр-Незим выступил вперед и произнес:

– Я приношу жалобу от имени Совета Банка Осуи и от имени его вкладчиков. Во-первых, я приношу жалобу на первого министра Ишнайю, который в этом году не заплатил процентов от долга казны банку, в сумме девяноста тысяч золотых.

Во-вторых, я требую возмещение и наказания чиновников, виновных в лихоимстве, и возмещения ущерба нашим купцам.

Для купца Имана Тая – возвращения тысячи золотых, которые взял у него начальник пограничной заставы Оюн, приказав открыть сундуки и безо всякого на то основания.

Для купца Рода Тая, – у которого вышеуказанный начальник управы взял пятьсот золотых и пять штук шелковой ткани.

Для купца Ии Сорокопута, который был задержан наместником Иниссы, и наместник не отпускал его, пока купец не подарил ему восемьсот золотых в осуйских деньгах.

Для детей купца Рода Родоя, которого чиновник Занасси посадил в тюрьму и там задушил, а баржу с товаром взял себе, и продал вышеуказанную баржу вместе с товаром и матросами варварам-ласам, благодаря чему это дело вышло наружу.

Для купца Иони, корабль которого выкинуло на берег из-за ложного маяка, поставленного араваном Чахара: и вышеуказанный араван арестовал Иони за наезд на чужой берег и забрал корабль, и не отпускал Иони, пока тот не написал ему долговую расписку на двадцать тысяч золотых.

Чиновники в зале зашевелились.

– Что это значит? – зашипел государь Нараю. Вы говорили, что речь пойдет о процентах!

Советник Нарай стоял бледный, как мел. Араван Чахара и судья Занасси были назначены им на должности два месяца назад, – еще ни один из чиновников, чьи имена упоминались в жалобе, не был связан с Андарзом, все были ставленники или любимцы Нарая! И подумать только – эти люди предали его: завтра же они будут арестованы! Скоро они составят компанию взяточнику Рушу! Скоро Нарай подарит государю новую корону!

– Для купца Ваи Ремешка, – читал посол, – который приехал в Верхний Чахар с грузом чая, шелка, и перца, и которого наместник прибил гвоздями к стене, и не выдирал гвозди, пока Вая Ремешок не подарил наместнику половину корабля.

Для купца Родды, которого чиновники вечного государя схватили в Белой Долине, и, когда он отказал во взятке, конфисковали судно и товар…

Для купца Идака… Для купца Агина Серого… Для купцов Медена и Харны Лошадника…

И так Айр-Незим читал звонким голосом полчаса, – и наконец кончил. В Зале Ста Полей воцарилась мертвая тишина. Пятеро или шестеро чиновников, упомянутых в списке, стояли белые: вот сейчас Нарай прикажет их арестовать!

Государь вскочил с места и закричал:

– Я не верю не единому вашему слову!

– Каждый из этих случаев строго доказан. Я вручаю Вашей Вечности все необходимые документы.

И Айр-Незим, поклонившись, поставил на столик при троне корзинку с бумагами. Государь отпихнул корзинку и закричал:

– Берегитесь, – тому, кто лжет перед государем, приходится говорить правду под пыткой!

– Ваша вечность, – сказал Айр-Незим, – мое государство не потерпит таких угроз своему послу.

Как бы ни обстояли дела на самом деле, до сих пор в Зале Ста Полей никто не называл Осуи – государством. Чиновники окаменели. Государь всплеснул руками и вскочил с аметистового трона. Им овладел один из припадков ярости, страшной наследственной ярости, которая завелась в их семье с тех пор, как император Амар женился на дочери Бога Грома. Император схватил медное зеркало, которое держал в руке, и в котором было видно все, что происходит в государстве. Айр-Незим отпрянул от трона. Государь изволил налететь на него быстротой птицы страуса но, к несчастию, в этот самый миг запутался в тысяче складок своего парадного платья и поскользнулся вышитым сапожком. Послышался треск рвущейся ткани. Государь упал, ударившись белой рисовой маской о витой бортик ступеней. Андарз и Нарай бросились его поднимать. Но государь уже сам был на ногах. Он отпихнул Андарза и закричал:

– Я… я… – государь стал задыхаться и рвать маску с лица – с ним начался приступ астмы.

Айр-Незим, видя, что государь бьется, как карась в лотке, и что его никто не арестовал, – поспешил покинуть залу.

Глаза Нана, стоявшего в ряду второстепенных чиновников государства, были белые от ужаса и изумления. «Мерзавец, – шептал он, глядя на Айр-Незима, – мерзавец».

На следующий день господин Нан, судья десятого квартала, и господин Адани, судья пятого квартала, подъехали к стенам осуйского городка. Они были не одни: их сопровождали две сотни стражников и небольшая толпа, этак в семь тысяч человек. Слухи в этой толпе ходили самые разнообразные. Одни рассказывали, что на аудиенции в Зале Ста Полей осуйский посол Айр-Незим обвинил Нарая в том, что тот заколдовал государя, и что государь изволил снять с ножки туфлю и бить этой туфлей Айр-Незима. Другие – что Айр-Незим сделал список чиновников, не бравших с осуйцев взяток, и приписал этим чиновникам такие грехи, что государь упал замертво, пока советник Нарай не разъяснил ему, в чем дело. Третьи уверяли, что советник Нарай, наоборот, признал каждую строчку в обвинении справедливой и поклялся через неделю подарить императору вторую корону, из золота и камней, конфискованных у лиц, упомянутых в обвинении.

Нан приблизился к запертым воротам и закричал, что государь, согласившись с неотступными просьбами народа, подписал указ об аресте всех жителей осуйского квартала и конфискации их имущества, и что если осуйцы откроют ворота, то с ними обойдутся честно и дружелюбно, и отправят их женщин и детей домой, разрешив каждой женщине взять столько добра, сколько она сама весит, а если осуйцы ворот не откроют, то чиновники не смогут препятствовать народному гневу, и пусть их женщины и дети пеняют на своих мужей.