Тайна леди Одли - Мэри Брэддон

Нет, это не она собиралась противопоставить Роберту Одли. Вступая в борьбу, она и сама не знала, какое оружие изберет, но эти рыдания, столь искренне исторгнувшись из ее груди, сделали ее непобедимой. Сэр Майкл был потрясен до глубины души.

Дрожа от негодования, он резко поднялся из кресла, готовый уничтожить всякого, кто обидел его жену.

— Люси, что случилось? Скажи всю правду, я настаиваю на этом. Ты слышишь — настаиваю!

— Я знаю, я ужасно глупая, — всхлипывая, сказала миледи, все еще не в силах прийти в себя, — но… он меня совершенно выбил из колеи!

— Кто — он?

— Твой племянник, Роберт Одли.

— Роберт! — воскликнул баронет. — Но… каким образом?

— Я же тебе сказала, что он настоял на том, чтобы я пошла с ним в липовую аллею. А там… Там он мне наговорил таких гадостей, что я до сих пор…

— Каких гадостей, Люси?

Леди Одли зябко поежилась и припала щечкой к мощной руке супруга, которая покоилась сейчас на ее плече.

— Что он тебе наговорил, Люси?

— Ах, дорогой, разве я смогу тебе это пересказать? Я же знаю, ты либо расстроишься, либо, хуже того, высмеешь меня, и тогда…

— Высмею тебя? Да что ты, милая?

Несколько минут леди Одли сидела, не проронив ни слова. Она смотрела прямо на огонь, положив пальчики на руку мужа.

— Дорогой, — медленно и неуверенно начала она, боюсь, мой вопрос будет тебе неприятен, и все-таки, будь добр, ответь мне… Ты никогда не думал, что твой племянник немного… немного…

— Немного — что, дорогая?

— Немного не в себе, — с трудом выговорила леди Одли.

— Не в себе? С чего ты взяла?

— Но ведь ты сам только что сказал, что тебе иногда кажется, что у Роберта не все в порядке с головой.

— Вот как? — засмеялся баронет. — Что-то не припомню. Но даже если и сказал, то, поверь, я не вкладывал в свои слова буквального смысла. Да, Роберт чудаковат, возможно, чуть туповат, но, поверь, для того, чтобы сойти с ума, нужны, как минимум, мозги, а их-то у него и нет. Скорее это с тобой не все в порядке, но, разумеется, не от недостатка ума, а от его переизбытка.

— Но сумасшествие иногда передается по наследству. Роберт Одли мог унаследовать…

— По отцовской линии он этого унаследовать не мог, — перебил сэр Майкл. — Никто в роду Одли не сидел в доме умалишенных и не обращался к психиатру.

— А по материнской?

— Не знаю.

— Люди предпочитают умалчивать об этом, — убежденно сказала леди Одли. — Жена твоего младшего брата, мать Роберта, в ее роду…

— Нет, не думаю. Однако, Люси, ради бога, что такого сказал тебе Роберт? Почему ты ставишь ему столь суровый диагноз?

— По-моему, он слишком долго жил один в своих холостяцких апартаментах на Фигтри-Корт, — как бы не слыша вопроса мужа, задумчиво промолвила леди Одли, глядя на огонь отсутствующим взором. — Слишком много читал, слишком много курил… Конечно, этого мало, чтобы объявлять о его невменяемости, но ведь часто бывает, что проходят годы, прежде чем душевная болезнь обнаруживает себя в полной мере, человек, знающий о своем недуге, уже не в силах загнать его внутрь, и носит в себе свою страшную тайну. Приступ безумия может захватить его врасплох, и, если роковой случай вкладывает ему в руку нож, он должен призвать на помощь всю свою волю, чтобы победить в себе кровавого демона. Но если победит демон — пропал человек и пропала жертва, которой выпало на долю оказаться в эту минуту рядом с ним!

В голосе леди Одли послышалось истерическое возбуждение, но она тут же овладела собой и продолжила спокойно и уверенно:

— Роберт Одли сошел с ума. Когда человек сходит с ума, разум его цепенеет, а мысли становятся похожими на застоялый пруд. Человеку только кажется, что они находятся в постоянном движении, но это самообман. С ним происходит то, что медицина именует мономанией, помешательством на каком-то одном предмете или идее. Роберт Одли — маньяк. Исчезновение его друга, Джорджа Толбойза, совершенно выбило его из колеи, и он, замкнувшись на этой идее, потерял способность думать о чем-то другом. Мысль об одном и том же исказила то, что снова и снова возникает перед его мысленным взором. Повторите какое-нибудь самое обыкновенное английское слово двадцать раз, и к тому времени, когда вы произнесете его в последний раз, вы уже и сами не будете уверены, что это именно то слово, которое вы избрали для своего утомительного опыта. Мысль об исчезновении друга преследует Роберта Одли, и то, что происходит вокруг, он давно уже видит как бы в искривленном зеркале. Если ты не хочешь, чтобы я сошла с ума вместе с ним, умоляю, сделай так, чтобы мы с ним никогда больше не встретились! Сегодня он заявил мне, что Джордж Толбойз был убит здесь, в нашем поместье, и что он вырвет с корнем каждое дерево в саду и снесет наш дом с лица земли, если…

Миледи остановилась, чтобы перевести дух. Странную энергию излучало каждое слово, покидавшее ее уста. Ребячливая баловница судьбы превратилась в сильную женщину, готовую стоять за себя до конца.

— Снести наш дом с лица земли! — воскликнул баронет. — Джордж Толбойз убит в Одли-Корт! Неужели Роберт действительно так сказал?

— Не буквально — за это не ручаюсь, но сказал он действительно нечто в этом роде. Я, во всяком случае, испугалась до смерти.

— Значит, он и вправду сошел с ума, — сурово промолвил сэр Майкл. — То, что ты рассказала, Люси, просто не укладывается у меня в голове. Послушай, а может, ты неправильно его поняла?

— Видел бы ты, как он меня напугал там, в липовой аллее! Не наговори он мне всяких ужасов, разве проронила бы я здесь, перед тобой, хотя бы слезинку?

— Ты права, дорогая, ты совершенно права, — пробормотал сэр Майкл, не усмотрев в этой логике никакого изъяна, ибо нет смысла искать логику в том, что говорит женщина, и невозможно найти изъян в том, что говорит любимая женщина. — Что за дурные фантазии, право слово! Мистер Толбойз убит — и где? Здесь, в Одли-Корт! Но почему? С какой стати? Разве были у него здесь враги? Да здесь его практически никто не знал! Нет, я немедленно — немедленно! — отправляюсь в Маунт-Станнинг, я хочу повидаться с Робертом нынче же. Я знаю его с детства, я знаю его как свои пять пальцев. Если с ним и впрямь что-то не в порядке, это не укроется от моего внимания.

Миледи пожала плечами.

— Укроется не укроется… Все это, как говорится, вопрос открытый. Как бы хорошо ты ни знал своего племянника, ты же не станешь отрицать, что в психиатрии ты, извини, полный невежда. К тому же, — продолжала миледи, — ехать в Маунт-Станнинг тебе никак нельзя, пока на улице не потеплеет и солнышко не согреет наше заиндевевшее графство.