Что нас ждет, когда закончится нефть, изменится климат и разразятся другие катастрофы XXI века - Джеймс Кунстлер

У меня есть автомобиль, пикап, но я не езжу на нем каждый день. Я думаю, что это последний автомобиль в моей жизни. Ему 14 лет, его пробег примерно 136 000 км. Многие двигатели «Тойота» в таком возрасте имеют пробег около 320 000 км. Я планирую в будущем ездить как можно меньше. Автомобиль — это не та вещь, на которую я бы стал тратиться. Восемь месяцев в году я езжу по городу на велосипеде. В конце зимы я начинаю ходить пешком.

Мне кажется, что перестанут издавать книги. Сегодня публикуется так много литературы, а люди так мало читают. Уже почти 4 года раз в месяц в своем городе я издаю информационные бюллетени для того, чтобы люди были в курсе событий. Наша местная ежедневная газета, принадлежащая тресту, почти не давала никакой информации о городских новостях, особенно о планах развития, которые занимают меня последнее десятилетие. Если перестанут публиковать книги или я потеряю свой заработок, то я начну выпускать местную еженедельную газету здесь, в своем городке. Я убежден, что нам придется жить в небольших поселениях, поэтому мне стоит найти такое занятие, которое принесет пользу людям в тяжелые времена — возможно, заодно получится и заработать.

Последнее время я часто ловлю себя на мысли, что размышляя об оставшемся позади XX веке, понимаю, насколько странным, ужасным и волшебным он был. Я потерял своих родителей. Они оба практически одновременно ушли весной 2001 года (случайное совпадение, так как вместе они не жили с 1957 года). Им обоим было за восемьдесят. Мои родители жили в самом разгаре эпохи индустриализма, породившей столько чудесных вещей и веру в совершенство человека, которая позволила пережить две мировые войны. Я сомневаюсь, что они когда-нибудь задумывались о том, что нефть однажды закончится. Они были еще детьми, когда появились первые автомобили. Они стали уже родителями, когда начали строить сеть автомобильных дорог по всей Америке. Они были моего возраста, когда «Аполлон-11» доставил людей на Луну.

Когда я думаю о своих родителях, у меня в голове начинает играть музыка Джорджа Гершвина. Музыка Гершвина — это музыкальное сопровождение жизни моей матери со всей его нежностью, пониманием и чувствами. Своей музыкой он вселял надежду на то, что в конце все будет хорошо. В XX столетии многое для поколения моих родителей закончилось хорошо. Они победили Гитлера, разбогатели и жили долго.

Когда мы жили все вместе — это было в 1950-х годах, — мой отец любил сидеть за пианино и тихо напевать. Он часто играл песню «Наша любовь пришла, чтобы остаться», которая, к сожалению, была не о моих родителях. Слова из песни до сих пор звучат в моей голове, хотя XX век уже остался позади:

И радио, и телефон,

И то кино, любимое так мною,

В небытие уйдет, все мимолетно, все пустое…

Сколько еще привычных для нас вещей уйдет в небытие? Что останется в нашей памяти? У меня нет детей, но мне интересно, что будет дальше, в каком мире будут расти дети и внуки моих друзей. Возможно, пройдут века, когда в трещине тротуара возле здания «Радио Корпорейшн оф Америка» пробьются ростки пальмы, и наши потомки будут играть Гершвина при искусственном свете на самодельных банджо. Возможно, через тысячи лет какой-нибудь монах расшифрует почти забытые ноты и сядет играть на своей окарине[49] песню «Тот, кто меня бережет» — и произойдет что-то новое и волнующее. И тогда Бог вернется к нам. Человеческая природа — это нечто мистическое. Если мы не знаем, куда идем, то по крайней мере точно знаем, где были. Иногда этого достаточно.

Эпилог

Осенью 2005 года, после того как первое издание этой книги вышло в свет, студенты университета на лекции задали мне вполне ожидаемый вопрос: «Когда же, на ваш взгляд, действительно наступит Глобальная Катастрофа?» Я ответил: «Думаю, мы уже на пороге». И я не хотел показаться каким-то умником. Ведь определенно в мире что-то происходило.

В августе ураган Катрина обрушился на Новый Орлеан. Мало что осталось от города. Сохранился лишь старый французский квартал, так любимый туристами, Садовый район, обожаемый местными жителями, и соседний Аптаун — и то лишь потому, что первые поселенцы этой долины начали строить город на некотором возвышении по сравнению с заболоченной местностью между озером Пончартрейн и рекой Миссисипи. Ураган вывел из строя все дары цивилизации: электричество, телефон, канализацию, водопровод, — повлиял на государственную безопасность и доставку еды. Положение казалось отчаянным. Правительство было не способно справиться с ситуацией. Через несколько месяцев практически ничего не изменилось — Новый Орлеан все еще оставался в плачевном состоянии. Ничего не было сделано, чтобы укрепить дамбы, которые уже не могли защитить город даже от небольшого урагана.

Ураган Катрина не пощадил и города Мексиканского залива к востоку от Нового Орлеана. Я нисколько не преувеличу, если скажу, что город Галфпорт был практически стерт с лица земли. Сильно пострадали Билокси, Слайделл, Вэйвленд, Бэй Сент-Луис. Ураган продолжил свой смертельный танец, двигаясь вглубь страны, оставляя затопленными город за городом. Затем его око обратилось к берегу, и шторм начал свою жестокую игру со столицей Миссисипи Джексоном, он даже добрался до Теннеси на севере. Огромное количество эксплуатационных платформ на месте добычи нефти и газа в Мексиканском заливе были повреждены или вообще разрушены. Нефтеперерабатывающие заводы и нефтяные платформы, располагающиеся по берегу, тоже сильно пострадали, и даже трубопроводы на дне моря разорвало. Через несколько недель ураган Рита налетел с другой стороны и разрушил огромные нефтяные и газовые коллекторы, сосредоточенные по всему побережью от Техаса до Луизианы.

Из-за такого двойного удара 85 % добычи нефти и 95 % добычи природного газа в Мексиканском заливе были приостановлены, а объем переработанного продукта существенно сократился.

Цена на природное горючее поднялась. Если до ураганов стоимость нефти составляла $60 за баррель, то сразу после бедствия она подскочила до $71 за баррель. Из-за проблем с переработкой нефти возникли перебои с бензином. Соединенные Штаты на случай такого рода чрезвычайного положения имели соглашение с Европейским Союзом. Задолго до этого Америка получала примерно 2 миллиона баррелей нефти в день из его стратегического нефтяного запаса, 40 % которого составлял продукт переработки — то есть бензин, дизельное, печное и авиационное топливо. Во время чрезвычайного положения страна, владеющая такими стратегическими запасами, брала на себя роль страны — мирового экспортера нефти.