Другие звезды - Евгений Гуляковский

Тысячи когтистых лап, одновременно ударяя о камни пола, рождали этот сводящий с ума, сухой непрерывный гул, похожий на обвал.

Не переносимый для человеческого обоняния смрад поднимался вверх от пола цилиндрического зала вместе с туманом.

Сотни, тысячи ритмично и целеустремленно несущихся в одном направлении существ мелькали внизу под ними. На несколько секунд они появлялись в одном конце зала, чтобы тут же исчезнуть в противоположном…

Чем-то они напомнили Неверову потоки машин в современном мегаполисе. Не хватало разве что огней фар, в остальном аналогия казалась полной.

В потоках, уносящих грайров к неведомой цели, не было ничего индивидуального. Невидимые светофоры включались и выключались. Невидимые регулировщики приостанавливали один поток, чтобы дать дорогу другому, никто не нарушал неписаных правил движения. Никто не спешил и не отставал. Вскоре Неверов обнаружил, что даже в механистическом сравнении, которое пришло ему в голову, движения грайров ничем не напоминали движения управляемых людьми механизмов…

И тут он понял, что тяжелый запах смрада, который все время давил на него, мешая сосредоточиться, на самом деле ничего общего с запахом не имеет… Это было влияние ментального поля грайров, нейтрального поля, не обращенного на них персонально. Степан подумал о том, что случится, когда их обнаружат, и почувствовал, как у него перехватывает дыхание и леденеют губы. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного и с трудом, едва пересиливая себя, хриплым голосом отдал команду:

— Всем приготовиться. Стреляем одновременно по команде. Возможно, второго залпа нам сделать не удастся…

Как всегда перед боем, он по привычке оценил окружающую обстановку.

Они стояли на узкой каменной полке, расположенной на борту каменного колодца. По периметру этой полки темнели десятки отверстий, ведущих в другие туннели. Пока еще пустые, пока…

Сухой металлический треск затворов пневматических ружей вернул его к действительности.

— Огонь! — скомандовал Неверов, нажимая на спуск и одновременно нащупывая на поясе следующую капсулу. Он спешил напрасно. После залпа в движении грайров под ними ничего не изменилось.

— Может, мы промахнулись? — спросил Алмин.

— Это невозможно. Поток слишком плотный, хотя бы часть стрел должна была попасть в цель!

Они продолжали вести беглый огонь, постепенно расширяя зону обстрела. Ружья шипели и хлопали сжатым воздухом, выталкивавшим из их стволов все новые капсулы, начиненные ядом. Стрелы с небольшими баллончиками, заправленными раствором эквазина, уносились вниз одна за другой.

По-прежнему ничего не менялось в движении грайров. Израсходовав весь запас стрел, Неверов отбросил ружье и схватил оптический умножитель. На его небольшом экранчике можно было отчетливо рассмотреть темные пятна на боках грайров, в местах, куда попали стрелы. Но это было все. Как ни в чем не бывало они продолжали движение. Опустив умножитель, Неверов повернулся к Алмину:

— Я видел следы попаданий. Выходит, раствор, приготовленный тобой, на них не действует.

— На отдельных грайров этот яд может не подействовать. Их мозг слишком примитивен. Должно пройти какое-то время, пока яд по пищевым путям достигнет управляющего нервного центра.

— Сколько времени?

— Откуда я знаю! Час, два — может быть, сутки.

— Но почему они никак не отреагировали на нашу атаку?

— Даже если нервные узлы тех грайров, в которых попали стрелы, полностью отключились, центральный мозг мог этого не заметить. Для него это равносильно тому, как если в нашем мозгу погибло несколько отдельных нервных клеток. Такой отсев происходят постоянно, а химический сигнал опасности распространяется медленно. Так что у нас еще есть время, и, пока нас не обнаружили, надо немедленно убираться отсюда — мы сделали все, что могли.

Но Алмин ошибался — времени у них уже не было. Без всякого предупреждения совершенно неожиданно грайры хлынули на кольцевую галерею с двух сторон, отрезая их от выхода.

Слева и справа, по всему периметру карниза, в каждом отверстии, выходившем на галерею, где они стояли, появились высокие, прыгающие фигуры, похожие на гигантских белых богомолов.

Один из таких богомолов прыгнул вперед, по направлению к Неверову, мгновенно преодолев разделявшее их расстояние.

И сразу же для Неверова, как всегда в минуту смертельной опасности, перестало существовать окружающее. Остался только этот единственный, несущий смерть противник. Такое полное сосредоточение на узком участке схватки помогло ему и на этот раз.

На какую-то долю мгновения, падая назад, на спину, ему удалось опередить повторный завершающий прыжок грайра, и, когда тот оказался в воздухе, над ним, ноги Неверова с хрустом врезались в плохо защищенный живот нападавшего и удлинили траекторию его полета. Лишь на секунду грайру удалось зацепиться задними лапами за кромку обрыва, но в следующий миг он уже бесследно исчез в пропасти под ними.

Результат этого поединка не имел, однако, ни малейшего значения. Из густых клубов фиолетового тумана тут же вынырнула новая морда белесой твари. Лежавший на спине Неверов оказался совершенно беспомощен перед очередным противником. К тому же лицо, неожиданно возникшее в нескольких сантиметрах от него, лишило Степана последних остатков мужества и воли к сопротивлению.

Так должно выглядеть лицо смерти. Совершенно равнодушное, словно бы не имевшее ни малейшего отношения к действию, которое оно собиралось совершить. С бессмысленными фасеточными глазами, впитывавшими в себя лишь осколки окружавшего их мира.

Мгновение спустя Неверов почувствовал боль в щеке, в которую вонзились перекрещивавшиеся клыки. Боль не такую уж сильную, гораздо слабее того, что он ожидал, но от этого не менее ужасную, потому что он знал, что должно было последовать за этой болью.

Он услышал, как отчаянно закричала стоявшая чуть в стороне Элайн. А потом ему стало все безразлично. Все потеряло значение. Он надеялся на полное отключение сознания, но этого не произошло. Его словно запаковали в деревянный, набитый гнилыми стружками ящик, он чувствовал, что вот-вот задохнется, и ждал спасительного мига отключения сознания, но он так и не наступил.

Вместо этого он как бы со стороны видел высокую нелепую фигуру человека, лежавшего на спине. По команде она повернулась, уперлась ладонями в пол и вновь оказалась на ногах… Лишь некоторое время спустя Неверов понял, что чувствует отражение чужого сознания. Сознания существа, ставшего его полным господином.

Вместе с остальными своими недавними товарищами он брел в толпе грайров, и каждый шаг, каждое движение отдавались в его черепной коробке болезненным эхом.

Согнуть правую ногу, приподнять, продвинуть вперед, потом те же самые, ставшие вдруг невероятно сложными движения проделать со второй ногой.

Они шли все вниз и вниз, спускаясь по спиральному пандусу и погружаясь все глубже, в неведомые глубины города, из которого никто и никогда не возвращался, если не считать Элайн…

Неожиданно он понял, что ее не было с ними в толпе пленных, не было ее и среди конвоиров…

И тогда возникла… нет, не надежда. Потому что ей не было места в этом сером, белесом городе мертвых тварей, лишенных собственного сознания. Но что-то, весьма похожее на постороннюю, не подконтрольную его властелину мысль родилось в потаенных уголках его погруженного в анабиоз сознания.

ГЛАВА 40

Лишь когда стих звук царапающих по камню когтей, лишь когда вытянутая узкая спина последнего грайра исчезла в проходе и она вновь осталась одна, Элайн смогла совладать с охватившим ее паническим, почти безумным ужасом.

Это чувство досталось ей в наследство от первого укуса. Испытав на себе однажды полное порабощение своего сознания чужим разумом, она знала, каково сейчас Неверову… И скорее всего именно эта мысль помогла ей взять себя в руки настолько, чтобы понять — грайры не обратили на нее ни малейшего внимания. Акванты оказались правы.

Она не существовала для грайров, оставаясь невидимой под колпаком помеченного ими ментального поля.

Ощущение собственной неуязвимости придало ей немного бодрости — ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы поверить в стоящую перед глазами кошмарную картину. Согнутого, медленно бредущего в окружении грайров Степана… Его больше не было с ней… Он все еще жил, она все еще чувствовала слабое биение его ментального поля, но на него уже накладывался узор чужого разума — это был теперь не Степан…

Ему еще можно было помочь, еще не поздно. Ведь он однажды помог ей в такой ситуации, не побоявшись для этого проникнуть в этот город живых мертвецов…

Но для его освобождения нужно уничтожить грайра, отравившего его своим ядом… Сделать это необходимо как можно быстрее, пока мозг Неверова, его воля к сопротивлению и ощущение собственной индивидуальности окончательно не растворились под прессом чужого сознания…