Божья девушка по вызову. Воспоминания женщины, прошедшей путь от монастыря до панели - Карла Рэй

После нашего возвращения надежда, написанная на лицах наших родителей, пропала. Они вздохнули: моя мать – из-за меня, его мать – из-за отказа ее сыну. Что им делать?

Когда к нам пришла Эйлин, подруга моей матери, они вновь подняли тему моего замужества. «А не внести ли ее в список службы знакомств?» – предложила Эйлин.

«Куда?» – спросила я. Мне все объяснили, я согласилась и отправилась на собеседование.

В маленьком офисе у самого входа стояла конторка по грудь высотой. Секретарь сидела за столом у конторки, а слева находилась комната для собеседований, откуда появился начальник, стройный мужчина лет пятидесяти в темном костюме. Он осмотрел меня с головы до ног, и на его лице отразилось недоумение, будто он не был до конца уверен, что я человек. Без всяких угрызений совести они взяли деньги, но прошло много дней, прежде чем я позвонила узнать, что они сделали, чтобы найти мне партнера.

«Для вас сложно подобрать пару, вы очень высокая», – ответил начальник. Однако на той же неделе они дали мне телефон человека с безупречным характером, правда, разведенного – но разве это проблема?

Это не было проблемой. Я встретила Леона в агентстве, и он отвез меня в ресторан на своем «мерседесе». Мне это показалось многообещающим началом. Я люблю элегантность и стиль, а у него были деньги, чтобы их купить.

Будучи весьма искушенным мужчиной, Леон, скорее всего, невероятно скучал в моем обществе. Возможно, ему было просто любопытно общаться с одинокой молодой женщиной, которая хорошо выглядит, но обладает умом ребенка, а потому мы встречались регулярно. Он даже возил меня осматривать дома, чтобы узнать мой вкус! Лишь позже я узнала, что он занимался недвижимостью и сочетал свои исследования с удовольствием от моей компании.

Настал день, когда Леон пригласил меня к себе домой, оказавшийся для холостяка довольно странным. «Знаешь, – невинно заметила я, – здесь чувствуется женская рука. Милые кружевные занавески, бархатный ковер. Прекрасные вазы и цветы». Жена, объяснил он, его оставила. И дом оставила тоже.

В спальне он сделал первый ход. Я до сих пор считаю, что не представляла для Леона серьезного сексуального интереса. Я казалась ему недостаточно зрелой, и у него, несомненно, было много любовниц. Тем не менее он хотел увидеть тело девочки– женщины, которая была монахиней и до сих пор оставалась девственницей. Насколько тесным будет ее влагалище? Действительно ли ее девственная плева невредима? Бывает ли такое в наше время?

Солнце вливалось в окно спальни, минуя закрытый сад у дома, приятно освещая и согревая комнату. Я позволила Леону медленно раздеть меня. Он уложил меня на покрывало и начал легко поглаживать. Я будто плыла, все меньше осознавая происходящее… доверяя Леону. Сам он не разделся, лишь ослабил узел галстука.

Он попросил меня раздвинуть ноги. «Так нормально?» Я кивнула, и он опустил взгляд, желая узнать, что же можно обнаружить под светлыми волосами, слегка разведя их в стороны. Он был первым приятелем, увидевшим мой половой орган, и единственным, чей интерес состоял лишь в том, чтобы смотреть, а не трогать и не заниматься сексом.

Однажды Шерил сообщила, что мне звонила мать. Голос ее был встревоженным, и она хотела срочно встретиться. Приехав, я увидела, что мама расстроена и взволнованна.

«Тот мужчина, с которым ты встречаешься…» – запинаясь произнесла она. Очевидно, что ей было сложно об этом говорить, но она решила идти до конца. – Эйлин узнала, что Леон женат… и он плохой человек. Он постоянно знакомится с женщинами из этой службы. Оттуда он и берет себе подружек!» Ну, надо же! Выговорив это, теперь мать кусала губы, глядя на меня с жалостью и злясь на человека, что меня обманул.

Ей казалось, что она способствовала моим заблуждениям. Она знала, что мне нравился Леон и я уже начала мечтать, каково будет жить с ним в доме, что я однажды выберу. Но даже она не могла понять, насколько тяжело я перенесла эту новость. Чувство предательства настолько переполняло меня, что от эмоционального стресса я заболела и перестала работать. Меня обуревало горе, которое невозможно было объяснить только поступком Леона: казалось, оно вмещало в себя все предательства, случавшиеся в моей жизни.

Шерил проявила по отношению ко мне невероятную доброту. После шести недель страданий она пригласила меня на танцы. «Тебе нужно отвлечься», – сказала она.

«Я до скончания жизни не хочу встречаться с мужчинами», – заявила я, но все же согласилась, и мы пошли.

Здорово было танцевать под живую музыку группы, игравшей старые знакомые мелодии. Тем вечером зал был переполнен парнями-эмигрантами, в основном из Британии. У одного из них было такое открытое лицо, что даже столь резкий человек, как я, не смог бы его расстроить. Он не чувствовал ритм, совершенно не умел танцевать и все время наступал мне на ноги. Но от него приятно пахло шотландским твидом и свежим вереском. Мальчишеское лицо с гладкой, покрытой веснушками кожей обрамляли рыжие волнистые волосы. Звали его Джеймс. У него был мелодичный голос, стройное и крепкое тело. Он пригласил меня на последний танец. Это казалось безопасным, поэтому я согласилась, и он снова наступал мне на ноги, постоянно извиняясь. Когда танец закончился и я собралась уходить, он спросил, нельзя ли встретиться со мной еще раз.

Я записала номер его телефона, но несколько недель сознательно не встречалась. Он совершенно меня не привлекал. Однако в результате я вышла за него замуж, что было против желания всех его британских друзей. Они говорили, что я на семь лет его старше, у меня нет никакого жизненного опыта и я не умею делать правильный выбор. Они оказались правы, но Джеймс был влюблен. В отличие от меня. Я ценила его, но не любила.

Мать была лаконичной. «Нет никакой романтической любви, – сказала она, что было наивысшей мудростью, выводом, сделанным ею на основе собственного жизненного опыта. – Романтика бывает только в кино».

Джеймс оказался добрым, всегда хотел быть рядом, но не баловал романтическими подарками, то ли потому, что был шотландцем, то ли потому, что был настоящим романтиком, а не подражателем. Поскольку машины у него не было, на свидания забирала его я. Не слишком романтично? Но мне нравилась его чистота и свежесть. Романтика была для кино и не существовала в реальности. Я была вполне готова поверить матери, видя перед собой несколько примеров человеческих взаимоотношений.

Однако не Джеймс оказался моим первым мужчиной. Эта уникальная честь выпала парню из Манчестера, с которым я встречалась до того, как Джеймс официально стал моим женихом. Мы с Брайаном разговорились в очереди в новомодном месте под названием супермаркет. Он воплощал собой всех мужчин, о которых я читала в английских романах: диковатый (в смысле слегка неряшливый), темноволосый, темноглазый (а потому загадочный), веселый и обладающий дружелюбной прямолинейностью, которую я замечала у жителей Манчестера, когда там училась.