Беглая монахиня - Филипп Ванденберг

Тот вскочил так резко, что ящик с книгами под ним с грохотом опрокинулся, присел на корточки у стены напротив Альбрехта и принялся, склонив голову на левое плечо, изучать корешки сложенных там книг. Вскоре, найдя то, что искал, он вытащил из стопки переплетенную рукопись. Положив ее на стол, таинственным голосом произнес:

— Существует очень мало списков этого трактата. Он написан семьдесят лет тому назад и носит неуклюжее название «Книга всех запрещенных искусств, неверия и колдовства». Написано сие сочинение Иоганном Хартлибом, придворным врачом баварского герцога Альбрехта.

С любовью касаясь пальцами страниц, словно он сам был одним из создателей трактата, Гельмонт сообщил:

— Хартлиб использовал десять тайных рукописей и книг по колдовству, обнаруженных им в частных библиотеках. В своем трактате он подробно останавливается на кристалломантии и хиромантии, равно как и на стеганографии.

Он раскрыл рукописную книгу ближе к концу:

— Возьмем алхимический символ VITRIOL для обозначения превращения ртути или свинца в золото, что было древней мечтой человечества. Семь букв, из которых складывается слово VITRIOL, означают не что иное, как Visita Inferiora Terrae Recteficando Inverties Occultum Lapidem. В переводе это значит: «Посети недра земли, и, очистившись, ты найдешь сокровенный камень». Имеется в виду философский камень.

Или мнимая надпись на кресте Господа нашего Иисуса: INRI. Нотарикон, который примитивно расшифровывается как Jesus Nazarenus Rex Judaeorum, то есть Иисус Назарянин, Царь Иудейский. Алхимики, однако, трактуют это иначе: Igne Natura Renovatur Integra, то есть: «Огнем природа обновляется вся». А мудрецы утверждают, что надпись звучит по-другому: Insignia Naturae Ratio Illustrat, то есть «Разум освещает знаки природы».

Альбрехт Бранденбургский с сомнением покачал головой:

— Но какое же высказывание скрывается за нотариконом HICIACCOD? Быть может, в вашей хитрой книге есть и этому объяснение?

— Боюсь, что вынужден вас разочаровать, ваша курфюрстшеская милость. Но поверьте, рано или поздно я расшифрую нотарикон! Это всего лишь вопрос времени!

— Вопрос времени? — возмущенно воскликнул князь-епископ. — Если вам не по плечу эта задача, скажите прямо! Есть и другие стеганографы на христианском Западе.

— А также другие лица, заинтересованные в разгадке тайны! — добавил Кирхнер.

Ученый принялся лихорадочно листать свои фолианты, словно пытался отыскать определенное место. Не поднимая глаз, пробормотал себе под нос:

— От угроз в этом случае мало пользы. Искусство стеганографии требует терпения и еще раз терпения. Или удачи. Совсем недавно я занимался таинственным «А» доктора Парацельса, способного излечивать болезни, перед которыми капитулируют другие врачи и знахари.

Альбрехт Бранденбургский обменялся со своим секретарем многозначительным взглядом, и князь-епископ осведомился с подчеркнутым безразличием:

— Ну и как, нашли?

— Да, и гораздо быстрее, чем я думал. В сочинении английского естествоиспытателя Роджера Бэкона я в первый же день наткнулся на понятие «азот», сокращенно «А». На листовках, наподобие ваших индульгенций, доктор Парацельс весьма охотно изображает себя с мечом в руках, на рукоятке которого выгравировано «А» — символ азота.

— И что бы это значило? — удивился Кирхнер.

— Бэкон описывает азот как универсальное целебное средство с чудодейственным влиянием, благодаря чему он при жизни, двести пятьдесят лет тому назад, снискал славу ученого, принадлежащего к некоему тайному союзу, члены которого были наделены божественными способностями. Доктор Парацельс, пользующийся сегодня этим универсальным лекарством Роджера Бэкона, прославился как чудотворец. Втайне он смеется над этим, делая ссылку — в закодированном виде — на английского «удивительного доктора», доктора Мирабилиса, как называли Бэкона. Я это упоминаю лишь затем, чтобы показать, как тяжелы и в то же время случайны результаты исследований стеганографа.

— Ну хорошо, — заключил князь-епископ, — мы лишь хотели напомнить, что надо поторопиться, иначе мы рискуем быть обойденными другими лицами, заинтересованными в сокровищах Соломона. Мы нисколько не сомневаемся в ваших познаниях и умениях. Что касается вашего гонорара, в случае успеха вам причитается десятая часть. Бог мне свидетель!

Атанасиус Гельмонт огляделся по углам скудно освещенной комнаты, словно надеясь увидеть упомянутого свидетеля, потом захлопнул фолиант и поднялся.

Давно миновала полночь, когда Альбрехт Бранденбургский и Иоахим Кирхнер покинули узкий домик в переулке Назенгэсхен.

— Ну и что ты думаешь об этом парне? — поинтересовался кардинал, когда они бодро зашагали по направлению к курфюрстшескому дворцу.

Кирхнер, заложив руки за спину и глядя себе под ноги, нерешительно произнес:

— Трудно сказать, ваша курфюрстшеская милость. Гельмонт — высокообразованный человек, и у меня сложилось впечатление, что он знает намного больше, чем кажется на первый взгляд.

— Ты хочешь сказать, что этот приблудный стеганограф хочет провести нас?

— Во всяком случае, вам не следует безоговорочно доверять ему. С вашего разрешения, я бы попытался пролить свет на его темное прошлое.

Альбрехт Бранденбургский согласно кивнул.

Ученый-криптограф Атанасиус Гельмонт все еще сидел за столом, подперев голову руками и устремив немигающий взор на колыхающееся пламя сальной свечи. С верхнего этажа послышались приближающиеся шаги, и в темноте раздался женский голос:

— Ушли наконец?

— Слава Богу! — пробурчал Гельмонт и обернулся. Перед ним стояла женщина с распущенными рыжими волосами. На ней был длинный шлафрок из белого атласа, рельефно подчеркивающий ее формы.

— Ксеранта, — заметил ученый, — мы не единственные, кто охотится за «Книгами Премудрости». Курфюрст Альбрехт Бранденбургский знает даже волшебное слово HICIACCOD. Спрашивается, откуда?

У Ксеранты был угрюмый вид.

— Вряд ли кардинал, как и я, спал с Рудольфо и обнаружил татуировку возле его детородного органа. Если верить слухам, Альбрехт Бранденбургский совершенно не интересуется мужчинами. Он полностью занят своими бабьими историями.

Гадалка опустилась рядом с Гельмонтом на сундук и положила голову ему на колени. Потом прошипела:

— Есть лишь одно объяснение: князь-епископ обделывает общие делишки с Магдаленой. А то, что Магдалена видела татуировку канатоходца, можно не сомневаться.

— Зачем же он прибегает к моей помощи?

Ксеранта задумчиво произнесла:

— Тот факт, что Магдалене известно секретное слово, еще не говорит, что она знает его значение. Великий Рудольфо был осторожен и выдал не так уж много. К тому же погиб он совершенно неожиданно. У него, скорее всего, просто не было времени доверить свою тайну Магдалене.

— Это была твоя идея поджечь канат Рудольфо. У меня, если честно, на это никогда не хватило бы смелости.

— Но ты поддержал меня в моем намерении!

— Этого я не отрицаю, Ксеранта.

Гадалка выпрямилась и приблизилась к Гельмонту.

— С Магдаленой у меня свои счеты, — заявила она, и в ее глазах сверкнула ненависть. — Я хочу видеть, как она будет гореть на костре, эта ведьма.

Глава 19

Ни за что на свете Магдалена не могла предположить, что Венделин Свинопас был заодно с Ксерантой. Но как иначе объяснить присутствие пурпурной перчатки в его дорожной суме? Магдалена терялась в догадках, какую цель преследовала рыжая дьяволица на этот раз. Быть может, Ксеранта хотела помучить ее, держать в страхе, угрожать и таким образом дать ей почувствовать, что хозяйка положения она? Она уже дважды покушалась на ее жизнь и, конечно, сделает третью попытку.

Первой мыслью Магдалены после обнаружения красной перчатки было бежать прочь отсюда, подальше от Свинопаса, который затеял с ней злую игру. Разочарованная и подавленная, она была вынуждена признать, что ошиблась в Венделине. В итоге она пришла к выводу, что по отношению к ней он вел себя слишком уж порядочно, услужливо и бескорыстно. Нельзя было доверяться такому человеку. И как она могла быть такой простодушной, доверчивой и наивной! Уже не в первый раз Магдалена роптала на себя и свою судьбу.

Но вскоре Магдалена отказалась от своих планов бегства; ее одолели сомнения, стоит ли так просто оставлять поле боя Свинопасу, Ксеранте или их покровителям. Она знала о двойной игре, которую вел Венделин, но ведь он-то не догадывался, что она знает. Поэтому Магдалена решила и впредь изображать полное неведение и сбивать с толку Свинопаса.

До Вюрцбурга, конечной цели их путешествия, было еще два дня пути. Абсолютно пьяный Рихвин, размахивая кнутом, продвигался по Шпессарту, который в конце лета представал перед ними во всей своей красе. Ни о чем не подозревая, Венделин от всей души восторгался красотами ландшафта, однако его слова не находили отклика. Магдалена, сидевшая на винной бочке за его спиной, лишь молча сверлила глазами его спину. А когда Свинопас поворачивался, чтобы удостовериться, слышала ли она вообще его слова, которые он выкрикивал против ветра, Магдалена искусственно улыбалась и глядела в сторону. Похоже, Венделин ни о чем не догадывался.