Жизнь-в-сновидении - Флоринда Доннер

-- Никогда не догоняй Зулейку или кого-либо из нас в подобных случаях, -- сказала Флоринда, расчесывая мои волосы пальцами. -- Как ты знаешь теперь, Зулейка не та, кем кажется. Она всегда больше, нечто большее. Никогда не пытайся определить ее, потому что когда ты думаешь, что все возможности исчерпаны, она поставит тебя в тупик, оказавшись еще больше, чем ты могла представить себе в самых необузданных фантазиях.

-- Я знаю, -- вздохнула я удовлетворенно. Я почувствовала, как уходит напряжение. Я чувствовала, как оно покидает мое тело. -- Зулейка -- это некий сурэм с гор Бакатете, -- сказала я в абсолютной уверенности. -- Я всегда знала об этих созданиях. -- Видя удивление на лице Флоринды, я продолжала отважно. -- Зулейка -- не земное существо. Она -- создание. Она сама -- магия.

-- Нет, -- категорически возразила мне Флоринда. -Зулейка -- земное существо. А вот Эсперанса нет. -- Улыбнувшись мне, она добавила: -- Это должно быть достойной загадкой для тебя.

-- Кажется, я поняла, -- пробормотала я,--ноя такая невосприимчивая и не могу сформулировать, что я поняла.

-- У тебя хорошо получается, -- тихо усмехнулась она. -Будучи такой невосприимчивой, какой ты бываешь обычно, тебе нужно подождать, пока ты действительно, на самом деле, на 100 процентов проснешься, чтобы понять. Весь фокус в том, чтобы остаться в повышенном осознании. Когда мы в повышенном осознании, нет ничего невозможного для понимания. -- Чувствуя, что я готова прервать ее, она закрыла мне рот рукой и добавила: -- Не думай сейчас об этом. Всегда помни, что ты обладаешь силой воздействия, даже в состоянии повышенного осознания, а твое мышление несовершенно.

Я услышала, что кто-то движется в тени за кустами. -- Кто там? -- спросила я, привстав. Я оглянулась, но никого не увидела. Женский смех эхом отозвался во дворе. -- Ты их не видишь, -- сонно сказала Флоринда. -- А почему они от меня прячутся?

Флоринда улыбнулась: -- Они не прячутся от тебя. Просто ты не можешь видеть их без помощи нагваля Мариано Аурелиано.

Я не знала, что ответить на это. На каком-то уровне это было абсолютно понятно, но я покачала головой.

-- Ты можешь помочь мне увидеть их?

Флоринда кивнула. -- Но твои глаза устали; они устали от того, что слишком много видят. Тебе нужно поспать.

Я специально широко открыла глаза, боясь пропустить того, кто выйдет из кустов в момент, когда ослабнет мое внимание. Я пристально глядела на листья и тени, уже не отличая их друг от друга, пока не заснула крепко, без сновидений.

Глава 18

Смотритель дремал на своей любимой скамейке в тени сапотового дерева. Это было все, что он делал последние два дня. Он больше не подметал дворики и не сгребал листья, а просто сидел часами на скамейке, подремывая или глядя вдаль, как будто у него было тайное знание о чем-то, что мог видеть лишь он один.

В доме все изменилось. Я бесконечно задавалась вопросом, не напрасно ли приехала сюда, и чувствовала себя как обычно виновато и настороженно. Единственное, что я делала -- это непрерывно спала. А когда просыпалась, то, бесцельно слоняясь по дому, с беспокойством осознавала, что ничто не осталось прежним. Казалось, что-то очень важное для меня исчезло из дома.

Протяжные и громкие вздохи смотрителя вторглись в мои мысли. Не в состоянии сдерживать тревогу дольше, я оттолкнула книгу в сторону, поднялась на ноги и преодолела короткое расстояние между нами.

-- Почему ты сегодня не собираешь и не сжигаешь листья? -спросила я.

Вздрогнув, он поднял голову, но не ответил. На нем были очки, сквозь темные стекла которых я не могла видеть выражения его глаз. Я не знала, остаться, или уйти, или дождаться ответа. Боясь, что он может уснуть снова, я спросила громко и нетерпеливо:

-- Есть ли какая-нибудь особая причина того, что ты больше не собираешь и не сжигаешь листья?

Он отделался от моего вопроса своим собственным:

-- А ты видела, чтобы хоть один лист упал за последние два дня?

Когда он приподнял очки, его глаза, казалось, просверлили меня насквозь.

-- Нет, -- сказала я.

Серьезность тона и манера поведения скорее, чем его заявление, которое я нашла нелепым, заставили меня удержаться от ответа.

Кивком головы он предложил мне сесть рядом с ним на скамейку и, пододвинувшись вплотную, прошептал мне на ухо:

-- Эти деревья точно знают, когда позволять листьям опадать.

Он осмотрел все вокруг себя, как будто боялся, что нас могут подслушать, а затем добавил таким же доверительным шепотом:

-- А сейчас деревья знают, что их листьям не нужно падать.

-- Листья увядают и падают независимо от чего бы то ни было, -- важно произнесла я. -- Это закон природы.

-- Эти деревья крайне капризны, -- упорно настаивал он. -У них есть собственный разум. Они не подвластны законам природы.

-- Что же заставляет деревья не сбрасывать листья? -спросила я, пытаясь сохранить серьезное выражение.

-- Хороший вопрос, -- размышлял он, задумчиво потирая подбородок. -- Боюсь, что я еще не знаю ответа. Деревья не сказали мне. -- Он глупо улыбнулся и добавил: -- Я уже говорил тебе, что это не обыкновенные деревья.

Прежде чем я успела возразить, он спросил:

-- Ты уже приготовила себе завтрак?

Я чрезвычайно удивилась такой внезапной смене предмета разговора.

-- Да, -- согласилась я, потом запнулась на минуту. Мной овладело почти дерзкое настроение. -- Вообще-то я не так уж и забочусь о пище. Мне нравится есть одно и то же и утром, и вечером. Я жила бы на шоколаде и орехах, если бы от этого не появлялись прыщи.

Забыв об осторожности, я по своему обыкновению начала жаловаться. Я сказала смотрителю, что очень хотела бы поговорить с женщинами. -- Для меня чрезвычайно важно, чтобы они объяснили, что со мной происходит. Тревога -- вот все, что занимает меня в последнее время. -- Я почувствовала себя более спокойно после того, как сказала все, что хотела. -- Правда, что они ушли навсегда? -- спросила я.

-- Да, навсегда, -- ответил смотритель. И увидев недоумение, написанное на моей физиономии, добавил: -- Но ведь ты знала об этом, правда? Ты уже разговаривала со мной, не так ли?

Прежде чем я могла оправиться от шока, он спросил меня искренним, но приводящим в замешательство тоном, -- Почему же это так шокировало тебя? -- Он на минуту остановился, как бы давая мне время подумать, потом сам ответил на свой вопрос. -О, я знаю! Ты бесишься, потому что они взяли с собой Исидоро Балтасара. -- Он похлопывал меня по спине, как бы подчеркивая каждое слово. По его глазам было видно, что ему все равно, как я отреагирую: яростью или слезами.

Знание, что встречи не будет, дало мне непостижимое чувство самообладания.

-- Я не знала этого, -- пробормотала я. -- Клянусь, я на самом деле ничего не знала. -- Я смотрела на него в немом отчаянии и ощущала, как кровь отливает от моего лица. Колени болели. В груди было так тяжело, что я едва могла дышать. В полуобморочном состоянии я обеими руками ухватилась за скамейку.

Голос смотрителя был слышен как очень далекий звук. -Никто не знает, вернется ли он. Даже я. -- Наклонившись ко мне, он добавил, -- Мое личное мнение: он ушел с ними на время, но он вернется; если не прямо сейчас, то через несколько дней. Это мое мнение.

Я поискала его глаза, -- проверить, не смеется ли он надо мной. Его неунывающее лицо излучало искренность и доброжелательность. Глаза были по-детски бесхитростны.

-- Но когда он вернется, он уже больше не будет Исидоро Балтасаром, -- предупредил меня смотритель. -- Тот Исидоро Балтасар, которого ты знала, я думаю, уже ушел. И как ты думаешь, что во всем этом самое грустное? -- Он остановился, а потом сам ответил на свой вопрос. -- Ты приняла его как дар и даже не поблагодарила за все его внимание, помощь и любовь к тебе. Наша самая большая трагедия в том, что мы шуты, не замечающие ничего, кроме нашего шутовства.

Я была слишком опустошена, чтобы произнести хоть слово.

Внезапно смотритель поднялся на ноги. Не говоря ни слова, как будто его очень стесняло мое общество, он пошел вдоль тропинки, ведущей к другому дому.

-- Не оставляй меня здесь совсем одну, -- закричала я ему вслед.

Он повернулся, посмотрел на меня, а потом рассмеялся. Это был громкий, радостный смех, эхо от которого разносилось вокруг по кустам чапарраля. Он еще раз посмотрел на меня, а потом исчез, как будто кусты чапарраля поглотили его.

Будучи не в состоянии следовать за ним, я все еще ждала, что он вернется или внезапно появится передо мной, испугав до полусмерти. Я все еще оставалась в напряжении, которое ощущалось скорее телом, чем умом.

Как это всегда случалось, я не слышала, когда подошла Эсперанса, но ощутила ее присутствие. Я обернулась и обнаружила, что она сидит на скамейке под сапотовым деревом. Я пришла в восторг уже только от того, что вижу ее.

-- Я думала, что никогда больше тебя не увижу, -вздохнула я. -- Я почти смирилась с этим, думая, что ты тоже ушла.

-- Бог милостив! -- произнесла она в странном оцепенении.