Инициалы Б. Б. - Бриджит Бордо

И вот, пока Жанна Моро учила роль, репетировала сцены, выстраивала по камушку силу и профессионализм своей игры, я пускалась очертя голову в захватывающие приключения вместе с несравненной Анжеликой, которую блистательно сыграла Мишель Мерсье. Низкий ей поклон! И браво!

Мы трое — Жанна Моро, Луи Маль и я — жили в сказочных домах в окружении необходимых нам советников. Каждый мнил себя центром вселенной и всевозможными ухищрениями старался привлечь к себе как можно больше внимания.

У Луи все мужчины ходили с оружием и стреляли по мишеням, по бутылкам и просто в воздух в ознаменование различных событий, по мексиканскому обычаю.

У Жанны пили шампанское, лакомились белыми трюфелями. Пьер Карден регулярно присылал ей лучшие платья из своей последней коллекции.

У меня был полон дом друзей, гитара, карты, игры, единственная одежда для всех — набедренные повязки, много смеха и танцы до поздней ночи под музыку мариачис. Ален и Натали Делоны погостили несколько дней в нашей богемной компании.

В один памятный январский день мы приступили к съемкам.

Фургончики с кондиционированным воздухом, служившие нам уборными, грузовики, электрогенераторы, столовая на колесах и прочее заполонили маленькую площадь. Целой армией, подобно опустошительным полчищам саранчи, мы вторглись в мирную деревушку Куаутла, нарушив ее покой.

Это был старт, первый шаг по длинной и коварной трассе, только начало ожесточенной схватки, в которую, не подавая пока виду, готовились вступить две урчащие тигрицы, две чемпионки, два лидера и претендентки на победу в финале — победу, которую ждал весь мир. Международная пресса, осточертевшая, но необходимая — еще как! — всякому дорогостоящему фильму, общелкивала в упор зазывно-томную Жанну и лукаво-сексапильную Брижит.

Это был только первый день!

А нам предстояло работать… почти до середины года!

За время этих съемок мне довелось увидеть недоступные заповедные места, куда еще не ступала нога туриста. Я была зачарована, открыв для себя чистое и непокорное сердце великой и жестокой цивилизации. Величественные пейзажи, бескрайние горизонты, пустыни, грозно ощетинившиеся множеством кактусов, ошеломляющие контрасты: сушь, избыток влаги и вечные снега. А над этим ландшафтом вечная угроза — Попокатепетль восседал как мудрый и строгий дед, спокойно покуривая.

За пышностью природы скрывались нищета, голод, смерть. Не сосчитать, сколько раздавленных собак, мертвых лошадей и ослов, погибающих от истощения животных видела я на наших дорогах!

Иногда, если я была не слишком вымотана, я ездила посмотреть на пирамиды Луны и Солнца. Жики запечатлел наши встречи с этими поразительными свидетелями прошлого. История манит меня, и, глядя на эти великолепные снимки, я до сих пор еще мечтаю.

Остатки древних цивилизаций глубоко взволновали и потрясли меня. Я могла часами смотреть на них, трогать их камни, пытаясь проникнуть в их загадки, в их историю.

Слава Богу, в Мексике не было «папарацци», и я могла почти спокойно любоваться диковинками, которые мне удалось посмотреть в немногие свободные часы.

Я побывала в разных странах, но больше всех я полюбила Мексику. В Мексику мне хотелось бы вернуться, о Мексике я храню самое глубокое и самое прекрасное воспоминание.

Пока Жанна в объятиях Джорджа Хэмилтона снималась в немногих любовных сценах фильма, которые она, говорят, основательно прорепетировала вне съемочной площадки, я поспешила в Хочимилько, мексиканскую Венецию, где гондолы, полные цветов, пьянящих своими красками и ароматами, скользили по воде каналов в густой тени, под звуки оркестров мариачис, разместившихся там и сям перед ресторанчиками.

Это была причудливая симфония дивного звука и света народной поэзии. Зрелище для туристов — да, несомненно, но в нем сохранилось что-то кустарное и архаичное. Я смотрела во все глаза, запасалась впрок незабываемыми воспоминаниями. Я жила.

Съемкам не было видно конца, я от них уже устала, а между тем это были еще цветочки.

Как Жанну, так и меня постоянно окружал шумный и назойливый мозговой трест. Гримерши, парикмахеры, костюмерши, импресарио, пресс-атташе, фотографы, друзья и дружки — целая армия болельщиков, готовая грудью встать за «свою».

Мы обе стали их собственностью, и они пускали в ход все средства, чтобы выжать из каждой максимум возможного в ущерб другой. Когда мы обе были заняты в сценах, наши гримерши, как тренеры боксеров, не только припудривали нам носы, но и нашептывали на ушко, указывая на мелкие недочеты в игре или в движениях. Наставлял нас Луи Маль, но тонкости исполнения на протяжении всех съемок подсказывала каждой ее гримерша: зная нас лучше, чем кто-либо, они помогли обеим избежать многих ошибок.

На войне как на войне.

У меня имелось перед Жанной преимущество в возрасте и во внешности. Я была моложе, красивее, лучше сложена, умела двигаться и инстинктивно играла на своей естественности, которая всегда с лихвой восполняла мои недостатки — лень и слишком вольные манеры.

Жанна брала своим отточенным умом, своим талантом опытной актрисы и играла на своих чарах, беспощадных и неотразимых. С рассчитанным профессионализмом она умела использовать любую ситуацию так, чтобы максимально блеснуть своими козырями. Играла она и на том факте, что у нее был с Луи бурный роман во время съемок «Любовников».

Даже если Луи и питал некоторую нежность ко мне, когда снимал меня в «Частной жизни», в его жизни я не занимала такого места, как Жанна. Правда, Луи собирался вскоре жениться на Анн-Мари, замечательной женщине, чистой, строгой, светской и прямолинейной, что должно было положить конец всем этим двусмысленностям.

Самые лучшие фотографы из самых знаменитых газет всего мира тянулись чередой на съемочную площадку. Все хотели эксклюзивной съемки, портретов, репортажей о нашей домашней жизни. Мне и без того хватало: съемки с утра до вечера, целый день гримироваться, причесываться, надевать все эти шляпы, корсеты, сапоги, я работаю до изнеможения, валюсь с ног от усталости, так пусть хоть в воскресенье мне дадут расслабиться, искупаться, поспать, погулять, поездить по стране.

Пусть меня оставят в покое!

И вдруг в один прекрасный день явилась мама Ольга. Она прилетела прямо из Парижа и в ярости потрясала пачкой газет с Жанной на всех первых полосах. Повсюду красовалась одна только Жанна, все писали только о Жанне, по-английски, по-французски, по-немецки, по-итальянски и даже по-японски.

Ох, мамочка! Кровь застыла у меня в жилах!

Затем Ольга рассказала мне, что Жанна уже торжествует победу. Что она видела в Париже отснятый материал, и все преимущества на стороне Жанны. Она сумела выгодно подать свою роль, особенно любовную сцену с Хэмилтоном, а я лишь оттеняла ее.